АНЕТТА. Семьи у нас общей нет. Вы бобыль, сударь, а я девица. У нас с вами общего была только собака. Я помню, как нам его подбросили щенком на рождество, как только мы приехали сюда. Знали, видно, что мы не бросим, нашли дураков. Как он замерз и тихо так скулил, как брошенное дитя! А он дитя и был... Какая разница! Щенок или цыпленок? Младенец есть младенец. Тут еще невинность, тут говорит сама природа.
ПОЭТ. А когда невинности нет, природа что, молчит?
АНЕТТА. Это уже испорченная природа.
ПОЭТ. Дура ты, АНЕТТА. А кто же рождает вас, невинных?
АНЕТТА. Рожают виноватые. Таков закон вещей. Невинность идет за виной, а тащит вину с собой... Но я не такая, сударь. Уж не знаю, в кого я уродилась... У нас в доме каждый год топили щенков и котят. А я ни убить, ни отдать собаку не могу. Хоть режьте меня саму.
ПОЭТ. Выпьем за то, что мы не можем убивать.
АНЕТТА. Про вас, месье, я не сказала ничего. _ Пьют. _ ПОЭТ (шепотом). Ты считаешь, что я могу?
АНЕТТА (шепотом). Про убийство, не приведи Господи, я молчу, но что касается всего остального...
ПОЭТ. Говори.
АНЕТТА. Скажу! Если уж на то пошло, то даже и молчать грешно. Соседка слева, знаете, что мне сказала?
ПОЭТ. Анетта, все, что угодно, но только не сплетни.
АНЕТТА. Я сплетни сама не терплю. Я тайну вам скажу, которую никто еще не знает. Хотите слушать?
ПОЭТ. Ну, хочу. _ Пьют. _ АНЕТТА. Итак, соседи слева. Те, что за изгородью беспросветной из винограда, а за ним терновник. Вы слышали там крики иногда?
ПОЭТ. Ни разу!
АНЕТТА. Я повторяю вам, - вы не хотите слышать. И, если бы не я, вы так бы и заглохли в бочке, как этот...
ПОЭТ. Диоген?
АНЕТТА. Не знаю. Имена я не запоминаю. Я помню только голоса. Так вот сосед, который муж соседки, если, конечно, можно так его назвать, потому что вот уж лет десять, как он с беднягой отказался спать после рожденья сына, но дом уж куплен, виноградник плодоносит... Куда переезжать? И вот живут втроем под прозвищем СЕМЬИ. Лет пять назад кретин взбесился и начал сына сечь. Сечет, а сын орет. Жена молчала. Вы замечаете, месье? Сначала она МОЛЧАЛА. Потом терпенье потеряла и отослала сына к сестре в ПАРИЖ. Вы замечаете, месье? И тут, вы думаете, у кретина прыть пропала? НЕТ!! И чего он выдумал! Нарисовал, мерзавец, на стене фигуры детские рядами и начал сечь ночами. Сечет, бормочет и кричит, пока не падает от изнуренья. Вот ВАМ, месье: воображенье и публика, и правила движенья. Вот до чего дурной театр доводит. Вот до чего мужчина может доскакать. А казалось бы, чего уж проще: открыть глаза, смотреть и жить. Так нет же: МИР не по вас, его немедля нужно весь перекроить. А женщинам несчастным что при этом делать? А деточкам охота в вашем мире жить?
ПОЭТ. Ну что мне тебе на это сказать? Я виноват перед тобой, АНЕТТА...
АНЕТТА. Ай, для чего мужчине каяться? Чтобы грешить и не маяться. Сто раз мы слышали уж это: я виноват перед тобой.
ПОЭТ (сатанея). Ты не дослушала меня. Ты возишься со мной, как с каплуном, который нужно начинить к обеду. То так перевернешь, то этак, то ущипнешь, а то подержишь над огнем, еще минута, - и нож в меня воткнешь. А я кручусь в твоих руках, брыкаюсь... Я виноват перед тобой, Анетта: мне почему-то неохота быть каплуном. _ Она пытается поднять его с кресла. _ АНЕТТА. Я плед хочу стряхнуть... Привстаньте. (Достает плед.) А вы пока попрыгайте, поприседайте. Подумайте про геморрой. (Уходит.) _ Поэт начинает приседать, сначала неохотно, потом входит в раж. _ ПОЭТ. _____ Вы откуда, господа?
Из подземного мы царства,
К вам идем мы, как гонцы,
С сетью тайны и коварства,
Полуволков, полулисиц,
Нас прежде гнали из столиц,
Теперь окончены мытарства,
И мы идем мучить людей
И будем сечь,
И снова будем сечь детей,
Нить интриг пуская в ход,
Мы ведем свою атаку,
Нанимая всякий сброд,
Чтоб самим не лазать в драку.
Души многих между вас
В наших видах уж развиты,
Будут скоро ради нас
Школы светские закрыты.
Мы будем сечь! Мы будем сечь!
Мы снова будем сечь детей!.. ______ Входит Анетта. _ АНЕТТА. Вот молодец. И публика довольна: есть на что приятно посмотреть. А собачка и вправду спит, как убитая. Я ей сегодня опять дала лекарство.
ПОЭТ (садится в кресло). Какое?
АНЕТТА. А то, что вам прописано. Сначала я на кобеле проверила, потом сама приняла и тогда только вам дала. Я всегда в лекарствах очень осторожна. Мне в детстве говорила мать: лучше ничего не принимать. Организм, если правильно его направлять, сам будет жить, а если им не дорожить, там не помогут никакие лекарства.
ПОЭТ (пьет). Принеси что-нибудь закусить.
АНЕТТА. Легко сказать...
ПОЭТ. И сделать совсем не трудно. Я не особенное что-то прошу, а что-нибудь. И собаку неси.
АНЕТТА. Вы что, оглохли! Спит собака.
ПОЭТ. Спящую неси. Я по ней соскучился. Пусть здесь где-то рядом поспит. Мне твое общество порядком надоело, пора его разбавить кем-нибудь.
АНЕТТА. Вы лучше бы вино разбавили...
ПОЭТ. Иди!
АНЕТТА. Уже в пути. (Уходит.)
ПОЭТ. Черт тебя подери. Нет, длительное женское соседство невозможно...
Поэт засыпает. Из-за спинки кресла появляется Двойник. Он значительно моложе, а в остальном очень похож на Поэта.
ДВОЙНИК. Если нет любви.
ПОЭТ (вздрогнув, открывает глаза, изумленно разглядывает Двойника, тот тоже с интересом смотрит на него). Ты кто?
ДВОЙНИК. Жилец.
ПОЭТ. Какой жилец? Сосед?
ДВОЙНИК. Можно сказать и так... Сосед. Ближайший.
ПОЭТ. С какой стороны?
ДВОЙНИК. А как когда. Иногда с правой, иногда с левой.
ПОЭТ. Как ты попал сюда?
ДВОЙНИК. Через дверь. _ Двойник оглядывает комнату, очевидно, что он здесь впервые. Выглядывает в дверь, выходит даже на просцениум. Возможность свободно двигаться слегка пьянит его, он пошатывается, делает неожиданные резкие повороты, иногда кружится на месте, иногда подпрыгивает... Вернувшись в комнату, он заглядывает под кровать, под стол, выглядывает в окно. _ ПОЭТ. Не ври. Входная дверь должна быть закрыта. Анетта! Анетта!
ДВОЙНИК. Не надо. Не зови. Анетта крепко спит и видит сон, такой же, как и ты.
ПОЭТ. Я вижу сон?
ДВОЙНИК. Конечно, спишь и видишь во сне меня. Я очень благодарен тебе за это.
ПОЭТ. Постой... А что ты бегаешь? Чего ты хочешь?
ДВОЙНИК. Хочу успеть все рассмотреть. Я страшно засиделся. Уж не один десяток лет, как ты не открывал у сердца дверцу. И я совсем уж было потерял надежду когда-то выйти из тебя. Это что? (Открывает окно, выглядывает наружу.)
ПОЭТ (растерянно). Окно... Как будто...
ДВОЙНИК. Что за окном?
ПОЭТ. Наш огород.
ДВОЙНИК. У тебя есть огород? А я не знал. Ты никогда о нем не вспоминал.
ПОЭТ (постепенно смелея). За кого ты меня принимаешь? Кто держит в сердце огород? Возможно, такой дурак, как ты?.. _ Присев на скамеечку для ног, Двойник стаскивает несколько листков со стола. _ ДВОЙНИК. Зачем ты меня оскорбляешь? Не спеши. Ты обо мне так мало знаешь. (Читает рукопись.) А я так много о тебе. _ Пауза. _ ПОЭТ. А зачем ты роешься на моем столе? Оставь бумаги.
ДВОЙНИК. Милый мой, я роюсь потому, что ты сам этого желаешь. (Деловито.) Давай-ка все это аккуратно соберем, положим в кучу и СОЖЖЕМ. Не возражаешь? _ Пауза. _ ПОЭТ (задумчиво). Ну, положим, не все... Там была дельная одна страничка.
ДВОЙНИК. Какая?
ПОЭТ. Не знаю. Поищи. И остальное можно и нужно доработать.
ДВОЙНИК (читает). "Несмотря на непостижимую популярность моего имени, несмотря на одобрение стольких выдающихся людей и похвалы..." Как славно!
ПОЭТ. Нет, не эта. Рви.
ДВОЙНИК. Подожди. Мне интересно.
ПОЭТ. А я сказал: в огонь! _ Поэт пытается забрать у Двойника листок. _ ДВОЙНИК. Уж коли ты меня выпустил, я буду делать и то, чего желаю сам, а не только то, чего хочешь ты. Согласись, что это справедливо. Потерпи. По-моему все здесь довольно складно и красиво. (Поэт, устало махнув рукой, наливает себе вина. Двойник читает.) "Несмотря на мою непостижимую популярность..."
