Скажи, Илья, сидя в продранных штанах перед новым холстом, жуя кильку в томате, не был ли ты более... Жизнь там заострялась системой, как карандаш, и наброски наши были более четки. Я не знаю ничего более дурацкого, чем жизнь в России, но и ничего более эмоционального не было у меня. Садо-мазохистские игры с обществом и природой твоей дошли до предела, я уехала, ты, как Синдбадмореход отрезала куски плоти своей и кормила двуглавого орла, чтобы вывез, родимый. ~Ничего,- доносятся мысли твои со всех концов гулкой провинции,- мясо нарастим, не впервой~... И я знаю, что - да, нарастишь. Кровью и так необъяснимо единящей ненавистью к жидам всех национальностей.

Русские лица еврейских национальностей, это географическое пространство не место для вашей генной памяти, но место для духовного абстракционизма, согласна. Физически присутствовать там я отказалась, но отказываюсь считать это большой удачей. Мне оставалось лучшее из невозможного.

Что я имею на сегодня? Русская лень, безинициативность и честное незамечание бардака в личной жизни - это не повод к американской незамутненной схеме. Еврейская же скорбь среди пальм неуместна и пародийна. Слишком русская для Израиля, я ощутила благостное предрастворение в Париже, но, оказавшись перед дверью вагона в метро, я долго дергала ручку, желая выйти, пока нетерпеливый негр не откинул ее в сторону. И я осознала, что больше не готова платить такую цену за знание как открываются ручки в вагонах, а без знания этого все будет выдавать в тебе вечного пришельца; да, сказала я себе тогда, я пришелец, и ведь главное - это правильно назвать роль, потому что в нужной роли становится хорошо и ловко. Плохо, если роль второстепенная. Еще гаже, если она активно не соответствует самооценке, поэтому для хорошего актера всегда самое трудное согласиться на роль.

Основной ошибкой моей была идея, что я еду в Израиль - домой. Мысль моя обрести дом была порочна изначально и принесла много боли. Пришелец не может приехать, нам свойственны только отъезды. Я не ехала в Израиль, а уезжала из России. Чтобы обрести, наконец, легкость существования, раскачивала, вытаскивала, выдирала и рвала корни. Больно. Но что, как не безродность дает чувство равновесия, и Пришелец отзывается уже более на движения пространства и времени, чем на, скажем, этих, ну, как их...

Но отчего так ноет сердце, когда вспоминаю осенний парк твой, дурацкий городок? Я брожу по нему во снах, и каждый раз это заканчивается кожаной компанией, которая гонит меня на мотоциклах, а я бегу по темным улицам и слышу лишь винтовочный треск захлопывающихся окон. Мне нужно добежать домой, но каждый раз я просыпаюсь в центре главного проспекта и пытаюсь понять: успели меня убить, или добежала? Я не верю в сны, но меня предупредили, что возвращаться не стоит - меня там ж д у т. -==Звонки.==

* * *

Сказать, что на мне лежит проклятье было бы экспрессивно и неверно. Может быть чье-то недоумение. Но как это чувствуют окружающие! Брезгливость я тоже считаю своим недостатком, ибо кроме имеющейся обладаю еще и кажущейся.

- Ты ему понравилась,- утешала обычно Сюзанна,- но он почувствовал себя омерзительным и свалил.

- Почему?!

- Посмотрелся в твое лицо.

На днях позвонил друг детства, из тех, кого вычеркиваешь из сердца в зрелые годы, но делать это мучительно, не смотря на все из старание. Мы касались в разговоре детства бережно, как хронической раны. Он жаловался, что на письма больше не отвечают, я, замирая, ждала крох информации о тех людях, для которых, вернее, от которых... Крох не перепало - он тоже сошел с орбиты и метался по пространству в поисках новой. Человек этот, являясь тружеником по времяпрепровождению, по сути паразитировал на окружающих, давно и прочно уверив себя, что за талант простится. Я всегда благоговела перед именно этой уверенностью, впрочем, ее же и сторонилась. Никогда не зная и знать не желая его женщин, которые поят, кормят, восхищаются и вычитывают его рукописи, я отчего-то всегда за них оскорблялась. Глупо быть такой возбудимой, но и судьба моих отношений с людьми некорректна; то ли я всеми недовольна, то ли не имею чести встретить.

Я только к зрелому возрасту научилась грамотно фальшивить по телефону теперь я владею не только лицом, но и голосом, что сильно прибавило удобства и разочарования от общения. Он, кстати, заметил холодность, но не понял насколько. А я сбросила разговор, дернув плечом, как скользкую ладонь.

Что бы я хотела пожелать себе и своим близким? Я желаю уехать всем, кто хочет и вернуться тем, кто может. Невозвращенцы, я с вами. Единственное, в чем я уверена - мы будем чувствовать иногда вкус молока, меда и свободы. Это подкупает.

* * *

Приехал приятель Конт., неясно как нашел меня и уже по телефону спросил:

- Зачем ты тогда прикидывалась такой идиоткой?!

- Да я, собственно..,- мямлю,- и была... Не готова была к такой порции Москвы, я и сейчас не помню ничего, кроме текущих вокруг улиц и морд.

- Тебе было со мной скучно!- обвиняет он.

- Скорее, тоскливо. Но не более, чем с собой,- утешаю я.- Понимаешь, я какое-то похоронное бюро несостоявшихся сюжетов. Если тебе от этого легче... Ты по-прежнему не любишь детей?

- Можно подумать, ты любишь. Сколько их у тебя?

- Много, но не все мои.

- И у меня... Тебе не кажется наш разговор идиотским?

- Я по-другому так и не умею.

- Покажешь Иерусалим?

- Который из трех?

- Храм Гроба Господня... Как ты могла спросить тогда:~Ты жив? А мне сказали, что ты умер.~

- Потому что ты перестал писать, а уверял, что мы друзья.

- Это не повод!- взрывается он.- Ты вышла замуж, и я перестал писать!

- А это что, повод? - раздражаюсь я.- Ну, ладно. Что спросила о твоей смерти - извини.

- Не извиню!- отрезает он.

Хорошо, пусть оставит себе эту обиду, раз она ему эмоционально дорога. У каждого есть несколько таких мучительно-сладких обид, которые никто в здравом уме и твердой памяти не уничтожит.

- А ведь ты звонишь не отсюда, верно?- вдруг понимаю я.- А из Москвы? Зачем?

Долго молчит, затем бросает трубку. -==Вставка.==

Когда дребезжит душа? Когда пространство становится фантиком из трамвайного шума и ожидания.

Случалось ли вам идти вечером, чтобы окна поблескивали обсосанными леденцами через табачные крошки черного настроения. Вспомнили? Так это я о притоне, именуемом жизнь, потому что порой жизнь - это не состояние или процесс, а определение, вернее - место, которое или любишь, или терпишь.

Еще я о степени моего родства с друзьями и родственниками. То есть первых я люблю, но из кожи не лезу, а с последними наоборот. Лучше всего я отношусь, пожалуй,к людям незнакомым и красивым. Эстетическое удовольствие, получаемое от них, не требует сдачи. -==Запись из дневника.==

/8 февраля 1996г./

Встретила вчера лесбийскую пару, где муж архитектор, а жена беременная от искусственного оплодотворения. Говорят только о будущем ребенке, в лучших традициях образцового местечка. Муж заботлив, как ангел, исполняющий наказ Господа. Жена Ирена говорила о рецептах, а Илья с мужем - об искусстве. Затем муж Яэль завистливо сказала, что рожать - привелегия женщин и высший дар судьбы.

Илья объявил впоследствии, что ему больше понравился муж, как более образная. Но дело этим не кончилось, утром мне позвонила Яэль и сообщила, что я очень им понравилась, особенно Ирене, что я действительно безумно милая и сладкая, так что она /Яэль/ со своей стороны не против, конечно, если я - за. Реакция моя была предсказуема, я тупо сообщила, что я замужем, добавив зачем-то ~к сожалению~.

- Нет,- строго сказала Яэль,- вот Илья нам никак не подходит, но мы не возражаем, если на первых порах он останется твоим другом, ведь у вас много детей. Кстати, если ты будешь беременна, будет даже лучше...

Вообще, такие предложения сильно выводят из себя, но зато и позволяют оценить существование в новом качестве, вернее, в качестве иного объекта иного чувства. И альтернатива, открывающая свой попахивающий патологией зев, абсолютно иной выход из общей эмоциональной и прочей запрограммированности. Я подумаю об этом. -==Террористические будни.==