Как известно, в рамках экономического строя подавляющее большинство людей ориентировано на достижение материальных целей; все остальные не играют общественно значимой роли, когда не в головах мыслителей, а в реальной жизни господствует концепция homo oeconomicus. Но постэкономическое общество основано на постматериалистической мотивации составляющих его людей, и этим оно отличается от общества экономического типа. Соответственно, логично предположить, что и постэкономическое общество в своем зрелом виде будет весьма однородным по типу бытующей в нем мотивации. В то же время оно не может в ходе своего становления миновать стадии неоднородности по признаку движущих людьми базовых мотивационных установок. По-видимому, эта проблема станет одной из актуальнейших в ближайшие десятилетия: в определенном смысле она уже была поставлена, когда пятнадцать лет назад Т.Стоуньер писал, что основной в ближайшие годы неизбежно станет задача "плавного перехода от индустриальной экономики к информационной" [143]. Эта задача "мягкого" преодоления периода нестабильности, несомненно лежащего между современным постиндустриальным обществом и зрелым постэкономическим состоянием, представляется сложной, как никакая иная.
Несколько лет назад патриарх современной экономической мысли Дж.К.Гэлбрейт, констатируя, что за последние годы наиболее состоятельные члены общества резко увеличили свою долю в присваиваемом национальном доходе, при столь же быстром и масштабном сокращении доли наименее обеспеченных граждан, писал: "Справедливое общество не стремится установить в распределении доходов равенство, не соответствующее ни природе человека, ни характеру и мотивации современной экономической системы. Как известно, люди коренным образом различаются по тому, насколько они хотят и умеют делать деньги. При этом источником той энергии и инициативы, которые служат движущей силой современной экономики, является не просто жажда богатства, а желание превзойти других в его накоплении". В то же время, оценивая сложившуюся ситуацию, он отмечал: "Такого положе
[143] - Цитата Т.Стоуньера приводится по: Lyon D. The Information Society. P. 56.
ния справедливое общество допустить не может; для него также неприемлемо любое оправдание... существования подобного неравенства" [144]. Мы бы поставили вопрос несколько иначе. Именно становление "справедливого", "совершенного" или, как мы его называем, постэкономического общества, представляющее собой объективный и непреодолимый процесс, и породило в конечном счете то современное неравенство, которого оно якобы не может допустить. Неравенство уже "допущено" и продолжает нарастать в первую очередь потому, что сам высший слой общества еще не в полной мере стал постэкономическим по типу своей мотивации и жизненных установок; пока этого не произойдет, неведомые нам сегодня механизмы саморегуляции, свойственные постэкономическому социальному порядку, не смогут в полной мере проявиться и изменить ситуацию.
Вместе с тем излишне долгое пребывание в рамках нынешнего "переходного периода", который характеризуется, как теперь уже ясно, не преодолением неравенства, а его быстрым и устойчивым нарастанием, способно взорвать устои существующего строя. Вопрос о перспективах стабильного развития современных западных обществ будет рассматриваться нами на протяжении всего дальнейшего изложения. Сейчас же рассмотрим более подробно проблему неравномерности распределения общественного богатства.
[144] - Galbraith J. К. The Good Society. The Humane Agenda. Boston-N.Y., 1996. P. 59,60.
Глава двенадцатая.
Имущественное расслоение в постиндустриальном обществе
История индустриального общества представляет собой не только историю проявления принципа свободы предпринимательства и совершенствования проявления различных форм частного материального интереса. В то же время она является и историей формирования во все большей мере социально сбалансированнного общества, обеспечивающего относительно равномерное распределение богатства и поддерживающего тот уровень жизни его членов, который считается в данное время в той или иной степени приемлемым. Социологи, отражавшие в своих работах эволюцию индустриального общества, всегда обращали на это особое внимание; так, английский исследователь Т.Маршалл прямо указал на социальное обеспечение как главную черту современного государства, отличающую его в той же мере, в какой для общества прошлого столетия был характерен принцип политической свободы, а для позапрошлого -- доминанта прав личности[145]. Во многих работах данная функция современного государства рассматривается как реализация основных принципов эпохи модернити, а стремление к искоренению социального неравенства -- как один из важнейших ориентиров современного социума. Сегодня все более распространенной становится точка зрения, согласно которой одним из главных залогов стабильности общественного организма является поддержание некоторого относительного равенства между людьми. П.Крагман в этой связи с обезоруживающей прямотой заявляет: "Люди стремятся не только к повышению абсолютного уровня своего благосостояния; им свойственно сравнивать его с уровнем жизни окружающих" [146]. Устранение возможных деструктивных последствий подобного сравнения становится сегодня, пожалуй, одной из самых актуальных задач во всех постиндустриальных странах.
Последнее подтверждается и реальным развитием событий в условиях развитого индустриального строя. Если до начала первой мировой войны только семь наиболее развитых стран мира в той или иной мере направляли на развитие социальной сферы по 3 процента своего валового национального продукта, то к 1940 году большинство демократических государств Европы достигли уровня подобных расходов, эквивалентного 5 процентам ВНП, а в середине 70-х годов данный показатель в странах ЕС составлял от 25 до 35 процентов валового национального продукта. В США увеличение затрат на социальные нужды было менее быстрым, однако сравнение 20,2 процента ВНП, направлявшихся на эти цели в 1981 году, с 2,4 процента в 1890-м также показывает весьма однозначную тенденцию[147]. Таким образом, в течение большей части XX века в рамках индустриальной системы предпринимались значительные усилия по преодолению проблемы социального неравенства и обеспечению относительно равного доступа всех членов общества к большинству социальных благ. Между тем успехи такой политики неочевидны; в развитии "государства всеобщего благоденствия" вполне отчетливо выделяются несколько периодов, а возможности в современных условиях не только преумножить, но даже сохранить достигнутые результаты представляются далеко не очевидными. В данной главе мы попытаемся оценить, в какой степени эти тенденции способны привести к формированию класса, жестко противостоящего новой доминирующей страте информационного общества.
[145] - См.: Marshall Т. Sociology at the Crossroads. L., 1963. P. 72-73.
[146] - Krugman P. The Accidental Theorist and Other Dispatches from the Dismal Science. N.Y.-L., 1998. P. 193.
Неравенство в развитом индустриальном обществе (конец 50-х -- середина 80-х годов)
Социальная структура индустриального общества предполагает, что абсолютное большинство его граждан получают основную часть своего дохода в виде заработной платы или государственных пособий. К середине 70-х годов от таких видов поступлений как от жизненно важных зависело более 90 процентов всех американских семей; поэтому тесная зависимость между динамикой заработной платы и ростом или снижением благосостояния населения не вызывает сомнения.
[147] - См.: Pierson Ch. Beyond the Welfare State? P. 112.
В первые послевоенные десятилетия ситуация оставалась стабильной, а изменения -- позитивными. В 1948-1966 годах почасовая заработная плата в экономике США росла средним темпом на 2,2 процента в год; в последующий период 1966-1973 годов рост замедлился до 1,5 процента на фоне определенного повышения (на 5 процентов за весь период) средней продолжительности рабочего времени. В результате доход средней американской семьи повышался в 50-е и 60-е годы на 3,1 процента, а во второй половине 60-х и начале 70-х -- на 2,2 процента в год[148]; тем самым достигался показатель, близкий к темпам роста ВНП (а для середины 50-х годов -- даже превышавший его[149]). При этом быстро росли разного рода социальные выплаты, в первую очередь пособия по безработице, средства, выделяемые на повышение квалификации афроамериканцев, во множестве в 60-е годы вливавшихся в городское население из сельских южных районов, а также гранты и пособия студентам и т.д. Все это, наряду, разумеется, с активным хозяйственным подъемом рассматриваемого периода, способствовало серьезному снижению социальной напряженности, происходившему по мере упрочения позиций среднего класса. Как отмечал И.Валлерстайн, "именно он [средний класс] более всего выиграл в период с 1945 по 1967/73 годы. Его численность радикально выросла, причем как в относительном, так и в абсолютном выражении. Существенно усовершенствовались жизненные стандарты [представителей среднего класса], значительно расширился круг должностей, позволяющих причислить занимающих их к "среднему классу". Средний класс стал важнейшей основой стабильности политических систем [в большинстве развитых стран]"[150].
