Значит, нужно поворачивать в другую сторону, а в какую - неизвестно.

Бахметьев поставил чемодан наземь, помахал в воздухе затекшей рукой, отер пот со лба и вполголоса выругался, но сразу же совсем рядом услышал дудку вахтенного и, подняв глаза, над крышей соседней мастерской увидел две мачты. Теперь все было в порядке.

И действительно, док оказался всего в нескольких десятках шагов, и в доке стоял темно-серый трехтрубный миноносец.

2

На стук никто не отозвался, и сквозь полураскрытые занавески Бахметьев увидел, что командирская каюта пуста. В каюте старшего офицера тоже никого не оказалось. Дальше был буфет, а за ним, по-видимому, кают-компания. И, распахнув дверь, Бахметьев в изумлении остановился на пороге.

Спиной к нему, вплотную к столу стоял высокий человек в люстриновом кителе без нашивок. Раскачиваясь на широко расставленных ногах, он медленно опускал руку с нагайкой. Вдруг нанес удар и громко сказал:

- Сто сорок три! - наклонился к столу, внимательно его осмотрел и с удовлетворёнием в голосе добавил: - Даже сто сорок четыре!

Смущенный Бахметьев кашлянул, и человек у стола, не оборачиваясь, спросил:

- А?

- Простите... - начал Бахметьев, но запнулся. Разговаривать с неизвестно чьей спиной, не зная, как к ней обращаться, было трудновато.

- Так и быть, прощу. Продолжайте. - И незнакомец наотмашь ударил по дивану. - Сто сорок пять!

Кем же он все-таки был, этот человек, и с какой стати лупил нагайкой по чему попало?

- Вы не знаете случайно, где здесь командир?

- Случайно знаю. - И, выпрямившись, высокий незнакомец повернулся лицом к Бахметьеву. - Я командир.

Сразу же руку к фуражке и официальный тон:

- Честь имею представиться. Мичман Бахметьев. Назначен в ваше распоряжение.

- Здравствуйте, Константинов, - переложил нагайку в левую руку, а правую протянул Бахметьеву, - Алексей Петрович.

Рукопожатие тоже вышло нескладным. Рука командира была со скрюченными мизинцем и безымянным пальцем, и от этого Бахметьев почему-то окончательно сконфузился.

- Ну-с, - сказал Константинов, - закройте рот, снимите фуражку и присаживайтесь. - Он слегка заикался, и на лбу у него горел ярко-красный шрам, но голубые глаза из-под светлых ресниц смотрели весело и с усмешкой. - Прошу чувствовать себя как дома.

Бахметьев, однако, чувствовал себя просто глупо. Не знал, куда девать руки, и не мог придумать, как держаться дальше. Фуражку все-таки снял и присел на край стула.

Константинов же, развернувшись с внезапной быстротой, полоснул нагайкой по переборке.

- Сто сорок шесть! - но, взглянув, покачал головой.- Вру, промазал, - и бросил свое оружие под стол. - Как видите, я изничтожаю мух. Они вреднейшие твари.

- Так точно, - осторожно согласился Бахметьев, а Константинов сел за стол, достал трубку и начал набивать ее табаком, который брал пальцами прямо из верхнего кармана кителя.

- А вы с завтрашнего дня займетесь тараканами. - И, точно объясняя, почему именно на Бахметьева он возлагал столь ответственное дело, Константинов добавил: - Вы будете у меня минером.

- Есть, - ответил Бахметьев. - Разрешите закурить?

- Раз навсегда: в кают-компании для этого моего разрешения не требуется. Нате спички.

- Благодарю, господин капитан второго ранга.

Константинов выпустил столб густого дыма.

- Опять неверно: Алексей Петрович. А кто вам преподавал минное дело?

- Генерал-майор Грессер.

- Небезызвестный Леня? Впрочем, вы все равно ни гвоздя не знаете. Закашлялся и разогнал дым рукой со скрюченными пальцами. - Это, конечно, не беда, научитесь.- Только если что... не стесняйтесь, спрашивайте.

- Есть, спасибо. - Но все же не выдержал: - Почему вы думаете, что я ничего не знаю?

- Потому что это так и есть. И хороший офицер из вас выйдет только если вы будете учиться. А для тараканов рекомендую купить в аптеке порошку. Тут у них есть какой-то вполне действенный. Забыл, как он называется.

- Дозвольте войти?

В дверях кают-компании стоял низкорослый и смуглый матрос с густыми черными усами. Константинов, откинувшись назад, повернулся к нему лицом.

- Что расскажешь, Борщев?

Матрос повертел в руках фуражку и вздохнул. Потом решительно тряхнул головой.

- Старший офицер в порт ушли и всех свободных с собой взяли. Шестерку мыть некому.

- Беда, - согласился Константинов. - А вы наверное знаете, что на корабле больше людей нет?

- Да какие же люди? Нет людей.

- Тогда ничего не поделаешь, - и Константинов вздохнул в свою очередь. Видно, придется вам самому ее вымыть, поскольку вы ее старшина. До ужина времени много, а после ужина я проверю. Ступайте.

Борщев, однако, продолжал мять фуражку. Наконец надумал:

- Может, позволите кого из сигнальщиков взять? Они мостик свой кончили.

- Значит, нашлись люди? Я так и думал, что найдутся. Слушайте, Борщев, с такими делами обращайтесь к боцману, а мне, пожалуйста, голову не морочьте. Побарабанил пальцами по столу и добавил: - Берите сигнальщиков.

- Есть! - и Борщев четко повернулся кругом. Быстро взбежал по трапу и прогремел по стальной палубе над головами.

Константинов улыбнулся.

- Матросов теперь полагается называть на вы, однако службу с них требовать запросто можно. - Быстрым движением перегнулся через стол и дотронулся до рукава Бахметьева. - Этим вашим нашивкам пять копеек цена. Команда будет вас уважать только если сумеете себя с ней поставить. Носишко задирать ни к чему, но чрезмерный демократизм тоже не годится. Они его не одобряют, и совершенно правы. - Похлопал себя по карманам и тем же голосом закончил: - Стыдно, молодой человек, спички красть. Отдайте назад.

Спички действительно оказались в кармане Бахметьева, но теперь он уже не смущался:

- Это я по рассеянности, больше не буду.

- Ну то-то, - взял от Бахметьева коробок и принялся раскуривать потухшую трубку. - Надо служить - и все. За советом приходите ко мне, но, пожалуйста, не думайте, что я буду за вас заступаться перед командой. У меня и без того забот много.

- Я понимаю, - сказал Бахметьев. Служба теперь стала непростой, однако страшного в этом ничего не было. К счастью, попался командир, который, наверное, пользовался авторитетом. Иначе не смог бы так быстро привести в порядок не слишком дисциплинированного Борщева.

- Скажите, Алексей Петрович, что это был за матрос?

- Рулевой Борщев. Отличный рулевой, как по ниточке лежит на курсе. Считает себя анархистом, но это нас с вами не касается. Это политика. - Снова окутался синим дымом и пояснил: - Мои офицеры политикой не занимаются. Им некогда. А дела по минной части вы примите у артиллериста Аренского. Он сейчас ползает по погребам.

- Есть. - Теперь все было ясно и превосходно. Только почему-то плыла голова и слипались глаза. Может, от жары, а может, оттого, что не спалось всю ночь в поезде.

- Ваша каюта вот эта, - и мундштуком трубки Константинов показал на дверь в углу. - Сегодня воскресенье, и никаких происшествий не предвидится. Устраивайтесь, а я тоже посплю. - Встал из-за стола и вспомнил: - Да, ваше имя-отчество?

- Василий Андреевич.

- Василий Андреевич? Все равно забуду. - И вдруг улыбнулся: - Будем дружить, молодой.

3

Боюсь соврать, но, кажется, пневматический чекан, как пулемет Максима, дает до пятисот ударов в минуту, а то и больше. Нет, конечно, больше. Пожалуй, за тысячу.

Звучит он, во всяком случае, гораздо страшнее пулемета, потому что удары его - по листовой стали обшивки, и от них вся пустая коробка стоящего в доке миноносца грохочет чудовищным барабаном.

Прошу читателя представить себе самочувствие людей, сидящих внутри этого барабана, когда работает три пневматических чекана сразу. Работают с семи часов утра, не останавливаясь ни на одну минуту, и постепенно гремят все громче, все ближе и ближе подбираясь к кают-компании.