- Чудаки бывают всякие, откалывают и не такие номера. Может, разобиделся на коллег?

- Товарищ полковник, подозрительное совпадение: Горбань улетел через сутки после кражи у Берсеневой. Примерно в то же время исчез и Мерзон.

- Гогоберидзе! Срочно соберите сведения об образе жизни Горбаня в нашем городе: где жил, с кем встречался... Короче, все об артисте. Вы, Саметов, первым же рейсом - в Вышнегорск.

Вышиегорск встретил Саметова снежными бурями.

Внезапно накрывая этот северный город, они так же неожиданно обрываются. И тогда сквозь стремительно несущиесярваные тучи проглядывает ослепительно белое иегреющее солнце.

У выхода с летного поля капитана встретил белокурый молодой человек в кожанке, отрекомендовавшийся лейтенантом Зайцевым.

- Прошу, - гостеприимно распахнул он дверцу машины.

"Волга" рванула с места, разбрызгивая мокрый снег.

- Что сделано?

- Горбаня в городе нет. С работы уволился неделю назад, рассчитался с хозяйкой. Сейчас один из сотрудников в паспортном столе проверяет, что сообщил Горбань о своем предполагаемом местожительстве. Он успел выписаться.

- Сделаем так. Ты поедешь туда, где жил Горбаиь, и сделаешь обыск. Санкция прокурора есть. Все, что он оставил - опечатай и привези. Поговори с хозяйкой, с соседями. Забеги в кассу аэрофлота, узнай, куда он взял билет.

Но прежде подбрось меня к драмтеатру. Потом заедешь за мной. Согласен? И возьми еще кого-нибудь. Один не успеешь. Ну, да тебе на месте виднее.

Постучав в дверь с табличкой "Отдел кадров", Саметов встретился с испуганным взглядом пышнотелой дамы неопределенного возраста. Она без надобности стала перекладывать бумаги с места на место, забыв предложить гостю стул.

- Будьте любезны, покажите личные дела артистов как работающих, так и уволившихся, ну, скажем, в течение последнего месяца. Не ответив ни слова, женщина нехотя достала из разных шкафов несколько десятков скоросшивателей. Личного дела Горбаня среди них не оказалось.

- Все ли дела, которые я просил, здесь? - Капитан положил руку на кипу папок.

- Здесь не хватает по меньшей мере одного личного дела. И вы знаете, о чьем деле идет речь. Я могу назнать фамилию сам. Но мне хотелось бы услышать это от вас.

- Ну, и что из того? Подумаешь, забыла завести личное дело! Преступление какое, - осмелела дама.

- Вы все-таки не сказали, чье дело отсутствует.

В ожидании ответа Самстов по привычке окинул кабинет. Его профессиональный взгляд отметил разницу в чистоте стекол единственного в кабинете окна. Как бы между прочим, он подошел к нему. Два больших стекла в двойные рамах были без замазки. Они-то и сверкали чистотой.

В лапках свежевыкрашенной решетки блестели шляпки недавно вбитых гвоздей. Теперь догадка его перешла в уверенность: Горбань - это Аристархов. Уничтожает за собой все следы. И, видимо, не догадывается, что, уничтожая одни следы, он оставляет другие...

Повернувшись ко все еще молчавшей женщине, капитан произнес:

- Вы не хотите рассказать правду? Ну, что ж, тогда я обойдусь без вашей помощи, но тем хуже для вас. Вот как дело обстоит: примерно с неделю назад вы, как обычно, утром пришли на работу. Сняли с двери мастичную печать, открыли дверь и в испуге бросились к директору.

На мебели, полу валялись разные документы, папки. Из разбитого окна несло холодом. Ну, что, продолжать дальше?

Изумленно глядя на Саметопа, женщина смогла лишь произнести:

- Откуда вы знаете?

- Скажите лучше, почему не сообщили в милицию?

- Я хотела... Апполлинарий Маркович... - путалась в словах вконец растерявшаяся женщина.

- Скажите вот что: остались ли какие-либо учетные документы на Горбаня?

- Адама Петровича? Как раз его личное дело и пропало. Вместе с учетной карточкой.

- Нет ли фотографии? Иногда их приносят больше, чем нужно.

- Ничего нет.

- Сколько времени работал Горбань в этом драмтеатре?

- Что-то около полугода.

- Откуда прибыл?

- Не могу вспомнить, - виновато подняла глаза женщина. - Ни года рождения, ничего...

Разговор с директором был коротким небезрезультатным.

- У меня только один вопрос: что вы можете сказать о Горбане? О происшествии в отделе кадров будем говорить в следующий раз.

- О Горбане? - переспросил Апполлинарий Маркович, ошеломленный тем, что капитан откуда-то узнал о том неприятном событии. - Милый, обаятельный, очень способный артист. Как он играет! Собирался еще сезон поработать у нас, на ролях положительных героев. Но почему-то раздумал. Я, право, и не спросил. Наверное, есть причины... - скороговоркой зачастил директор.

- И это все?

- А что же еще? - с откровенным недоумением уставился Апполлннарий Маркович на Темирбая.

- Где жил раньше, где учился театральному искусству, куда уехал, ну, в конце концов, холост или женат?

Апполлннарий Маркович лишь в растерянности развел руками...

Сходя с широкой театральной лестницы, капитан заметил подкатившую "Волгу". Из нее призывно махал рукой Зайцев.

- Заедем ко мне. Такой строганинкой угощу - пальчики оближешь. Небось, не пробовал?

- Какие новости?

- Хвалиться нечем. В комнате Горбаня, кроме хозяйской мебели, ничего. Ни хозяйка, ни соседи не знают, откуда он приехал в наш город и куда уехал. Скользский тип: говорит много, а послушать - ничего существенного.

Билет взял до Баку, с пересадками в нескольких пунктах.

Думаю, на одной из остановок он непременно "опоздал"

на самолет. И теперь ищи-свищи его по белу свету. Фотографии-то нет, а уж документы на другую фамилию у такого пройдохи, небось, заранее припасены. Не за что зацепиться...

- Нет, друг, здесь ты ошибаешься. Горбань все-таки оставил след. След в памяти многих знавших его людей.

А такой след стереть невозможно.

- Тебя, Саша, завтра ожидает много хлопот. Придется обежать все библиотеки... Потерпи малость, потом все объясню. У тебя, конечно, есть добровольные помощники? Вот и хорошо. Один и за неделю не управишься.

* * *

Рано утром Шалву поднял с постели звонок:

- Срочно к полковнику.

Над картой области склонились Даулбаев и Чернин.

- Вот что, Гогоберидзе. Водолазы, "прочесывавшие"

дно Камышового озера в поисках трупа Берсеневой, нашли труп другого человека. Немедленно выезжайте. Выясните, имеет ли этот случай какое-либо отношение к делу Берсеневой. Группа районных работников уже там. Учтите, "Москвич" был найден вот здесь, на Толстом мысу. - Острие тонко очиненного карандаша уперлось в карту. "Это километрах в четырех от шоссе, - мысленно отметил Шалва. - Знакомые места. От города километров пятнадцать с лишком".

И вот Шалва на широком песчаном плесе, исхлестанном всеми ветрами.

"Так. Далековато от машины. Километра полтора, не меньше. Тащить на себе такого дядю - дело долгое и нелегкое. Да и опасно. Могут увидеть, когда идешь поверху.

Вероятно, убийство произошло здесь".

Так мысленно рассуждал Шалва, разглядывая труп мужчины. Он уже не сомневался, что погибший - это маляр Мерзон Евсей Абрамович и он же Фуртаев Игнат Севостьянович, бежавший из мест заключения. Сообщение об этом поступило из Москвы вчера вечером.

Когда старший лейтенант ознакомился с содержимым рюкзака, привязанного к ногам трупа, у него не оставалось сомнения в причастности Мерзона-Фуртаева к делу Берсеневой. Четыре трафарета, кисточка, баночка с краской, узел вещей с заложенным внутри пустым ларчиком - говорили сами за себя.

- Целый мешок доказательств, - невесело пошутил старший лейтенант.

Не удивил Шалву и большой булыжник, заложенный в рюкзак. Таких много валяется по берегу. Назначение его более чем ясно. А вот зачем понадобилась взрослому человеку детская лопаточка с обломанным черенком? И где ружье? А уж куда яснее, что преступник был не один, не мог же Мерзон-Фуртаев сам себя убить, привязать к ногам рюкзак и бросить в воду? Не он совершил кражу у Берсеневой, так как никогда раньше в Казахстане не жил и не мог знать, где и что находится в квартире у Берсеневой.