служит. А потому прошу вас не оголяйте ее снизу.

Кассирша говорит: "Вы слышите? Не смейте меня снизу оголять."

Милиция взяла кассиршу под мышки волоком и выперла ее из коо

ператива.

Заведующий велел прибрать магазин и начать торговлю.

- А что мы будем делать с этой покойницей, - говорит продавец

из фруктового отдела, показывая на Машу.

- Батюшки, - говорит заведующий, - да ведь мы все перепутали!

Ну, действительно, что с покойницей делать?

- Кто же за кассой сидеть будет? - спрашивает продавец. Заве

дующий за голову руками схватился. Раскидал коленом яблоки по

прилавку и говорит: "Безобразие получилось."

- Безобразие - говорят хором продавцы.

Вдруг заведующий почесал усы и говорит:"Ха-ха! Не так-то лег

ко меня в тупик поставить. Посадим покойницу за кассу, может пу

блика и не разберет, кто за кассой сидит."

Посадили покойницу за кассу, а в зубы ей папироску вставили,

чтобы она на живую больше походила, а в руки для правдоподобия

дали ей гриб держать.

Сидит покойница за кассой, как живая, только цвет лица очень

зеленый, а один глаз открыт, а другой совершенно закрыт.

- Ничего, - говорит заведующий, - сойдет.

А публика уже в двери стучится, волнуется: почему кооператив

не открывают. Особенно одна хозяйка в шелковом манто раскрича

лась: трясет кошелкой и каблуком в дверную ручку нацелилась. А

за хозяйкой какая-то старушка с наволочкой на голове кричит,

ругается и заведующего кооперативом назывет сквалыжником.

Заведующий открыл двери и впустил публику. Публика побежала

сразу в мясной отдел, а потом туда, где продается сахар и перец.

А старушка сразу в рыбный отдел пошла, но по дороге взглянула на

кассиршу и остановилась.

- Господи, - говорит, - с нами крестная сила!

А хозяйка в шелковом манто уже во всех отделах побывала и не

сется к кассе. Но только она на кассиршу взглянула, сразу оста

новилась, стоит молча и смотрит. А продавцы тоже молчат и смот

рят на заведующего. А заведующий из-за прилавка выглядывает и

ждет, что дальше будет.

Хозяйка в шелковом манто повернулась к продавцам и говорит:

- Это кто у вас за кассой сидит?

А продавцы молчат, потому что не знают, что ответить.

Заведующий тоже молчит.

А тут народ со всех сторон сбежался. Уже на улице толпа. Поя

вились дворники. Раздались свистки. Одним словом, настоящий ска

ндал.

Толпа готова была хоть до самого вечера стоять около коопера

тива. Но кто-то сказал, что в Фонарном переулке из окна старухи

вываливаются. Тогда толпа возле кооператива поредела, потому

что многие перешли в Фонарный переулок.

1 августа 1936 года.

- 96

2. Вот бутылка с водкой, так называемый спиртуоз. А рядом вы

видите Николая Ивановича Серпухова.

Вот из бутылки поднимаются спиртуозные пары. Посмотрите, как

дышит носом Николай Иванович Серпухов. Поглядите, как он облизы

вается, и как он щурится. Видно, ему это очень приятно, и глав

ным образом потому, что спиртуоз.

Но обратите внимание на то, что за спиной Николая Ивановича

нет ничего. Не то, чтобы там не стоял шкап или комод, или вообще

что-нибудь такое, - а совсем ничего нет, даже воздуха нет. Хоти

те верьте, хотите не верьте, но за спиной Николая Ивановича нет

даже безвоздушного пространства, или, как говорится, мирового

эфира. Откровенно говоря, ничего нет.

Этого, конечно, и вообразить себе невозможно.

Но на это нам плевать, нас интересует только спиртуоз и Нико

лай Иванович Серпухов.

Вот Николай Иванович берет рукой бутылку со спиртуозом и под

носит ее к своему носу. Николай Иванович нюхает и двигает ртом,

как кролик.

Теперь пришло время сказать, что не только за спиной Николая

Ивановича, но впереди, - так сказать, перед грудью, - и вообще

кругом нет ничего. Полное отсутствие всякого существования, или,

как острили когда-то: отсутствие всякого присутствия.

Однако, давайте интересоваться только спиртуозом и Николаем

Ивановичем.

Представьте себе, Николай Иванович заглядывает во внутрь бу

тылки со спиртуозом, потом подносит ее к губам, запрокидывает

бутылку донышком вверх и выпивает, представьте себе, весь спир

туоз.

Вот ловко! Николай Иванович выпил спиртуоз и похлопал глаза

ми. Вот ловко! Как же это он!

А мы теперь должны сказать вот что: собственно говоря, не

только за спиной Николая Ивановича, или спереди и вокруг его, а

также внутри Николая Ивановича ничего не было, ничего не сущест

вовало.

Оно, конечно, могло быть так, как мы только что сказали, а

сам Николай Иванович мог при этом восхитительно существовать.

Это, конечно, верно. Но, откровенно говоря, вся штука в том, что

Николай Иванович не сущестововал и не существует. Вот в чем шту

ка-то.

Вы спросите: а как же бутылка со спиртуозом? Особенно, куда

вот делся спиртуоз, если его выпил несуществующий Николай Ивано

вич? Бутылка, скажем, осталась. А где же спиртуоз? Только что

был, а вдруг его и нет. Ведь Николай Иванович не существует, го

ворите вы. Вот как же это так?

Тут мы и сами терямся в догадках.

А впрочем, что же это мы говорим? Ведь мы сказали, что как

внутри, так и снаружи Николая Ивановича ничего не существует. А

раз ни внутри, ни снаружи ничего не существует, то, значит, и

бутылки не существует. Так ведь?

Но, с другой стороны, обратите внимание на следующее: если мы

говорим, что ничего не существует ни внутри, ни снаружи, то яв

ляется вопрос: изнутри и снаружи чего? Что-то, видно, все же су

ществует? А, может, и не существует. Тогда для чего же мы гово

рим: "изнутри" и "снаружи"?

Нет, тут явно тупик. И мы сами не знаем, что сказать.

До свиданья.

Даниил Дандан

18 сентября 1934 года.

- 98

Хню к телеграфному столбу

Для отдыха прислонилась.

Потухли щеки Хню. Во лбу

окно стыдливое растворилось.

В траве бежала змейка,

высунув гибкое жало,

в ее глазах блестела чудная копейка.

Хню медленно дышала,

накопляя растраченные силы

и распуская мускулов тугие баночки.

Она под кофточкой ощупывала груди.

Она вообще была прелестной паночкой.

Ах, если б знали это люди!

Нам так приятно знать прошедшее.

Приятно верить в утвержденное.

Тысячи раз перечитывать книги, доступные

логическим правилам.

Охаживать приятно темные углы наук.

Делать веселые наблюдения.

И на вопрос: Есть ли Бог? - поднимаются тысячи рук

склонные полагать, что Бог это выдумка.

Мы рады, рады уничтожить

наук свободное полотно.

Мы считали врагом Галилея,

давшего новые ключи.

А ныне пять обэриутов,

еще раз повернувшие ключи в арифметиках веры,

должны скитаться меж домами

за нарушение обычных правил рассуждения о смыслах.

Смотри, чтоб уцелела шапка.

Чтоб изо лба не выросло бы дерево

тут мертвый лев сильней живой собаки,

и, право, должен я сказать, моя изба не посещается

гостями

Хню, отдохнув, взмахнула сильными костями

и двинулась вперед.

Вода послушно расступилась.

Мелькали рыбы. Холодело. Хню, глядя в дырочку,

молилась,

достигнув логики предела.

Меня уж больше не тревожит

земля, ведущая беседу

о прекращении тепла,

шептала Хню своему соседу.

Меня уж больше не атакуют

пути жука-точильщика,

и гвозди больше не кукуют

в больных руках могильщика.

И если бы все пчелы, вылетев из чемодана, в меня