У Юльки перед глазами прыгали и метались разноцветные шары, они сталкивались и рассыпались на множество искорок. Голос Тина звучал все слабее, потому что в ушах звенело, но Юлька, собрав все силы, вновь и вновь возвращалась в этот мир, где снова все было прекрасно... * * * * * На лестнице было темно. Алька вскарабкалась на свой девятый этаж, выжимая по дороге совершенно мокрую рубашку; отдышавшись, достала ключ, и тут к ней пришла совершенно закономерная мысль: "А почему так тихо? Почему не слышно "Орбита без..." - чего там? Соли? Хлеба? Страха и упрека?.. - разносящегося по всему подъезду, несмотря на первый час ночи? Неужели эта... создание - младшая сестра - опять существует в наличии отсутствия?.. А, ну понятно. Спасибо, записку оставили. Чего?.. Ну и почерк!.. Ах, "ушла". Надо же, я и не заметила. "Не вернусь". Что, вообще никогда в жизни? А чего ж не забрала свою любимую клетчатую рубашку - вон на диване валяется, - как ты будешь без нее жить? Плохо будешь жить, поэтому, наверное, вернешься... Кто в холодильнике? Какой серп?!. Ах, суп. Феерично. У нас есть еда. Сейчас мы будем есть еду. Кай, конечно, абсолютно дивный человек, но вот с едой у него в квартире некоторый напряг".
Алька надела сухую рубашку ("А дождь все-таки замечательный! Люблю дождь"), прошлепала к холодильнику, по дороге включив БГ, и вытащила кастрюлю. "Надо же, почти половина! А еще... еще у нас есть две сосиски, хлеб и майонез. Да это же просто рай! Это же можно жить!..". Она поставила кастрюлю на плиту, плюхнулась на стул и соорудила себе бутерброд. Отъев половину, она задумчиво уставилась на него. "Боже, видела бы мама, чем я питаюсь!.. Нет, лучше не надо, ей бы стало плохо. Интересно, Кай когда-нибудь ест? Как ни придешь к нему, в холодильнике пусто, как у Тигры в голове... Наверное, он не ест вообще, он только пьет. Поэтому такой худой. А мне еще везет. У меня есть еда, какая-никакая... скорее никакая". Алька сосредоточенно откусила сосиску.
"А куда, интересно, отправилась Люська? Опять на день рождения с ночевкой? Господи, как заставить этого ребенка жить дома хотя бы неделю? Видела бы мама..." - Алька вздохнула и отложила бутерброд. Мама... Как она там, одна?..
Полтора года назад Алька приехала из своего маленького городка в Тюмень. Она очень хотела учиться в каком-нибудь университете или институте и не хотела замуж за Сережку, который почему-то считал, что в нем - смысл ее жизни. Наверное, от него-то она и сбежала, а еще от тягомотины почти деревенской жизни, когда каждый день - одно и то же, в клубе крутят только "Иванушек" и "Золотое кольцо", а единственная радость в жизни - театральная студия приказала долго жить, потому что руководитель Андрей отказался работать "там, где ему вообще не платят"...
Были папа и мама, но вместе Алька помнила их очень смутно. Папа был милиционером и однажды не вернулся домой с работы... Мама осталась одна с двумя дочерьми (Альке было пять, Люське - три).
Жили дружно. Вместе дурачились с псом Шариком, обедали вместе с тремя котами - Барсиком, Мурсиком и Гимли (имя предложила Алька, начитавшаяся Толкиена). Мама учила детей русскому и литературе и находила в Альке поэтический талант. Она ходила за дочерью по пятам и записывала все ее рифмованные строчки, и говорила: "Когда ты станешь знаменитой и кто-нибудь захочет издать полное собрание твоих сочинений, я продам все это за бешеные деньги и попрошу, чтобы в книжке, в уголочке, скромно упомянули и мое имя...". Люська страшно завидовала и кричала: "Я тоже талант! Вы только посмотрите, как я чищу картошку!".
Был еще дядя. Потрясающий человек, который в свои пятьдесят два года продолжал слушать "Doors" и "Deep Purple" и говорил, что люди делятся на два типа: те, кто не читал "Братьев Карамазовых", и те, кто читал, но забыл. Себя он с сожалением относил ко второму типу. Именно дядя научил Альку-Аленку писать сочинения, заставил прочитать "Мастера и Маргариту" и подарил кассету с альбомом БГ "Акустика". Именно он советовал ей поступать на филфак.
Полтора года назад Алька стояла перед огромным - четырехэтажным! - зданием, на котором большими буквами было написано: "УНИВЕРСИТЕТ". Она зашла туда с веселой толпой людей, которые громко говорили, курили и вообще олицетворяли собой тот образ студента, что уже успел сложиться в Алькиной голове. Когда она спросила их, где тут деканат филфака, некто высокий, с длинными черными волосами сказал: "Зачем тебе филфак? Поступай лучше к нам, мы - физики!". Алька сказала: "Да нет...", но физики закричали: "Да-да-да!" и потащили ее в свой корпус. По дороге Алька выяснила, что высокого и черноволосого зовут Тин.
Придя к себе, физики так красочно описали свой факультет, познакомили ее с проходящим мимо деканом, спели песенку "Марш студентов-физиков"... И Алька поняла, что она будет учиться только здесь и нигде больше! ...Правда, проучившись полгода, она забрала документы и стала повторять правописание кратких прилагательных, решив все-таки поступать на филфак.
...Была весна, середина марта. Алька шла домой с Дня открытых дверей университета, окончательно уверившись, что ей туда никогда не поступить. Домой - то есть в квартиру дяди. Но теперь Альку некому там было ни утешить, ни обругать - дядю три месяца назад сбила машина... По дороге она встретила Машу Кару. Маша тогда заканчивала первый курс филфака, а с Алькой они до того сдружились, что их прозвали "Единое Целое". - Что ты, милый, смотришь искоса? Может быть, ты хочешь "Вискаса"?.. пропела Маша. Она была какая-то особенно радостная.
"Да, - отвлеклась Алька от воспоминаний. - Было время, когда Кара была радостной..." - Да вот, понимаешь, думаю я себе, что я экзамен завалю, - пожаловалась она.
Кара даже не поверила: - Ты брось эти упаднические настроения! Как это завалишь? - Ну, или на "четыре" сдам. - Все ништяк. Я в тебя верю - сочинение напишешь на "пять"! - А ты чего такая счастливая? - поинтересовалась Алька. - Да у меня вчера была годовщина свадьбы... - сообщила Кара как бы между прочим. - Ах вот оно что! Вот чего я вчера плохо спала!.. - поняла Алька (раз они были Единым Целым, то и "муж" у них был общий, и "дети", и "родители"). - Фи, сударыня, это пошло. - А я хоть знаю своего мужа? - Знаешь. Заочно. Его зовут Рэйн - помнишь, я давала кассету послушать? - Ух. - Чего ух? - Вообще ух.Я, оказывается, замужем за Рэйном. Ты хоть покажи мне его когда-нибудь! - попросила Алька. - Пойдем завтра в рок-кафе - и покажу.
Назавтра в рок-кафе к Альке подошел невысокий молодой человек с короткими черными волосами, в ослепительно черном костюме. - Здравствуйте, Алена. - Здравствуйте, - удивилась Алька. - Меня зовут Рэйн. - Рэйн?! - Алька внимательнее посмотрела на него, и группа "Кошачий Глаз" на сцене перестала для нее существовать. Алька поняла, что это судьба...
Алька запихнула в рот остатки бутерброда. Суп на плите уже несколько минут яростно кипел. Алька стащила его с конфорки и налила себе в тарелку. Пока он остывал, она решила проверить, насколько впечатляющий бардак оставила после себя Люська.
Зайдя в ее комнату, Алька тяжко вздохнула. Абсолютный сюрреализм. Книги, браслеты, кассеты, джинсы... И со всем этим как-то очень хорошо сочетается плакат с Ильей Лагутенко на стене. "Как?! Она не надела свои любимые черные джинсы, аккуратно порезанные и разлохмаченные?.. А, она надела шорты. Ну что ж, сама себе злобный баклан. На улице тропический ливень и слегка прохладно. Хотя она наверняка найдет себе какого-нибудь молодого человека, который ее согреет...". Слава Богу, Алька отучила ее приводить этих молодых людей сюда на ночь. Сама она, конечно, тоже не ангел - все-таки Рэйн пару раз ночевал здесь, ну и не просить же у соседей раскладушку?.. Но Рэйн - это Рэйн, а эти совершенно незнакомые парни очень раздражали Альку.
А Рэйн... "Интересно, каково это - вести даже не двойную, а тройную жизнь? Он ведь продолжает общаться с женой и периодически живет у Кары. ...Бедная Анюта. Как это, наверное, страшно - смотреть в спину уходящему мужу и знать, что он идет к другой, - и ничего не говорить... Может, ей легче было бы все порвать и выгнать его, или уйти самой?.. Да нет, не легче, - горько усмехнулась Алька. - Иначе я бы сама давно это сделала...".
