На отца письмо сына произвело иное впечатление. Узнав, что Тарас написал, старик весь встрепенулся и оживленно, с какой-то .особенной улыбочкой торопливо обратился к дочери:
-Нy -кa, дай -ко сюда! Покажи -ко! Хе! Почитаем, как умники пишут... Где очки-то? "Дорогая сестра!" Н -да...
Старик замолчал, прочитал про себя послание сына, положил его на стол и, высоко подняв брови, с удивленным лицом, молча прошелся по комнате. Потом снова прочитал письмо, задумчиво постукал пальцами по столу и изрек:
- Ничего, -писание основательное... без лишних слов... Что ж? Может, и в самом деле окреп человек на холоде-то... Холода там сердитые... Пускай приедет... Поглядим... Любопытно,.. Н -да... В псалме Давидове сказано: "Внегда возвратитися врагу моему вспять..." забыл, как дальше-то... "Врагу оскудеша оружия в конец... и погибе память его с шумом..." Ну, мы с ним без шума потолкуем...
Старик старался говорить спокойно, с пренебрежительной усмешкой, но усмешка не выходила на лице у него, морщины возбужденно вздрагивали, и глазки сверкали как-то особенно.
- Ты ему еще напиши, Любавка... валяй, мол, смело приезжай!
Любовь написала Тарасу еще, но уже более краткое и спокойное письмо, и теперь со дня на день ждала ответа, пытаясь представить себе, каким должен быть он, этот таинственный брат? Раньше она думала о нем с тем благоговейным уважением, с каким верующие думают о подвижниках, людях праведной жизни, теперь ей стало боязно его, ибо он ценою тяжелых страданий, ценою молодости своей, загубленной в ссылке, приобрел право суда над жизнью и людьми... Вот приедет он и спросит ее:
"Что же, ты свободно, по любви выходишь замуж?
Одна за другой в голове девушки рождались унылые думы, смущали и мучили ее. Охваченная нервным настроением, близкая к отчаянию и едва сдерживая слезы, она все-таки, хотя и полусознательно, но точно исполнила все указания отца: убрала стол старинным серебром, одела шелковое платье цвета стали и, сидя перед зеркалом, стала вдевать в уши огромные изумруды -фамильную драгоценность князей Грузинских, оставшуюся у Маякина в закладе вместе со множеством других редких вещей.
Глядя в зеркало на свое взволнованное лицо, на котором крупные и сочные губы казались еще краснее от бледности щек, осматривая свой пышный бюст, плотно обтянутый шелком, она почувствовала себя красивой и достойной внимания любого мужчины, кто бы он ни был. Зеленые камни, сверкавшие в ее ушах, оскорбляли ее, как лишнее, и к тому же ей показалось, что их игра ложится ей на щеки тонкой желтоватой тенью. Она вынула из ушей изумруды, заменив их маленькими рубинами, думая о Смолине - что это за человек?
Потом ей не понравились темные круги под глазами, и она стала тщательно осыпать их пудрой, не переставая думать о несчастии быть женщиной и упрекая себя за безволие. Когда пятна около глаз скрылись под слоем белил и пудры, Любови показалось, что от этого глаза ее лишились блеска, и она стерла пудру... Последний взгляд в зеркало убедил ее, что она внушительно красива, красива добротной и прочной красотой смолистой сосны. Это приятное сознание несколько успокоило ее тревогу и нервозность; она вышла в столовую солидной походкой богатой невесты, знающей себе цену.
Отец и Смолин уже пришли.
Любовь на секунду остановилась в дверях, красиво прищурив глаза и гордо сжав губы. Смолин встал со стула, шагнул навстречу ей и почтительно поклонился. Ей понравился поклон, понравился и сюртук, красиво сидевший на гибком теле Смолина... Он мало изменился - такой же рыжий, гладко остриженный, весь в веснушках; только усы выросли у него длинные и пышные да глаза стали как будто больше.
- Каков стал, э? - крикнул Маякин дочери, указывая на жениха
А Смолин жал ей руку и, улыбаясь, говорил звучным баритоном:
- С -мею надеяться - вы не забыли старого товарища?
- Вы после поговорите, - сказал старик, ощупывая дочь глазами. - Ты, Любава, пока распорядись тут, а мы с ним докончим один разговорец. Ну-ка, Африкан Митрич, изъясняй...
- Вы извините меня, Любовь Яковлевна? -ласково спросил Смолин.
- Пожалуйста, не стесняйтесь, - сказала Любовь. "Вежлив!" -отметила она и, расхаживая по комнате от стола к буфету, стала внимательно вслушиваться в речь Смолина. Говорил он мягко, уверенно.
- Так вот, - я около четырех лет тщательно изучал положение русской кожи на заграничных рынках. Лет тридцать тому назад наша кожа считалась там образцовой, а теперь спрос на нее всё падает, разумеется, вместе с ценой. И это вполне естественно - ведь при отсутствии капитала и знаний все эти мелкие производители-кожевники не имеют возможности поднять производство на должную высоту и в то же время - удешевить его... Товар их возмутительно плох и дорог... Они повинны пред Россией в том, что испортили ее репутацию производителя лучшей кожи. Вообще- мелкий производитель, лишенный технических знании и капитала, -стало быть, поставленный в невозможность улучшать свое производство сообразно развитию техники, - такой производитель - несчастие страны, паразит ее торговли...
Любовь почувствовала в простоте речи Смолина снисходительное отношение к ее отцу, это ее задело.
- Мм...- промычал старик, одним глазом глядя на гостя, а другим наблюдая за дочерью. -Так, значит, твое теперь намерение - взбодрить такую агромадную фабрику, чтобы всем другим -гроб и крышка?
- О, нет! - воскликнул Смолин, плавным жестом отмахиваясь от слов старика. - Моя цель - поднять значение и цену русской кожи за границей, и вот, вооруженный знанием производства, я строю образцовую фабрику и выпускаю на рынки образцовый товар... Торговая честь страны...
- Много ли, говоришь, капитала-то требуется? - -задумчиво спросил Маякин.
- Около трехсот тысяч...
"Столько отец не даст за мной", - подумала Любовь.
- Моя фабрика будет выпускать и кожу в деле, в виде чемоданов, обуви, сбруи, ремней...
-А о каком ты проценте мечтаешь? -спросил старик.
- Я - не мечтаю, я - высчитываю со всей точностью, возможной в наших русских условиях, - внушительно сказал Смолин. -Производитель должен быть строго трезв, как механик, создающий машину... Нужно принимать в расчет трение каждого самомалейшего винтика, если ты хочешь делать серьезное дело серьезно. Я могу дать вам для прочтения составленную мною записочку, основанную мной на личном изучении скотоводства и потребления мяса в России...
- Ишь ты! - усмехнулся Маякин. - Принеси записочку, - любопытно! Видать ты в Европах не даром время проводил... А теперь - поедим Чего-нибудь, по русскому обычаю...
- Как поживаете, Любовь Яковлевна? - спросил Смолин, вооружаясь ножом и вилкой.
- Она у меня скучно живет...-ответил за дочь Маякин. -Домоправительница, всё хозяйство на ней лежит, ну и некогда ей веселиться-то...
- И негде, нужно добавить, - сказала Люба. - Купеческих балов и вечеринок я не люблю...
- А театр? - спросил Смолин.
- Тоже редко бываю... не с кем...
- Театр! -воскликнул старик. -Скажите на милость - зачем это там взяли такую моду, чтобы купца диким дураком представлять? Очень это смешно, но непонятно, потому - неправда! Какой я дурак, ежели в думе я -хозяин, в торговле -хозяин, да и театришко -то мой?.. Смотришь на театре купца и видишь -несообразно с жизнью! Конечно, ежели историческое представляют - примерно; "Жизнь за царя" с пением и пляской, али "Гамлета" там, "Чародейку", "Василису" - тут правды не требуется, потому - дело прошлое и нас не касается... Верно или неверно - было бы здорово... Но ежели современность представляешь, - так уж ты не ври! И показывай человека как следует...
Смолин слушал речь старика с вежливой улыбкой на губах и бросал Любови такие взгляды, точно приглашал ее возразить отцу Немного смущенная, она сказала:
- А все-таки, папаша, в большинстве купеческое сословие необразованно и дико...
- Н -да, - утвердительно кивнув головой, молвил Смолин. -К сожалению, -это печальная истина... А в обществах вы ни в каких не участвуете? "Ведь у вас тут много разных обществ...
