Но в этот день все обошлось, и в бассейне я первый раз увидел ее раздетой. На ней был черный купальник, и он не выглядел чисто символичным.
Я был рад, что у нее просто хорошая фигура, а не такая, что можно с ума сойти. И неправда, что она ходит, будто ей в задницу вставили кочергу. А свою иронию в отношении ее щиколоток и походки матерый фарцовщик Алекс может свернуть в трубочку и засунуть туда же, куда и кочергу. Только, разумеется, себе. У нее прекрасные щиколотки и походка. Как, впрочем, и все остальное.
После бассейна, проголодавшись, мы пошли в "Калинку" и, как всегда устроили обжираловку. О "Калинке" и об ее отличии от русской народной песни я расскажу как-нибудь позже.
А сейчас я могу лишь сказать, что этот день был лучшим январским днем. Помимо этого, этот день был одним из последних перед наступлением Нового этапа, полностью перечеркнувшего все то, что было до него, вернее, доказавшего, что до него вообще ничего не было.
Часть вторая
Новый этап наступил 28 января, в 16.30 по московскому времени.
А до этого я попал в тупик.
Я попробую описать, что представлял из себя этот тупик.
Представьте себе, что вы чините какую-нибудь вещь или решаете задачу. У вас есть определенный метод, который заключается в многократном повторении одного и того же действия в надежде на достижение желаемого эффекта. Допустим, пружина в механизме часов, которую вы никак не можете вставить на место. По всем законам логики вы чувствуете, что вставить ее невозможно, но все же надеетесь, что это легче, чем выдавить из тюбика пасту, а потом вдавить ее обратно. Постепенно у вас начинает сосать под ложечкой, вы успеваете искусать до крови губы; еще чуть-чуть и снежный ком вашего раздражения поднимет эти чертовы часы и со страшной силой швырнет их об пол. Единственное, что мешает поддаться искушению разбить часы, так это то, что они - дорогие. Тогда вы откладываете неподдающуюся деталь в сторону, принимаете холодный душ, закуриваете сигарету, и вам в голову приходит мысль о кардинальном изменении самого метода починки. Надо придумать что-то новое!
Я не знаю, насколько соответствует сравнение с идиотскими часами моему положению. Но, так или иначе, после нескольких мелких ссор с Катей Мороз, которые были для меня все равно, что масло, разлитое на дороге, для автомобиля, идущего со скоростью 90 миль, я решился на авантюру - поменять измор на шпионаж (вы чувствуете необъявленную войну?). Идея была такова: так как Катя до сих пор все еще представляла для меня загадку, я решил во что бы то ни стало узнать и понять ее. И так как самому мне это никак не удавалось, я решил прибегнуть к отнюдь не новому способу подружке. Подружкой была Марта Лисовская, по прозвищу Мартышка, о которой Катя пропилила мне все уши, но которую я видел лишь раз, год назад, мельком. Со слов Кати я знал только, что раньше они вместе танцевали в цирке; что Мартышка встречается с Укропом - не то физиком, не то лириком, пишущим песни для "Круиза"; что мужчины от нее без ума; что это она прозвала ее Шкатулкой, что живет она в Подмосковье и, может быть, даже путанит (с ума сойти!) Как вы уже, наверное, догадались, в какой-то мере Мартышка представляла для меня интерес не только как Катина подружка. (Шучу).
Да, вот еще что. Катя была помешана на всяких там модных ансамблях, типа Стаса Намина, "Круиза", "Автографа" и прочей фуфлятины, к которым Мартышка, вероятно, имела отношение через Укропа-либреттиста. При упоминании этих "оригинальных" и "своеобразных" ансамблей-миссионеров, несущих истинную веру Христа советским музыкальным язычникам, Катя просто прыгала от восторга. Она как-то показала мне фотографию какого-то гитариста на пластинке, а потом заявила, что знакома с ним. По ее тону могло показаться, что она приемная дочь Франклина Д. Рузвельта, и ее роль в созыве Тегеранской конференции была не последней. Она с ума сходила по знаменитостям, хотя и считала, что говорит о них так, вскользь, равнодушно-небрежным тоном. Она была ужасающий сноб, сколько бы ни скрывала это. А еще она была ужасно влияема, что называется, "куда ветер дунет". Ее можно было убедить и переубедить в чем угодно. Так вот Мартышка, таская везде за собой Шкатулку, по всей видимости, просто использовала ее, как приманку.
Да, разрешите мне еще упомянуть вот что. Я никак не мог найти какой-нибудь зацепки, которая позволила бы мне встречаться с ней постоянно. Я думаю, меня можно понять, - первый раз всегда трудно, а это был мой первый платонический роман. И если раньше обычно цементирующим каркасом в отношениях был секс, то теперь нужно было найти что-то новое. Это должно было быть что-то такое, от чего Катя не могла бы отказаться, и что нельзя было бы "перенести на другой день". Я выбрал театры. Когда-то на первых курсах института я с удовольствием ходил в театры один и пересмотрел почти все спектакли. Потом Анечка, будучи "актрисой кукольного театра", затаскала меня по всяким представлениям. В каждом городе, куда бы я за ней не следовал, она знакомила меня с кукольным миром. Я торчал с утра до ночи на ее репетициях и в конце концов возненавидел все это, в том числе невероятные совмещения кукол с "живым планом", то бишь мужиками и бабами на сцене. Короче говоря, одного меня не затянешь в эти дурацкие театры никакими силами. Я так начинаю раздражаться, что у меня возникают спазматические боли в левой области желудка.
Но не забудьте, что с Катей я готов был десять раз подряд смотреть "Служу Советскому Союзу" в перерыве между "Сельским часом".
2-го декабря Кате исполнилось двадцать лет, и театры еще входили в сферу ее интересов. Смотрела она все подряд и покупала билеты вне зависимости от наличия прямой пропорциональности между стоимостью и качеством мест.
Я быстро установил торгово-дипломатические отношения на взаимовыгодной основе с Ленкой из УПДК, которая занималась распределением театральных билетов среди "интуриста", таская ей книжки в обмен на билеты.
"Божественная комедия" была первым спектаклем (в кукольном театре, кстати, - вероятно, это символично), который она мне предложила. Билеты были на 28.01.85. Я рассмеялся в душе - три года назад я смотрел "БК" с Анечкой.
Спустя несколько дней после злополучного 28-го января я написал что-то вроде маленького рассказа об этом дне экзальтированного и архисумбурного. Но, быть может, в то время я был ближе к истине, чем сейчас, поэтому мне скорее хотелось бы воспроизвести то, что написано ранее, нежели еще раз вспоминать то необычное чувство, которое появилось у меня в этот день, - чувство Петра I, узнающего правду об Анне Монс.
Чувство мужчины, узнающего правду.
"Мои клочки воспоминаний, вероятно, так и останутся разрозненными. Для возникновения первоначального творческого импульса иногда достаточно любой мелочи, как писал Сименон, солнечного луча, какого-то необычного дождя, запаха сирени. Стоит в голове мелькнуть яркому воспоминанию, и я испытываю настоятельную потребность зафиксировать его.
Нежелание пояснять некоторые детали, ограниченность во времени и наличие двух главных действующих лиц порождают коекакие трудности, которые проявятся в "повествовательнобессвязном" стиле этого маленького репортажа.
Я уже давно пытался найти ключи к наглухо заколоченной двери ее Прошлого. Не веря в успех, я действовал по заранее отрепетированному сценарию, слегка импровизируя.
Отношение Кати к Мартышке стало приобретать черты идолопоклонства. Однако я надеялся, что последняя обладает довольно длинным языком и не такими "длинными" мозгами. В таком случае моя "раскрутка" породила бы зависть любого "следака".
Ничто не свидетельствовало об истинной цели моего приезда - он был вполне корыстен, и мнимое участие одной из Мартышкиных танцевальных партнерш обеспечивало мне что-то вроде алиби. Рассчитано робкие, но в то же время довольно настойчивые попытки втянуть Мартышку в игру в конце концов дают результаты.
28-го января, 1б.30. Мы вместе вышли из клуба, она позвонила своему Укропу и, не найдя его, решила воспользоваться неожиданной, и, как она надеялась, приятной возможностью to have some fun. А может быть, просто за неимением барыни меня решили использовать в качестве горничной. Ну что ж, автора вполне устраивало такое развитие событий. Неожиданные, но почему-то настойчивые попытки Мартышки пригласить с собой Шкатулку убедили меня в ее полной неосведомленности о нашем знакомстве. Мне пришлось дать отпор этим предложениям не менее решительный, чем отказ Никарагуа подчиниться диктату американского империализма.
