В то же время существует много исследователей, обращающих внимание на существенную эрозию прежних принципов построения общественной структуры. Такие известные авторы, как Д.Белл, Дж.К.Гэлбрейт, Ч.Хэнди, Ю.Хабермас, Р.Дарендорф и другие, отмечают, что новая социальная группа, которая обозначается ими как "низший класс (underclass)"[329], фактически вытесняется за пределы общества[330], формируя специфическую сферу существования людей, выключенных из прежнего типа социального взаимодействия[331]. Наиболее далеко в подобных утверждениях идет Ж.Бодриияр, считающий, что низший класс представляет собой некую анонимную массу, неспособную даже выступать в качестве самостоятельного субъекта социального процесса[332]; при этом характерно, что радикализм таких взглядов не встречает в научном сообществе заметного стремления оппонировать их автору. Вынесение конфликта за пределы традиционной классовой структуры[333] может, конечно, создать впечатление его преодоления или ослабления, но впечатление это обманчиво, и недооценка возникающего противостояния может стоить очень дорого[334].
Таким образом, основанием классового деления современного социума становятся образованность людей, обладание знаниями. Следует согласиться с Ф.Фукуямой, утверждающим, что "в развитых странах социальный статус человека в очень большой степени определяется уровнем его образования. Например, существующие в наше время в Соединенных Штатах классовые различия (курсив мой. -- В.И.) объясняются главным образом разницей в полученном образовании. Для человека, имеющего диплом хорошего учебного заведения, практически нет препятствий в продвижении по службе. Социальное неравенство возникает в результате неравного доступа к образованию; необразованность -- вечный спутник граждан второго сорта"[335]. Именно это явление представляется наиболее характерным для современного общества и вместе с тем весьма опасным. Все ранее известные принципы социального деления -- от базировавшихся на собственности до предполагающих в качестве своей основы область профессиональной деятельности
[329] - См.: Bell D. The World and the United States in 2013. P. 27; Galbraith J.K. The Culture of Contentment. L.-N.Y., 1992. P. 31; Handy Ch. Beyond Certainty. L., 1996. P. 3.
[330] - См.: Dahrendorf R. The Modern Social Conflict. An Essay on the Principles of Liberty. Berkeley-LA., 1990. P. 160-162.
[331] - См.: Habermas J. Toward a Rational Society. Boston, 1971. P. 109.
[332] - См.: Baudrillard J. In the Shadow of the Silent Majorities, or The End of the Social and Other Essays. N.Y., 1983. P. 18-19, 22.
[333] - Наиболее подробно этот вопрос рассмотрен в кн.: Callinicos A. Against Postmodernism. Cambridge, 1994. Р. 162.
[334] - См.: Dahrendorf R. The Modem Social ConHict. P. 164.
[335] - Fukuyama F. The End of History and the Last Man. L.-N.Y., 1992. P. 116.
или положение в бюрократической иерархии -- были гораздо менее жесткими и в гораздо меньшей мере заданными естественными и неустранимыми факторами. Право рождения давало феодалу власть над его крестьянами; право собственности приносило капиталисту положение в обществе; политическая или хозяйственная власть поддерживала статус бюрократа или государственного служащего. При этом феодал мог быть изгнан из своих владений, капиталист мог разориться и потерять свое состояние, бюрократ мог лишиться должности и вместе с ней -- своих статуса и власти. И фактически любой другой член общества, оказавшись на их месте, мог с большим или меньшим успехом выполнять соответствующие социальные функции. Именно поэтому в экономическую эпоху классовая борьба могла давать представителям угнетенных социальных групп желаемые результаты.
С переходом к постэкономическому обществу положение меняется. Люди, составляющие сегодня элиту, вне зависимости от того, как она будет названа -- новым классом, технократической прослойкой или меритократией, -- обладают качествами, не обусловленными внешними социальными факторами. Не общество, не социальные отношения делают теперь человека представителем господствующего класса и не они дают ему власть над другими людьми; сам человек формирует себя как носителя качеств, делающих его представителем высшей социальной страты. В свое время Д.Белл отмечал, что до сих пор остается неясным, "является ли интеллектуальная элита (knowledge stratum) реальным сообществом, объединяемым общими интересами в той степени, которая сделала бы возможным ее определение как класса в смысле, вкладывавшемся в это понятие на протяжении последних полутора веков"[336]; это объясняется отчасти и тем, что информация есть наиболее демократичный источник власти, ибо все имеют к ней доступ, а монополия на нее невозможна. Однако в то же самое время информация является и наименее демократичным фактором производства, так как доступ к ней отнюдь не означает обладания ею[337]. В отличие от всех прочих ресурсов, информация не характеризуется ни конечностью, ни истощимостью, ни потребляемостью в их традиционном понимании, однако ей присуща избирательность -- редкость того уровня, который и наделяет владельца этого ресурса властью высшего качества. Специфика самого человеческого существа, его мироощущение, условия его развития, психологические характеристики, способность к обобщениям, наконец, память и так далее -- все то, что называют интеллектом и что служит
[336] - Bell D. Sociological Journeys. Essays 1960-1980. L., 1980. P. 157.
[337] - См.: Beck U. Risk Society. L.-Thousand Oaks, 1992. P. 53
самой формой существования информации и знаний, -- все это является главным фактором, лимитирующим возможности приобщения к этому ресурсу. Поэтому значимые знания сосредоточены в относительно узком круге людей -подлинных владельцев информации, социальная роль которых не может быть в современных условиях оспорена ни при каких обстоятельствах. Впервые в истории условием принадлежности к господствующему классу становится не право распоряжаться благом, а способность им воспользоваться.
Это не означает, что новый господствующий класс оказывается жестко отделенным от остального общества и совершенно закрытым для вступления в него новых членов. Напротив, "тысячи и тысячи людей присоединяются к нему каждый год, и фактически никто из них в дальнейшем не покидает его"[338]. Современное общество тем самым формирует важнейший принцип, признающий наиболее значимыми людей, способных придать социуму максимальный динамизм, обеспечить предельно быстрое продвижение по пути прогресса[339], и в этом можно видеть залог того, что уже в течение ближайших десятилетий постэкономические ценности, на которые ориентировано большинство представителей нового господствующего класса, будут доминировать во всем социуме, а экономические перестанут играть существенную роль.
Новое социальное деление вызывает и невиданные ранее проблемы. До тех пор, пока в обществе главенствовали экономические ценности, существовал и некий консенсус относительно средств достижения желаемых результатов. Более активная работа, успешная конкуренция на рынках, снижение издержек и другие экономические методы приводили к достижению экономических целей -- повышению прибыли и уровня жизни. В хозяйственном успехе предприятий в большей или меньшей степени были заинтересованы и занятые на них работники. Сегодня же наибольших достижений добиваются предприниматели, ориентированные на максимальное использование высокотехнологичных процессов и систем, привлекающие образованных специалистов и, как правило, сами обладающие незаурядными способностями к инновациям в избранной ими сфере бизнеса. Имея перед собой в значительной степени неэкономические цели (или, другими словами, цели, в содержании которых экономический контекст занимает отнюдь не главное место), стремясь самореализоваться в своем деле, обеспечить общественное признание разработанным ими технологиям
[338] - Galbraith J.K. The Affluent Society. L.-N.Y., 1991. P. 263.
[339] - См.: Drucker P.P. Managing the Non-Profit Organization. Practices and Principles. Oxford, 1994. P. 131.
