Клим говорил негромко, его властный голос проникал во все уголки души, на площади стояла глубокая тишина, в которой слышалось сопение драконов, всхрапывание белых, крылатых коней, пасущихся в лесу и спрятанных от любопытных глаз… По разному воспринимались его слова, кто-то не отрывал от него глаз, повторяя его слова как молитву, кто-то равнодушно разглядывал короля, не скрывая усмешки, особенно эльфы. Видно было, что и простой народ не очень верит в возможность противостояния темным, слишком уж молод король, слишком неопытен. Вдруг я заметила напряжение на лицах враждебно настроенных эльфов, многие из них даже приподнялись на цыпочки, чтобы увидеть…

Клим, замолчав, поднял руку, и в ней появился, холодно блеснув сталью, Сеющий Ужас, меч отца, полученный им после смерти матери от гнома-отшельника Лекки. В этот момент в звенящей тишине поднялся пронзительный, режущий слух, звук. Сталь кровожадно задрожжала… И король вложил меч в ножны, висевшие у него на поясе под плащом. Как только меч коснулся ножен, противный высокий визг лязгнул оборванной струной, и по толпе прошел ропот и тут же стих. Недоверие многих сменилось озадаченностью, никто не ожидал, что в руках молодого короля окажется столь грозное оружие, прославленное его предками в веках.

— Я верю в вас, и вас прошу верить мне! Предлагаю провести Совет под открытым небом, погода замечательная…

Увидев, как насмешливо скривились губы Калемана, я подумала, что это не самая лучшая идея, опять же одного из участников Совета не впихнешь ни в какие хоромы…

В эту самую минуту над нашими головами, словно вопреки моим опасениям, легла легкая тень, задрав голову, я улыбнулась: "Здорово…"

Огромный, из золотистого шелка шатер заплескался на ветру, постепенно разворачиваясь и отрезая толпу от центрального места площади. Случайно или нет, мне не понять этот мир, наверное, никогда, но в шатре оказались те, кому предназначено было присутствовать в нем. Он охватил и величественного дракона-мага Рагадона и заносчивого Калемана, свита которого исчезла незаметно…Кресла, стулья с высокими спинками и резными подлокотниками, огромный овальный стол с хрустальными графинами, блюдами с фруктами, холодными закусками. Самым удивительным было появление роскошного гигантского ковра, он будто пророс у всех под ногами… и под Рагадоном! Тут только до меня дошло, что я сама осталась в шатре, Филимона в кармане не было, а возле меня стояло обитое белым атласом кресло. Рядом задумчиво грыз засахаренный миндаль Калеман, сидя в кресле с маленькой скамеечкой под ногами, Гарра, встретившись со мной глазами, невозмутимо подмигнул… Все ждали.

4

Собравшиеся начали уже выражать нетерпение, когда стена шатра со стороны леса всколыхнулась, и сквозь нее тенью проскольнул Азгар. Он быстро прошел к ближайшему креслу и сел, сильно ссутулившись. Король, подождав пока последний прибывший сядет, сказал негромко:

— Начнем, друзья. — Слышно было, как крякнул от досады Калеман. Но Клим невозмутимо продолжал. — Хотелось бы перейти сразу к делу, но тем, кто считает, что я поднимаю бурю в луже воды, предлагаю послушать, что происходит в Верхней и Нижней Синегории, и, если будут замечания, — не молчите! — Требовательно воскликнул он. — Нестор Младший…

Нестор не услышал. Да и не мог он услышать. Великан сидел в огромном кресле слишком далеко от короля и слишком громко что-то рассказывал окружившим его эльфам, похохатывая раскатистым басом иногда. Когда его пихнули в бок кулаком уже не в первый раз, Нэст, наконец, заметил, что на него все смотрят и несколько смешался…, встал, и, опрокинув кресло на ткнувшего его, грузно прошагал к центру шатра.

— Я думаю, что большинство присутствующих здесь понимают, что происходит, — Нестор стал на удивление очень серьезен, и его низкий голос заставил всех прекратить перешептывания и прислушаться. — Ничья Долина заполнена до отказа — по сведениям на это утро сто пятьдесят тысяч темных, а именно, плетеных, орков, тролей…

Послышались недоверчивые возгласы.

— Да тролям дела нет до нас в их Солнечной Долине… — выкрикнул один из эльфов.

— Так было, Светоал…теперь они и орки стекаются по Драконьему Перевалу в Ничью Долину и в Пустоши около Синих Гор с нашей стороны. Их столько, что наши посты их сдержать не могут, а сегодня ночью я был вынужден перебросить почти все силы на восточную линию, потому что идут темные в двух направлениях — вглубь Синегории и… к границе с людьми. То, что они творят на своем пути, невозможно описать словами… жгут, насилуют, убивают, нам необходима помощь, только драконы и небесные эльфы сейчас удерживают натиск темных, но скоро их станет гораздо больше, и тогда… — очень тихо произнес Нестор, и в наступившем безмолвии от его слов у меня пробежал холодок по спине, — тогда они хлынут из всех щелей и не будет больше Синегории…

Некоторое время все молчали. Я не сводила глаз с Клима, с его сосредоточенного, очень серьезного лица, а он, все также молча, перевел взгляд на Гарру, сидящего напротив, и кивнул ему.

— Мы следим за подземными горизонтами, соседствующими с Мрасой, — мрачно начал Гарра, — в самых дальних штольнях, ведущих к кристаллам, стоит такой жар, что находиться там почти невозможно… Нет конца тварям, выбирающимся оттуда любыми путями. На наших землях страшно стало жить. Впрочем, как и везде… Отшельника Лекку нашли мертвым вчера на берегу, в черной паутине.

Мое сердце больно сжалось. Я вспомнила разговорчивого гнома в смешной шапке с длинными ушами, завязанными под подбородком… Кому он мог помешать? В душе натянулась какая-то струна и противно заныла… Я беспомощно посмотрела на Клима и встретила его мягкий взгляд, следящий за мной с тревогой, он слышал, что происходит в моем сердце, в эту трудную для него минуту он хотел меня слышать…

Скорее всего, все присутствовавшие, а было нас десять душ в этом огромном шатре, наслышаны были понемногу о происходящем, но прозвучавшие одновременно эти события произвели угнетающее впечатление, только Калеман неприятно равнодушно похрустывал орешками. Когда старый гном заметил, что я за ним наблюдаю, он заерзал в кресле, оглядываясь по сторонам, и вдруг скрипучим голосом, растягивая высокомерно слова, сказал:

— В старые времена Мраса уже пыталась выйти наверх…, но великий король Ариарх I сумел заставить их убраться отсюда… Не вижу того, кто теперь бы смог это сделать… — не глядя ни на кого, он опять принялся за свои орехи.

— Ты прав, великий Калеман, — оживился король-эльф, — об этом я и хотел говорить с вами, с тобой и Рагадоном. Старое предание об этом времени утеряно, кого-бы я ни спрашивал, — никто не помнит о Четверых Обреченных… или не хочет вспомнить, но вы то — могущественные маги древних народов — вы должны его помнить… Или вы сомневаетесь, что час для этого пришел?

Калеман помрачнел.

— Ничего хорошего это не принесет… Мало приятного говорить о тех, кто находится повсюду вокруг нас… — проговорил он быстро и обвел глазами свод шатра.

Многие, находившиеся в шатре, невольно стали озираться, гном сидел, нахохлившись, и, казалось, из него не выдавить больше ни слова. В конце концов, шумный вздох дракона, надувший противоположную стену, как парус, заставил всех развернуться теперь в его сторону. Все терпеливо ждали, — упоминание об истории, которую все знали только"…где-нибудь и как-нибудь…" и знали о ней самые невероятные вещи, похоже, вынудило замолчать даже самых болтливых. Только безучастное выражение лица Азгара удивило меня, это могло значить одно, он сам знает эту историю.

"Ладно, Калеман…" — голова загудела как колокол, надо же, вроде бы я уже привыкла к языку драконов, но Рагадон — это не сила, это Силища…"Я расскажу, что знаю…, а дальше посмотрим…"

Интересно, кто еще понимает то, что он говорит? Ну, Клим и Калеман — это понятно, Гарра- нет, Нестор — тоже не силен в драконьем языке… Лансеол? Я увидела, как белый эльф, сведя светлые брови, напряженно вслушивается, значит, еще один… И тут яркая вспышка чужого воспоминания заставила меня вздрогнуть…