Скорее всего, грядущая социология станет применять на деле свою интеллектуальную компетенцию. Возможно, она будет предрасположена к практической критике социального мира: за плодотворными теоретическими новациями всегда стоят не культуртрегерство или снобизм, а стремление к преодолению общественных противоречий, к мобилизации творческих сил и созданию новых возможностей. Становление научного исследования как собственно социальной практики равнозначно становлению практической социологии, предпочитающей вопрос "Что может сделать социальная наука для России?" вопросу "Как социальная наука может оправдать Российскую Федерацию?"

***

"Социо-логия" ставит вопрос об условиях действительности самого социологического исследования. "Социо-логическое" изучение социологического исследования как такового граничит с постановкой вопроса о социальной и логической природе самого научного мышления и его привилегированном статусе в познании социального мира.

В социальной науке сталкиваются два течения - "объективизм" и "субъективизм". Предпосылки, из которых они исходят, а также получаемые ими результаты, взаимно отрицают друг друга. Условием возможности первого течения выступает "естественная установка" (в терминах Э. Гуссерля) на реальность изучаемой социальной действительности. Социолог при таком понимании социальной науки получает воспроизводимые факты, применяя объективные способы измерения величин, строит (более или менее изощренные) математические модели для объяснения эмпирической информации и излагает результаты своего исследования в общезначимой форме. Условием возможности второго течения является "феноменологическая установка" на самоочевидную данность субъективных явлений и неочевидность внешнего сознанию социального мира. Такое толкование социального опыта на деле исключает получение общезначимых результатов, объективное измерение и применение математической статистики.

Итак, объективизм с помощью логических средств изучает социальные факты как независящие от сознания вещи, а субъективизм склонен рассматривать социальный мир как совокупность представлений о нем, которые производятся людьми. Коль скоро объективизм признает последними предметами социологического познания элементарные события, то субъективизм склонен считать таковыми предметами конструкции человеческого разума, навязываемые явлениям, идеальные формы социального порядка. Если объективизм разрывает с донаучными представлениями, то субъективизм, напротив, основывается на мысленных предметах, сконструированных в повседневном опыте. Несмотря на видимую противоположность, эти два течения имеют общий исток в единой истории науки и философии Нового времени. "Естественная" и "феноменологическая" установки оказываются различными формами целостной по сути социальной (т. е. и вненаучной, и внефилософской) установки, которая именно ввиду своего некогнитивного происхождения одна только и способна определять характер как научной, так и философской практики. Поэтому в практике социальной науки так часто встречаются химеры, сочетающие несочетаемое. Самым распространенным явлением современной российской социологии являются "массовые опросы", применяющие объективные методы измерения (или то, что таковыми считается - "с точностью до начитанности") к субъективным феноменам и утверждающие общезначимость полученных результатов. Не только опросы "общественного мнения", но и бесчисленные "отраслевые социологии" утратили бы ореол научности, если бы - вполне в духе когнитивной химеры! - не наделяли предпонятия обыденного опыта статусом социальных фактов.

***

Всякое точное определение устанавливается в отношении к неопределенному. Считается, что условием действительности социологического исследования выступает нечто не-исследованное, неотрефлектированное, не-помысленное, но вместе с тем бесспорное и понятное без понятия. Этот неопределенный горизонт (точнее - совокупность горизонтов) вневременного наличия опредмечивается в постулатах, образующих эпистемологический "остов" или "концептуальный каркас" социологии - твердую опору и предел познания одновременно. Такое неисследованное условие действительности социологического исследования мы будем называть присутствием. В самом общем виде, "присутствие" есть фундаментальная предпосылка социологического познания; оно выступает в роли идеализированного объекта знания, создающего необходимые условия для постижения идеально-логического содержания значений мыслимых предметов социологии.

Ближайшим образом, понятие "присутствие" обозначает необъективированные условия научной объективации: натурализованные и овеществленные (а не гипотетические и сконструированные) коренные предметы социологии, интерпретируемые как определения социальной действительности, считающиеся первыми и существенными. "Присутствие" - непосредственная форма, в которой социологическое знание дано научной рефлексииII, и характеризует наличные аспекты социальной действительности, коим приписывается объективное и необходимое значение. Будучи особой идеальностью социальной науки, неким логически недоказуемым фундаментальным "фактом", обладающим самоочевидной достоверностью, "присутствие" играет роль arche, т. е. начала социологического знания в двух смыслах этого слова: истока и начальства, господства. Подобно "бытию" в философии, оно возникает в контексте задачи законченного объяснения социального мира и открытия "окончательной истины". "Присутствие" "снимает" концептуальную и онтологическую относительность социологии, утверждая конкретное наличие, наблюдаемость и наглядность общих конвенциональных понятий, наделенных полномочиями социальных фактов.

"341. ...Вопросы, которые мы ставим, и наши сомнения зиждутся на том, что для определенных предложений сомнение исключено, что они словно петли, на которых держится движение остальных [предложений]. 342. Иначе говоря, то, что некоторые вещи на деле не подлежат сомнению, принадлежит логике наших научных исследований. 343. Однако дело не в том, что мы не в состоянии исследовать всего - и потому вынуждены довольствоваться предпосылками. Если я хочу, чтобы дверь отворялась, петли должны быть закреплены. 344. Моя жизнь держится на том, что многое я принимаю непроизвольно"III.

Каким же образом социология устанавливает "присутствие"? Путем "двойной игры" с объективизмом и субъективизмом. С одной стороны, "феноменологическая установка" допускает возможность "усмотрения сущности" (Wesensschau) явлений, считая, что субъект содержит в себе самом основания наблюдаемых социальных событий. С другой стороны, представляя подобные "сущности" как "вещи" "естественной установки", наличествующие и действующие независимо от представлений агентов, социология учреждает "присутствие". Она привычно трактует его как несомненный коренной предмет социальной действительности. Любое предметное содержание выражается в терминах "присутствий", поскольку ансамбль "присутствий" есть система постулатов социологии, выступающая местом ее конечного обоснования в границах социально определенных установлений науки. Это относится как к традиционным понятиям "культура", "массовое сознание", "гражданское общество", "средний класс", так и сравнительно молодым "гендеру" или "биографии". Конструкты, используемые "научным сообществом" для исследования социальной действительности, превращаются в ее моменты, позволяя тем самым вписывать эмпирические предметы в социологические теории.

Поясним сказанное примером. Возникшая в недрах философии категория "общественное сознание" пришла в социальную науку под сценическим псевдонимом "массовое". (Любопытно, что в то время как первый член базовой оппозиции исторического материализма "общественное бытие" для нашего социологического сообщества в бозе почил в 1991 г., второй на погост не торопится.) "Массовое сознание" по существу выступает как вненаучные формы опыта, гипостазированные и превращенные в единый самотождественный субстрат, т. е. как science fiction. В социологии эта "непосредственно наличная и безусловно достоверная" "трансценденталия" породила великое множество "сознаний" помельче ("бюрократическое", "городское", "групповое", "политическое", "религиозное", "феминистское", "экологическое"...), каковые до сих пор исполняют инструментальную роль воображаемой среды, наделяющей ощутимой вещественностью "понятийный аппарат" опросов общественного мнения (или глубинных интервью) и придающей объективную значимость произвольным вопросам анкет (или гидов интервью), но не более того. На какие только ухищрения не шли "полстеры", чтобы придать "массовому сознанию" и иже с ним статус познавательно результативного социологического концепта! Поколение "методологов" и "полевых командиров" опросов работало на эту идею, но они так и не сумели удалить "родовые пятна" трансцендентального прошлого и добиться удовлетворительной научной объективации этого "присутствия". Так, в случае "экологического сознания" предполагается, что его обусловливает "общество риска". Если мы принимаем эту гипотезу, то возникает вопрос о принципе определения самого "общества риска". Как показывает анализ, в "центре" подобной структуры располагается некое arche, т. е. "постоянное наличное", наделенное постулируемой независимостью от "общества риска" "экологическое сознание"IV. В качестве "присутствия" "экологическое сознание" не выводится из социологического опыта, а, напротив, придает смысл любому измерению и наблюдению. Предположения относительно "экологического сознания" постигаются скорее интуитивно или путем непосредственного созерцания (в основном, сообщений СМИ и программных документов экологических организаций) и складываются в некое "изначально данное" содержание, развертывающееся в массовых опросах или интервью. Таким образом, arche или "присутствие" есть логический круг: "экологическое сознание" вводится посредством "общества риска", которое само организовано вокруг "экологического сознания" как своего "центра" - неподвижного воображаемого источника отношения человека и его социального опыта к природе. В какой мере "общество риска" контролируется и управляется "экологическим сознанием", в такой мере это сознание можно поместить в "центр" - рефлективный и вместе с тем политический - всех происходящих социально-экологических процессов, располагающийся одновременно вне и над ними. При этом "экологическое сознание" не выступает как нечто абсолютно неизменное, а постоянно создается собственной деятельностью ("риск-рефлексией"), воспроизводя "общество риска". Таким образом проявляется постулат о несомненной данности "присутствия" и неочевидности других социологических предметов. "Экологическое сознание" приравнивается к первой и последней "реальности", за пределы которой социальная наука не в силах выйти: социолог в нее вовлечен и уже-присутствует в ней до всякого исследования: сама постановка вопроса об изучении "экологического сознания" требует, чтобы ученый им всегда уже обладал.