Яркое августовское солнце сверкало за разноцветными стеклами окон, и по мере того, как одно блюдо на столе сменялось другим, два маленьких мальчугана тянули за специальные веревки, управляя хитрым приспособлением, которое придумал Джоб. Это устройство создавало в зале легкий ветерок, овевающий разгоряченные лица гостей. Двери были распахнуты настежь, и за ними, на залитом солнцем дворе, ворковали под карнизом белые голуби, а на земле, найдя себе хоть малейший клочок тени, дремали собаки. Стены зала были увиты свежей зеленью, наполнявшей комнату сладким ароматом леса, а за столом сидели гости, разговаривая и смеясь низкими, чистыми голосами; праздничные одежды из лучших шелков и бархата вспыхивали яркими цветами всякий раз, как люди наклоняли головы или пожимали плечами.
Сцена роскоши, сцена полного согласия – и если в ней и были какие-то досадные мелочи, выпадавшие из общей гармоничной картины, то замечал их лишь наметанный глаз Джоба, тут же взором оповещавшего о них Элеонору. Был здесь Нед, теперь – гордый отец, преодолевший было давнее потрясение от обретения тестя и уже начавший забывать, как тот выглядит, и сейчас с проснувшимся неудовольствием поглядывающий на свою пухленькую супругу, чье круглое сияющее личико разрумянилось еще больше от обилия вкусной еды. И была здесь быстроглазая Сесили, сидевшая рядом со своим нареченным, Томасом Баттсом, разговаривавшая с ним с холодной надменностью, и все время обменивавшаяся быстрыми косыми заговорщицкими взглядами с его братом, красавчиком Генри.
После обеда все гости разъехались – за исключением семейства Баттсов, которые остались и на ужин; пока же все поспешили выбраться на улицу, чтобы погулять или просто посидеть на свежем воздухе и немножко остыть. Элеонора прохаживалась по своему садику лекарственных трав с Дженкином, беседуя, как всегда, о делах. Дженкин очень заинтересовался замыслом Элеоноры производить ткани от начала до конца под одной крышей, и эта пара могла часами обсуждать, как лучше организовать работу мастерской. Эдуард уехал с Рейнольдом по каким-то своим делам; Дэйзи, Хелен и двое младших Баттсов сидели у фонтана в итальянском садике, разговаривая и смеясь, а Сесили какое-то время наблюдала, как дети болтают ногами во рву с водой, но скоро это ей наскучило, и она незаметно ускользнула.
Вскоре после этого Генри Баттс предложил принести дамам свежих фруктов из сада и тоже ушел, а дети промчались вслед за ним; между тем сонное послеполуденное время все тянулось и тянулось и, казалось, ему не будет конца. И только когда вся семья в пять часов собралась за ужином, было замечено отсутствие Сесили и Генри.
– Генри был с нами, а потом пошел принести нам фруктов, – сказала Дэйзи. – Я как-то тогда не обратила внимания – но он больше не вернулся. Может быть, он заснул где-нибудь в саду? Уж больно жарко было после полудня.
– Мы с Джокозой все послеобеденное время провели в саду, – отозвался Нед. – Он там и не появлялся.
Наступило короткое молчание, после которого Эдуард со святой простотой спросил:
– А где Сесили?
Элеонора метнула на сына испепеляющий взгляд. До последней минуты она надеялась, что никто не догадается связать эти два имени вместе, прежде чем она сама не выяснит, в чем тут дело. Но слово – не воробей…
– Она ушла одна, – ответила Хелен. – Я думала, она решила спрятаться от жары в доме.
Опять все замолчали, обмениваясь взглядами, в которых читалось одно и то же подозрение. Элеонора повернулась к Джобу, чтобы приказать ему послать слуг на поиски, и в этот миг в зал влетели дети – Маргарет, Том и Эдмунд.
Прежде чем Элеонору успела остановить Эдуарда, тот спросил:
– Вы не видели Сесили или Генри Баттса? И Маргарет с невинным видом ляпнула:
– О, они там, в лесу... – её ладошка взлетела ко рту еще раньше, чем Том, быстрее соображавший, успел предостерегающе пихнуть девочку локтем в бок.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что они в лесу? Ты хочешь сказать, что они там вместе? – осведомился Эдуард.
– Что они там делают? – вскричала Дэйзи. Маргарет, ставшая пунцовой от осознания своей ошибки, попыталась спасти положение:
– О, просто гуляют. Я думаю, что они встретились случайно.
Элеонора поспешила взять ситуацию в свои руки.
– Джоб, пошли кого-нибудь туда за ними. А мы давайте садиться ужинать. Не будем их ждать. Ну, занимайте свои места.
– Но, матушка... – начал было Эдуард. Томас Баттс выглядел глубоко несчастным, Дженкин Баттс – разгневанным, а месье Трувиль ничего не понимал, так как его английский был не настолько хорош, чтобы француз мог разобраться в происходящем.
– Не сейчас, Эдуард, – решительно прервала сына Элеонора, но на сей раз тот уперся.
– Нет, матушка, я хочу знать, что происходит.
– Я тоже, – сказал Дженкин, глядя на Томаса. – Тебе что-нибудь известно об этом?
Томас отрицательно покачал головой.
– А ну-ка, Маргарет, как долго все это тянется? – строго спросил Эдуард у своей дочери.
Маргарет разразилась слезами.
– Я никому не хотела причинить вреда, – всхлипывала она. – Это Том нашел их.
– Нашел их? Что это значит, Том?
– Мы следили за ними просто для смеха, – уклончиво ответил Том.
– И давно они встречаются?
– Не знаю, – сказал Том. Он чувствовал себя очень неуютно, но от дальнейших расспросов его спасло появление двух пропавших, раскрасневшихся и запыхавшихся от быстрого бега. Слуга, посланный отыскать их, столкнулся с ними прямо за воротами; молодые люди спешили домой, лишь недавно сообразив, что опоздали к ужину.
– Прошу прощения, что задержалась, – проговорила Сесили с величайшим самообладанием, если принять во внимание сложившиеся обстоятельства. – Я не слышала колокола.
– Где ты была? – гневно потребовал ответа Эдуард.
Сесили переводила взгляд с одного лица на другое и наконец посмотрела на Генри, сообразив, что они попались, хотя и не понимая, как это могло случиться. Решив храбро ринуться навстречу опасности, Сесили заявила:
– Гуляла в лесу. Было так жарко...
– Наглая, бесстыдная лгунья! – крикнул Эдуард, и разразилась гроза.
Дженкин почем зря ругал своего сына, Эдуард – свою дочь, Дэйзи рыдала, дети, дрожа, жались к Элеоноре и Хелен, Элеонора же пыталась заставить всех замолчать; она единственная еще помнила о том, что среди них находятся посторонние люди.
– Мне наплевать, – пылко крикнула наконец Сесили. – Мы с Генри любим друг друга. Мы хотим пожениться.
– Это так, – подтвердил Генри, но с меньшей уверенностью в голосе, чем Сесили. У него не было её беззаботной дерзости. – Мы дали друг другу слово...
– Ничего вы друг другу не дали, – твердо ответила Элеонора. – Сесили помолвлена с Томасом, и какими бы клятвами вы там ни обменивались, на обручение это никак не повлияет. Сесили, пойдем со мной. Я хочу поговорить с тобой. Нет, Эдуард, позволь мне самой разобраться с этим и не забывай, что однажды я уже прошла через нечто подобное. Мистер Дженкин, я считаю, что вам нужно забрать сына с собой и поговорить с ним в спокойной обстановке. Хелен, присмотри за детьми. Дэйзи, Эдуард, усадите всех остальных ужинать и не ждите нас. Это может продлиться долго. А теперь пойдем и не спорь.
Мистер Баттс увлек Генри в сад, взглядом поблагодарив Элеонору за то, что она развела молодых сумасбродов по разным углам. Элеонора, удостоверившись, что все остальные направились к столу, жестом поманила Сесили за собой и двинулась в свой садик лекарственных трав. Здесь она села на каменную скамью, сложив руки на коленях, прямая, как палка; высоко поднятая голова Элеонора была увенчана огромным чепцом, словно храм – шпилем. Женщина выглядела весьма внушительно, и Сесили стояла перед ней с мрачным и вызывающим видом, но в душе чувствовала себя куда менее уверенно, чем еще пять минут назад.
Элеонора долго молча смотрела на внучку, и храбрость Сесили стремительно испарялась. Элеонора намеренно выдержала паузу, а когда наконец заговорила, то голос её звучал спокойно, но подчеркнуто властно.
