Профессор буквально взвился, нащупывая шлепанцы. Но никаких шлепанцев он не обнаружил. Более того, он не обнаружил вообще ничего: ни своей уютной спальни, ни кровати, ни прикроватного торшера. То, что обнаружили выпученные глаза профессора трудно было описать известными ему словами.

Дормидон Исаакович Брикман лежал на голых досках, застилающих третью часть маленькой мрачной комнаты. Комната эта отнюдь не была оклеена привычными обоями с фиалками. Напротив, стены комнаты были покрыты серыми нашлепками цемента и только потолок был нормально ровным. Прямо напротив профессора виднелась странная дверь с множеством заклепок, как на люке космического корабля. В верхней части двери виднелось маленькое круглое отверстие, на манер дверного глазка, а чуть ниже рамки какого-то квадратного люка, в данный момент закрытого.

Дормидон Исаакович посмотрел налево. Слева от него наличествовал спящий человек весьма непристойного вида. Лицо человека носило следы разнообразных увечий, из которых многие были совсем свежими. Седоватая щетина добавляла отрицательных штрихов в общий портрет.

Взгляд вправо не принес облегчения. Справа находилась та же серая стена, грубо замазанная не разглаженным цементом. На небольшом участке ровной поверхности, сохранившейся там совершенно случайно, был нарисован человеческий член с ковбойской шляпой. Под нехитрым рисунком красовалась надпись: "Воткни себе в жопу".

Но настоящие потрясения были еще впереди. Шкодливая и независимая правая рука опять преподнесла профессорскому сознанию сюрприз. Она извлекла откуда-то огрызок сигареты, сунула его в рот и прикурила от спички.

Некурящий профессор приготовился закашляться. Он даже сморщился от отвращения. Но, к его несказанному изумлению, легкие сделали глубокий вдох, губы сложились в трубочку и выпустили дым. А противная прямая кишка, будто салютуя этим неправедным действиям руки, с которой она явно была в заговоре, вновь издала непривычный звук.

- Эй, не рви, дай примерить, - произнес дребезжащий голос. Этот голос, скорей всего, принадлежал неприятной личности слева.

- Закурить дай, что ли? - добавил голос.

Профессор, чисто механически, ответил:

- Простите, не курю.

И поразился звучанию своего голоса. Вместо приятного, хорошо поставленного, бархатного баритона профессорская гортань произнесла эту фразу хриплым басом.

- Ты чо, падла, чернуху гонишь! - отреагировал сосед.

И больно ткнул профессора в бок.

Профессор хотел возмутиться, позвать, в конце концов, кого-нибудь, позвонить представителям власти, наконец. Но непослушная рука заразила своей независимостью все тело. Она приподняла это тело, сгребла соседа за куртку и рубашку и сказала незнакомым голосом:

- Простите, коллега, но я же сказал вам, что не имею чести курить.

Сосед явно растерялся. Он, как кролик на удава, смотрел на профессора, на профессорский рот с дымящейся сигаретой и порывался что-то сказать, но не мог из-за зверского поведения руки, сдавившей ему горло.

Профессор напряг мозг и приказал руке прекратить насилие над личностью. Рука помедлила, но послушалась. Огромные пальцы, фиолетовые от каких-то рисунков и надписей, разжались, рука вернулась в облюбованное укрытие в паху и начала там скрестись.

И, пока профессор пытался осознать, куда делась его собственная ухоженная, с длинными пальцами и легким нефритовым перстнем на мизинце, сосед громко кричал и ломился в дверь-люк.

Раздалось кляцканье. Дверь отворилась. Вбежавшие в комнату люди в форме и со странными резиновыми палками в руках отвлекли внимание профессора от своих конечностей. Он собрался было обратиться к этим военным товарищам с вопросом, но получил дубинкой по голове и потерял сознание.

25. Исполнение желаний (воспоминание автора)

Если бы другие не были дураками, мы были бы ими.

В. Круковер

Как-то я захотел написать фантастический роман, основанный на волшебном исполнении желаний среднего человека. Я его так и назвал: "Исполнение желаний". В качестве главного героя для остроты сюжета взял бомжа, обыкновенного бича, бывшего интеллигентного человека, успевшего побыть и журналистом, и зеком, а потом опустившимся на самое дно из-за слабости к алкоголю. Достаточно, кстати, типичное явление в России. Особенно теперь, когда нам всем дана свобода умирать от голода.

И в процессе написания произошла удивительная вещь. Желания почти сразу исчерпались, а не знал, как продолжать, чтоб произведение не теряло занимательности.

Ну, в начале было просто. Мой герой пожелал богатство, для того, чтоб стать независимым. Потом, видя, что независимости ему богатство не принесло, а скорей - наоборот, пожелал абсолютной защищенности, некого невидимого силового поля, которое сохранит его в безопасности и в эпицентре ядерного взрыва. И вновь он не получил полной независимости от общества. Особенно после того, как пожелал и получил прекрасное здоровье и молодость. Напротив, он умирал от скуки. И все чаще довольствовался иллюзиями, которые исполнитель желаний транслировал ему прямо в мозг.

Как это не парадоксально звучит, но у человека не так уж много желаний. А когда они полностью исполнимы - еще меньше. Само сознание того, что желание исполнится, отвращает от необходимости желать.

В книге я выкрутился, мой герой начал желать (и свершать) различные социальные преобразования. Например, уничтожал бандитов, содействовал поспешному уходу на пенсию президента и т.д24. А вот в реальной жизни, думается мне, он бы отказался от исполнителя желаний. Или умер бы от скуки.

До сих пор не знаю, стоит ли публиковать эту книгу? Разве как пример неудачи слишком приземленного автора в раскрытие темы. Впрочем, я книгу все равно отдал в издательство "Лечо", но думается мне, что тот густо бородатый редактор отдела ирреальности, который глубоко уверен, что на Земле существует лишь один стоящий писатель-фантаст, и этот писатель - он сам, книгу зарежет. Оно и к лучшему.

Вспомнил я все это и вставил отдельной главой (скорее - главкой) только потому, что икряное изобилие навело меня на мысль, будто Ыдыка Бе может стать "золотой рыбкой", исполнить под настроение, когда у него третья составляющая сознания преобладает над второй, а первая находится в состоянии временной амнезии, хоть пару-тройку моих желаний. Их у меня не так уж много: жилье приличное, постоянный доход (пускай скромный, но постоянный) и здоровье. И эта мысль меня очень зажгла. Я буквально начал вить петли вокруг пришельца.

Скажу сразу, не ждите чудес. Зарекитесь вообще иметь дело с психами. Ничего толкового из этого не выйдет. Но... не буду ломать повествование. Все, как говорится, по порядку. Сейчас я вынужден уделить больше внимания страдальцу Брикману, который сидит в Калининградском кичмане и ничего не может понять.

26. История господина Брикмана (продолжение)

"На одном пейзаже Ван Гога люди отбрасывают тени,

а деревья лишены их. Помните Сикстинскую Мадонну?

Заметили, что у папы Сикста шесть пальцев на руке?"

В.Верт

Дормидон Исаакович очнулся, но не спешил открывать глаза. Он боялся вернуться в пучины недавнего сна, происходящего в неопрятной серой комнате с дверью-люком. Профессор пошарил рукой у изголовья, чтоб дернуть шнур торшера, но его усилия не привели к желаемому результату. Шнура не было, как не было и самой прохладной ножки светильника.

Пришлось глаза открыть. На сей раз удивленным профессорским очам явилось нечто и вовсе несообразное. Он лежал на мягком полу, напоминавшем огромный стеганый диван. Стены тоже были мягкими. В воспаленном мозгу профессора возникли смутные воспоминания о каком-то дурацком видеофильме, где герой попадает в смирительную комнату психиатрической больницы. Та комната была вся обложена подобными мягкими подушками.

В прошлом сне Дормидон Исаакович запомнил еще один кошмар, связанный с чужой и наглой рукой. Сейчас он вознамерился взглянуть на свою руку, но попытка его не увенчалась успехом. Обе руки несчастного профессора были скованы цепью наручников за спиной. Все, что мог увидеть профессор, это собственное туловище, начиная от пояса и ниже. И это видение вызвало судорожный и хриплый крик ужаса.