О стремлении законодателя сохранить по мере возможности за родом мужа семейное имущество свидетельствует следующее требование: если бездетная жена не оставила завещания, то дарения, полученные ею в свое время от мужа, после ее смерти должны быть возвращены ему самому или его наследникам (а не ее родственникам). То же самое происходило, если женщину уличали в недостойном поведении 151.
В VII в. были изданы законы, фиксировавшие границы, в которых отец семейства мог распоряжаться своим имуществом, а сын - делать дарения невесте. Закон Хиндасвинта запрещал родителям лишать наследства своих детей. Отцу и матери, деду и бабке, имеющим детей или внуков, разрешалось отдавать церквам, а также либертинам и прочим посторонним лицам не более пятой части своего имущества 152. Поскольку предлогом 64> для лишения детей наследства нередко служило обвинение в нанесении ими оскорблений родителям, предписывалось ограничиваться в подобных случаях телесным наказанием 153. Лицам, желавшим увеличить долю одного из детей или внуков по сравнению с долями других детей, дозволялось делать это лишь в пределах десятой части имущества 154.
Таким образом, если считать, что десятая часть исчислялась из того имущества, которое должно было оставаться наследникам (т. е. из четырех пятых всего достояния), в свободном распоряжении домохозяина оказывалось всего 28% его имущества 155, тогда как по римскому праву и по Бревиарию, он мог свободно располагать 75% своего имущества. Женщине, имевшей детей или внуков, предоставлялось право завещать церквам, а также либертинам и иным посторонним лицам не более четвертой части своего приданого 156. Что касается имущества, полученного женщиной сверх него, то сохранялась, очевидно, прежняя норма, т. е. пятая часть 157.
Как видно из вышеизложенного, в VI-VII вв. еще охраняются права детей и внуков на имущество семьи, но интересы всех прочих родственников не принимаются во внимание.
Имущественные "привилегии" ближайших родственников ограждались и тем законом, который определял максимальную величину приданого и моргенгабе (утреннего дара жениха). Согласно закону Хиндасвинта, наибольший размер приданого, получаемого невестой от жениха, если он принадлежит к среде оптиматов и высшей готской знати (seniores gentis Gothorum), составлял тысячу солидов. Кроме того, жених мог передать невесте в 65> качестве моргенгабе 10 рабов, 10 рабынь и 20 лошадей 158. Для всех же прочих свободных дар жениха (без различия приданого и моргенгабе) не должен был превышать десятой части стоимости его имущества 159. Тот же закон в редакции Эрвигия определяет десятую часть имущества предельной для дара. Это относится ко всем готам, причем в его состав включаются также украшения - на сумму в тысячу солидов 160. В одной формуле, перечисляющей состав моргенгабе, упоминается и оружие 161. Превышать указанную величину приданое могло лишь в том случае, если невеста в свою очередь дарила жениху имущество равной стоимости. Если же этого не происходило, жених мог отобрать все, что он дал сверх положенного 162.
О том, в чьих интересах осуществлялась подобная регламентация, достаточно ясно говорит следующее положение указанного закона. Если сам жених не отбирает у невесты то, что дал ей сверх предписываемого кодексом максимума, это должны сделать его родители или другие родственники, ибо "не следует, чтобы из-за безразличия одного был причинен ущерб многим" 163. Размеры приданого ограничивались, следовательно, во имя соблюдения выгоды определенного круга родственников, которые в свое время были связаны общими хозяйственными интересами.
Исходя из всего вышеизложенного, мы можем 66> сделать вывод, что в основе отмеченных положений вестготского законодательства, ограничивавших возможности свободных людей распоряжаться своим имуществом, лежали пережитки древнего права, предназначенного защищать имущественные интересы родственников. Но вестготские законы VI-VII вв. (о порядке наследования, о завещаниях и дарениях мужа жене) не могут быть объяснены только сохранением германских обычаев и их взаимодействием с соответствующими римскими юридическими установлениями. Следует учитывать коренные изменения в социально-экономических отношениях, которые произошли в VII в., а также политику королевской власти и церкви 164.
Общая тенденция официального права в VII в. сравнительно с ранними готскими законами сводилась к расширению свободы завещаний.
В Бревиарии Алариха содержались статьи римского происхождения, предупреждавшие такие дарения, которые ставили под угрозу сохранение максимума в виде четвертой части имущества - для законных наследников 165. В Вестготскую правду Реккесвинта эти положения не вошли. В закон же Хиндасвинта (о максимальной границе повышения доли наследства сыновей или внуков) Эрвигием было внесено изменение: вместо десятой части имущества устанавливалась квота в одну треть достояния завещателя 166.
Таким образом, несмотря на то, что уже к VI в. господствующей формой семьи стала индивидуальная, а собственность, сходная с франкским полным аллодом, сделалась основной формой земельной собственности, еще сохранялись, даже судя по официальному праву, пережитки большой семьи и ограничения в области свободного распоряжения собственностью домохозяина - в пользу ближайших родственников.
Эти ограничения, имевшие почву прежде всего в социальных отношениях вестготов и свевов (а может быть, и некоторых местных племен, обитавших на севере полуострова), со второй половины VII в. вошли в общегосударственное право и стали, следовательно, действительными для всего населения Вестготского королевства. 67>
ГЛАВА III
ПРЕВРАЩЕНИЕ
СВОБОДНЫХ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЕВ
В ЗАВИСИМЫХ КРЕСТЬЯН
Медиевистами накоплен обильный фактический материал, характеризующий положение различных групп земледельческого населения готской Испании, - мелких земельных собственников, прекаристов, колонов, либертинов и сервов. С этой точки зрения до сих пор не утратили своего значения труды Э. Гауппа1, Ф. Дана2, А. Гальбана3, М. Торреса4 и некоторых других зарубежных ученых5. Вместе с тем интерпретация ими процесса формирования крестьянства в вестготскую эпоху вызывает возражения.
Так, Р. Альтамира полагал, будто эволюция в положении производительного земледельческого населения готской Испании сводилась к постепенному превращению свободных крестьян в колонов и к росту 68> численности зависимых земледельцев и рабов6. Ф. Дан и М. Торрес подчеркивали, что основными социальными категориями в Вестготском государстве до конца его существования оставались свободные и рабы 7, или свободные, либертины и рабы 8. В работах К. Цеймера, А. Гальбана, Т. Мелихера изучено происхождение вестготских правовых установлений, вскрыты их римские и германские источники. Но в целом процесс разложения социальных групп рабовладельческой эпохи и образования основного производительного класса нового общества, формировавшегося в готской Испании, не раскрывается.
Советская специальная литература представлена лишь несколькими статьями9.
Свободные готские и испано-римские крестьяне в V-VI вв.
Своеобразие эволюции социальной структуры готской Испании во многом определялось особенностями синтеза римских и германских элементов в V-VII вв. Эти особенности, в свою очередь, зависели в значительной мере от соотношения тех и других в Испании. В последние десятилетия среди испанистов утвердилось мнение, что готы составляли не более пяти процентов жителей Пиренейского полуострова в VI-VII вв. 10. О незначительной плотности готского населения по сравнению с испано-римским косвенно свидетельствуют также археологические11 и лингвистические12 данные. 69>
Разумеется, германцы, сохранявшие еще частично свои общинные традиции и военную организацию, играли в общественной, особенно политической жизни страны намного более значительную роль, чем можно было бы заключить на основании их численного соотношения с другими этническими группами. Но ясно также, что готские крестьяне составляли лишь незначительное меньшинство земледельческого населения; политическое преобладание завоевателей не могло оставаться незыблемым. Кроме того, следует принять во внимание особенности взаимодействия римских и германских институтов в Вестготском государстве, которые подробнее будут рассмотрены ниже. Свидетельства источников опровергают представление Фюстель де Куланжа о вестготах как об отряде военных наемников, подвергшихся полной романизации. Имеются, однако, основания утверждать, что этот процесс у готов проходил значительно более интенсивно, чем в других варварских королевствах. Как и разложение общинных порядков, он был ускорен рядом факторов. Готы поселились в Аквитании, уже пробыв до этого 40 лет на территории Римской империи. Создав свое государство, готы не получали в дальнейшем пополнения за счет соплеменников, которые находились бы на той же ступени общественного развития 13.
