Прежде чем та успела убежать, Валерия поймала ее за руку. Пришелица дралась, как дикая кошка, но, чувствуя силу соперницы, внезапно сдалась. Это была угрюмая Ясала, служанка Таскели.
- Ты что, сто чертей, собиралась со мной сделать? Что у тебя в руке?
Женщина не ответила, но попыталась отшвырнуть какой-то предмет. Валерия вывернула ей руку, и на пол упал причудливый черный цветок на стебле цвета яшмы, большой, как человеческая голова, но маленький по сравнению с тем, который Валерия видела во сне.
- Черный лотос! - процедила она сквозь зубы. - Цветок, который вызывает глубокий сон. Ты хотела лишить меня сознания, и это удалось бы, не задень ты моей щеки лепестком. Почему ты это сделал? Что все это значит?
Женщина продолжала молчать.
- Говори, или я тебе руку вырву из сустава!
Ясала извивалась от боли, но отрицательно крутила головой.
- Тварь! - Валерия швырнула ее на пол. Страх и воспоминание о разъяренном взгляде Таскелы пробудили в ней животный инстинкт самозащиты. Люди в этом городе были сущими выродками. Но Валерия чувствовала за всем этим тайну более страшную, чем обычное извращение. Волна ужаса и отвращения охватили ее при мысли об этом странном городе. Обитатели его не были нормальными людьми, да и принадлежали ли они к роду человеческому? У всякого во взгляде было безумие - кроме Таскелы. В ее жестоких и загадочных глазах таилось кое-что пострашнее.
Она подняла голову и прислушалась. Залы Ксухотля наполняла тишина воистину мертвого города. Глаза женщины, лежащей на полу, зловеще сверкали. Панический ужас изгнал из суровой души Валерии последние остатки жалости.
- Почему ты хотела отравить меня? - прошипела она, схватив служанку за волосы. - Это Таскела тебя подослала?
Ответа не было. Валерия выругалась и отвесила ей две пощечины. Ясала даже не пикнула.
- Почему ты не кричишь? - спросила разгневанная Валерия. Боишься, что услышат? Кто услышит? Таскела? Ольмек? Конан?
Ясала не отвечала. Она сжалась в комок и глядела на свою мучительницу убийственным взглядом василиска. Валерия обернулась и сорвала горсть шнуров с ближайшей занавеси.
- Гадина! - процедила она. - Вот я сейчас сорву с тебя все тряпки, привяжу к постели и буду пороть до тех пор, пока не сознаешься, кто тебя послал и зачем!
Ясала даже не пробовала сопротивляться. Потом в комнате слышался только свист туго скрученных шелковых шнуров, врезающихся в нагое тело. Ясала не согла двинуться, тело ее извивалось и вздрагивало в такт ударам. Она только закусила губу, и оттуда потекла струйка крови. И снова - ни звука.
Все новые и новые красные полосы появлялись на смуглой коже Ясалы. Валерия хлестала изо всей мочи, а рука ее была закалена в сражениях. И Ясала не выдержала.
Она тихо застонала и Валерия остановила поднятую руку, сбросив со лба прядь золотых волос.
- Ну что, начнешь, наконец, говорить? - спросила она. - Или я должна потратить на тебя целую ночь?
- Пощади! - прошептала женщина. - Я все скажу!
Валерия разрезала держащие ее веревки и помогла встать, нос улжанка бессильно опустилась на ложе. Все тело ее дрожало.
- Дай вина! - попросила она умоляющим голосом и показала на золотой кубок. - Дай мне напиться. Я совсем обессилела от боли. Сейчас я все тебе расскажу.
Валерия взяла кубок. Ясала неуверенно встала, чтобы взять его, поднесла к губам и внезапно выплеснула его содержимое прямо в лицо аквилонке. Валерия потеряла равновесие и отшатнулась, тряся головой и протирая кулаками глаза от едкой жидкости. Как в тумане увидела она, что Ясала пробежала через комнату, подняла засов, открыла дверь, обитую медью, и скрылась в глубине коридора. Когда Валерия добежала до двери, то увидела только пустой зал, на другом конце которого зиял черный проход. Оттуда тянуло плесенью и Валерия вздрогнула - то были двери, ведущие в катакомбы.
Ясала нашла спасение среди мертвецов.
Валерия подошла к дверям и увидела каменную лестницу, исчезавющую в полном мраке. Ход этот, вероятно, вел прямо в подземелье и не был связан с другими этажами. Дрожь охватила ее при мысли о тысячах мертвых тел в истлевших саваннах, что лежали там, внизу. Она вовсе не собиралась спускаться вслепую по каменным ступеням, а Ясала наверняка ориентировалась там свободно.
Она уже собиралась вернуться к себе, сбитая с толку и разгневанная, когда из темноты донесся отчаянный крик. Голос был женский.
- О, помогите! На помощь! Во имя Сета! Аххх! - голос затих вдали, и Валерии почудилось, что она слышит смех.
Кровь застыла в жилах Валерии. Что случилось с Ясалой там, в непроглядной тьме? Несомненно, это был ее голос. Что за беда поджидала ее там? Внизу спрятался ксоталанец? Но Ольмек уверял. что катакомбы Текультли отделены от остальных крепкой каменной стеной. Да кроме того и смех не принадлежал человеческому существу.
Валерия так заторопилась назад, что даже не закрыла дверь, ведущую в подземелье. Она добралась до своей комнаты и задвинула засов. Потом обула сапоги, подпоясалась и решила пойти в комнату киммерийца, чтобы уговорить его (если он еще жив) бежать прочь из этого дьявольского города.
Она уже открыла дверь в коридор, когда услышала в зале предсмертные стоны. Потом раздался топот бегущих ног и звон оружия...
5. Двадцать красных гвоздей
В караульной на этаже Орла сидели двое воинов. Их небрежные позы вовсе не свидетельствовали о потере бдительности. Штурм бронзовых ворот мог начаться в любую минуту, но в течение многих лет ни одна из сторон не предприняла такой попытки.
- Чужеземцы - сильные союзники, - сказал один из воинов. Думаю, что завтра Ольмек выступит на врага.
Он говорил, как солдат на настоящей большой войне. В маленьком мире Ксухотля любая горстка вооруженных людей считалась армией, которую предстояло завоевать.
Другой воин задумался.
- Допустим, с их помощью нам удастся покончить с ксоталанцами, сказал он наконец. - А что потом, Ксатмек?
- Как это что/ - удивился Ксатмек. - За каждого из них мы вобьем по гвоздю. Пленников сожжем, обдерем заживо или четвертуем.
- А потом? - настаивал первый. - Потом, когда их не будет? Странно даже как-то - не будет с кем сражаться... Всю свою жизнь я рубился с ксоталанцами и ненавидел их. Чем я буду жить, когда вражда окончится?
Ксатмек пожал плечами. Его собственные мысли никогда не устремлялись так далеко.
Вдруг оба услышали за воротами какой-то шум.
- Ксаимек, к воротам! Я погляжу через Око...
Ксатмек с мечом в руках прильнул к воротам, напрягая слух, а его товарищ глянул в систему зеркал и увидел, что перед воротами полно людей! Мечи они держали в зубах, а уши заткнули пальцами. Один из них, с султаном из перьев, поднес к губам дудочку и, едва стражник закричал тревогу, начал играть.
Голос застыл в горле стражника, когда высокий, необыкновенный писк прошел сквозь металлические двери и коснулся его ушей. Ксаимек упал у ворот, словно парализованный и заслушался. Другой воин, находившийся подальше, почувствовал угрозу в этом дьявольском свисте. Высокие звуки, словно невидимые пальцы, вонзились в его мозг, наполняя его чем-то чужим и безумным. Страшным усилием воли ему удалось сбросить чары и отчаянным голосом прокричать сигнал тревоги.
И тогда музыка изменилась, невыносимый свист стал резать барабанные перепонки. Ксатмек застонал от нестерпимой муки и последние остатки разума покинули его. Не помня себя, он разомкнул цепь, открыл ворота и с мечом в руках бросился в зал прежде, чем товарищ успел его остановить. Тотчас же в него вонзилась дюжина клинков, и по его окровавленному телу с рычанием пронеслась ватага ксоталанцев. Их торжествующий вопль наполнил залы и комнаты Текультли.
Стражник, оставшийся в живых, выставил копье и только тут сообразил, что враг в крепости! Острие его копья вонзилось в чей-то живот, и больше он ничего не видел - удар сабли раскроил ему голову.
Крики и звон оружия разбудили Конан. Он вскочил с постели, схватил меч и, подбежав к двери, распахнул ее настежь. В коридор он вышел как раз в минуту, когда по нему мчался воин Текультли.
