Однажды я чуть не сорвался. Ее цены росли вместе с инфляцией и начинали кусаться. Мне пришлось взяться за дополнительную работу – собирать деньги с участников футбольного тотализатора в Крейгхите, самом отвратительном районе Астли. Занятие не из приятных. У меня оказалась парочка опасных клиентов. Они подстерегли меня в дальней аллее и избили. Сняли с меня очки, прижали к стене и стали бить по лицу. На руках у них были кольца.

– Бедный, бедный Стивен, – ворковала Эмили, когда я вернулся домой.

– Знаешь, ты могла бы прекратить это, – сказал я, когда она прикладывала ватный тампон к моим щекам, носу, ушам. Тампон был смочен деттолом и щипал. Чтобы не думать о боли, я сосредоточил внимание на грудях Эмили, которые щекоча касались моей груди.

– Как я могу это прекратить? – наивно спросила она. – Освоить карате, пойти отомстить?

Я сжал ее руку. Деттол коричневой струйкой потек по тонкому запястью.

– Ты сейчас готов меня ударить, правда? – спросила Эмили. Ее глаза странно вспыхнули.

Я пошел к врачу. Эмили сказал, что в раны попала инфекция. Это была чистая правда. Сине-зеленый гной сочился из пореза, пересекавшего всю щеку.

Я взял направление к дежурному врачу. Не хотелось откровенничать со своим постоянным, который наблюдал, как я рос, как опустились яички.

Женщина-врач провела нежным пальцем по порезу и спросила, зачем я пришел на самом деле.

– Сексуальные проблемы?

– В некотором роде, – признался я.

Она внимательно выслушала меня. Кивала головой, делала записи.

– Я думаю, вам следует встретиться с ее матерью, – посоветовала она. – Не нужно винить ее, матерей и так винят слишком во многом. Но я думаю, вам следует поговорить с ней. Это иногда бывает очень полезно.

Мать Эмили одевается, как мужчина. Она предпочитает двубортные костюмы из шерсти мериноса с белой рубашкой и желтым или черным галстуком. Носит запонки, вязаные шерстяные носки в ромбик и грубые башмаки. Волосы подстрижены почти наголо, на лице ни капли макияжа.

Когда Эмили познакомила нас, я сразу узнал ее.

– Вы навещали Эмили на старой квартире, – сказал я. – По вторникам и четвергам. Я вас видел.

– Да, – ответила она. – Я знаю о твоей слежке.

Тогда я ее ненавидел. Теперь – нисколько. Она говорит то, что думает, и, несмотря на мужеподобную внешность, у нее доброе сердце. Эмили тоже любит свою мать. В квартире словно делается светлее, когда она приходит. Начинается смех, веселье, Эмили становится откровеннее, рассказывает истории, которых я никогда раньше не слышал.

Я не сразу доверился матери Эмили. Поначалу был сдержан, так как сомневался в ее сексуальной ориентации. Я вообразил, что она любительница женщин вроде нее самой. Конечно, нельзя было игнорировать очевидное. Но я предполагал, будто Эмили – результат опыта одной ночи: мать Эмили лежит на спине и терпит это только потому, что хочет ребенка. Как выяснилось, я ошибался.

Мать Эмили любит мужчин. Мой начальник мистер Брадли признался мне в минуту откровенности:

– Это просто фейерверк. Редкая и опасная женщина. Наша связь длилась пять месяцев.

– Да, – ответила мать Эмили, когда я встретился с ней. – Финал оказался печальным. Я сказала ему, что все кончилось, пока я ждала очереди в амбулатории.

Затем я узнал, что она посвящена в дела своей дочери. Знает, что Эмили берет с меня деньги.

– Эмили все рассказала мне. Но я мало что могу сделать. Моя дочь упряма и своевольна. Она всегда идет своим собственным путем. Ты можешь заставить ее поревновать. Но это жестокий способ. Если ты ее любишь, мой тебе совет – будь настойчив.

– Но я даже не знаю, – ответил я, отрывая взгляд от полы ее пиджака, значу ли я для нее хоть что-то, она такая замкнутая.

Шесть месяцев назад Эмили превратила свободную комнату в офис. Она оставила работу консультанта по финансовым вопросам в фирме «Драйсон, Драйсон и сыновья» и начала свое дело. Я забеспокоился. Какое-то время я думал, что из-за этого секс станет для меня дороже. Будет введен дополнительный сбор, чтобы покрыть потерю в заработке, приобрести компьютер, письменный стол, бланки, шкафы для документов, фотокопировальный аппарат и электронную точилку.

Но оказалось, ей это не нужно. Эмили переманила клиентов из своей старой фирмы. Она развернула рекламную кампанию, обещала индивидуальное обслуживание. Обещание было вынесено в заголовок, под ним поместили фотографию Эмили в профиль. На этом снимке она выглядит просто чудесно. Вскоре ее настольный календарь был заполнен и ей пришлось подвести черту.

Теперь у нее множество постоянных клиентов. В основном – мужчины, хотя есть и женщины. Одетые по-деловому женщины с портфелями в руках. Они презирают меня. Мужчины подмигивают.

Я ревновал к мужчинам. Две недели я не ходил на работу, чтобы убедиться, что Эмили дает им только советы по финансовым вопросам и ничего больше. Однажды вечером она пришла ко мне и сказала:

– Стивен, этот бизнес – хорошее дело. Но я хочу только спать с тобой.

Той ночью мы впервые поссорились по-настоящему. Из разных концов спальни мы обменивались оскорблениями и упреками. Эмили сказала, что я типичный шовинист. Я ответил, что она типичная шлюха. Мы предъявили друг другу требования: Эмили хотела, чтобы я любил ее такой, какая она есть, я хотел бесплатного секса.

Возможно, эта ссора была причиной произошедшей в Эмили перемены. Ссора и мое решение отказаться от интима. Я повернулся к ней спиной, хотя все еще желал ее.

В конце концов Эмили пошла в атаку; главным обвинением было то, что ее доходы от секса катастрофически снизились.

– Почему, Стивен? – спросила она.

Я стал объяснять. Она слушала, и вид у нее был смущенный.

– Это ненормально, Эмили, – сказал я. – Я не должен больше платить тебе. Деньги возводят барьер между нами. Я живу с тобой уже много лет, но до сих пор тебя не знаю. Со времени нашей первой встречи я словно на «русских горах» – в эмоциональном плане. Я устал.

Эмили пристально посмотрела на меня. В ее холодных голубых глазах не было сочувствия, они смотрели испытующе. Я расплакался. Закрыл лицо руками, и именно в этот момент Эмили изменилась. Глаза еще оставались прежними, холодными, голубыми, но подбородок, щеки и рот потеряли привычную угловатость. Это была уже не моя Эмили.

Неделю спустя она вручила мне письмо и сказала, чтобы я прочитал его по дороге на работу. Я положил в карман куртки этот пугающий белый конверт, на котором жирными буквами было отпечатано: «СТИВЕН». Я забрел в Элдер-парк, нашел скамейку у пруда. Солнце светило, садовники вылавливали из темной воды прутья и банки из-под кока-колы. Лодочник отвязывал байдарки. Я слушал звук волочащейся по воде веревки. Затем развернул письмо. Сначала я не мог читать. Буквы расплывались перед глазами. Я вообразил, что Эмили хочет сказать «прощай», и мне стало плохо. Когда я cумел разглядеть написанное, то был поражен, увидев растянувшиеся по бумаге огромные настойчивые слова, говорящие что-то совсем иное.

Я перечитал письмо три раза. С каждым разом я все больше приободрялся, предчувствуя будущие успехи. Я был счастлив и полон надежд.

Теперь надежд поубавилось.

Уже довольно давно Эмили не берет с меня денег. Сперва казалось, что это победа. Настоящее удовольствие. Я чувствовал, как мой кошелек толстеет. Ублажал себя новой одеждой, покупал для Эмили книги по финансам, сексуальное белье. Мы занимались любовью когда и где захочется. Наши эротические игры носили исследовательский характер, а ласки больше не зависели от того, сколько я могу потратить. И после секса мы не замыкались, рассказывали друг другу о своих страхах и желаниях. В жизни Эмили было несколько ужасных эпизодов. Один мужчина попытался поджечь ее, бросив коробок с зажженными спичками ей в волосы. Другой держал ее взаперти в своей комнате прикованную к кровати. Пока она это рассказывала, я крепко обнимал ее. И Эмили была великодушной. Когда я рассказывал о своем прошлом, о мелких неприятностях с девушками, которые вели себя слишком благонравно, она никогда меня не осуждала, никогда не объявляла свой опыт более значительным и болезненным. Затем Эмили сделала рывок.