Дождь, к счастью, ненадолго прекратился; стоял сумрачный промозглый день, а небо по-прежнему было затянуто тучами, что не предвещало ничего хорошего. Черные скелеты деревьев возникали из тумана, чтобы тут же снова кануть в небытие. Кучер напевал деревенскую песенку, и некоторые слова доносились до слуха Лаис; напев оказался унылым и сонным. Как только лошади не спят на ходу, раздраженно подумала графиня. Она вздохнула и взяла свои ноты тоже. Энджел поднял голову.

– Как вам удается разбираться в музыке так легко? – спросила Лаис.

Фламбар пожал плечами.

– Музыка всегда была неотъемлемой частью моего мира. Скорее мне непонятно, как можно не понимать ее, не слышать ее звучание во всех вещах на свете.

– Временами вы кажетесь очень романтичным, Энджел, – вырвалось у Лаис.

Он мгновенно замкнулся.

– Разве? А я-то считал, что преодолел романтический возраст много лет назад.

– Для себя самого – возможно.

– Вы считаете меня романтиком, миледи? – Он, казалось, искренне удивился.

– Как ни странно, да. В вас временами проскальзывает нечто авантюрное и… не знаю, как объяснить. – Лаис помолчала, подбирая слова. – Может быть, для вас это ничего и не значит, однако со стороны вы можете произвести впечатление весьма романтичного персонажа.

– Шпага в зубы и на абордаж? – Энджел отложил ноты и скрестил руки на груди. Лаис уже научилась определять эту его позу как готовность к длительному разговору. Не откровенному, но длительному. – Вы правы. Когда-то я был таким. С тех пор утекло много воды, и я изменился. Так что это не более чем иллюзия, отзвук давних дней.

– Не лукавите сами с собой? – прищурилась Лаис.

Фламбар удивленно моргнул.

– Считаете, что я себя обманываю?

– Временами мне так кажется. Вы спрятались в своей замкнутости, словно моллюск в раковине, и очень редко приоткрываете створки.

Он невесело засмеялся. Настолько невесело, что Лаис почувствовала горечь на своих губах. Она покачала головой и плотнее закуталась в накидку: по карете гулял сквозняк. Наверное, стоит заказать новую.

– Почему я так интересен вам, миледи?

Откровенный ответ Лаис дать не могла. Пришлось удовольствоваться полуправдой:

– Я люблю головоломки.

– О! – судя по выражению лица, Фламбар тщательно подыскивал вежливый ответ. В итоге не нашел и ограничился коротким: – Забавно.

– Не настолько, как мне, – буркнула Лаис, и разговор прервался.

Через некоторое время карета въехала в Лестер, и Лаис подняла глаза, чтобы еще взглянуть на Фламбара. Энджел задумчиво смотрел в окно. Нет, эту головоломку Лаис, похоже, не сложить: слишком нелюдимым оказался фехтовальщик, слишком замкнутым в себе. Если у него есть тайны, пусть хранит их до самой смерти, а она, Лаис, больше не станет в них лезть. Никогда. Все попытки разговорить Фламбара разбиваются о каменную стену молчания либо словесных уверток. Никакой возможности что-то выяснить. Ну и пускай.

В тот самый момент, когда Лаис сердито уговаривала себя, что сможет прожить и в такой неясной ситуации – ведь неизвестно, сколько Энджел еще проведет в ее доме, скорее всего, не один месяц, а может быть, и годы, так что надо привыкнуть, – произошло нечто из ряда вон выходящее. Глядевший в окно Фламбар дернулся, разом растеряв свою кошачью неторопливость, и побледнел так резко, что кожа стала почти серой. Экипаж притормозил на углу, и Фламбар, не заботясь о том, что рискует переломать ноги, распахнул дверцу кареты и выпрыгнул на улицу. Лаис невольно вскрикнула, и экипаж остановился: видимо, кучер обернулся, увидел распахнутую дверцу и оценил ситуацию. Не понимая, что происходит, графиня встала и высунулась из открытой двери, взглядом ища Фламбара.

Она увидела, как Энджел догоняет идущую по улице женщину в темном платье и простом суконном плаще; Лаис не видела ее лица, только светлые волосы, выбившиеся из-под шляпки. Фламбар догнал горожанку и схватил за плечо, та в испуге отшатнулась, и Энджел, тут же разжав пальцы, отступил на шаг назад. Лаис увидела, как он глубоко поклонился женщине, что-то сказал, поклонился еще раз. Горожанка нервно поправила шляпку, кивнула и отправилась своей дорогой, а Фламбар побрел обратно.

Он шел очень медленно. Лаис хотела встретить его вопросительной и даже возмущенной фразой, однако вовремя прикусила язык. Лицо Фламбара сохраняло мертвенный оттенок, глаза были совершенно дикими. Он кивнул кучеру, подождал, пока Лаис вновь сядет на место, и забрался в карету сам. Дверца захлопнулась, кучер свистнул, копыта лошадей снова застучали по мостовой. Энджел привалился к спинке сиденья и прикрыл глаза.

– Вам нехорошо? – осторожно спросила Лаис.

– Простите за это маленькое происшествие. – Вопрос он проигнорировал. – Не хотел вас пугать.

– Я вовсе не испугалась, – возразила графиня. – Вернее, испугалась, но за вас.

– Всего лишь ошибка, – глухо произнес Фламбар. – Мне показалось, что это… одна моя знакомая.

– Каждый может ошибиться, – успокаивающе сказала Лаис.

– Не так. Моей знакомой здесь быть не может. А я, дурак… – Энджел не договорил и безнадежно махнул рукой.

– Вы… не хотели бы мне рассказать? – Вот теперь она совершенно определенно ходит по тонкому льду. – Может, стало бы легче.

Он остро сверкнул взглядом и покачал головой.

– Когда-нибудь. Возможно. Не теперь.

Лаис пожала плечами.

Ей, в общем-то, все было ясно. В жизни Энджела существовала какая-то женщина, которую он любит или любил – чего уж яснее. По каким-то причинам он не может оставаться с нею вместе. Возможно, она – знатная дама, вроде самой Лаис. Ей ли не знать, как сильны сословные предрассудки! Да она третий месяц с ума сходит, пытаясь придумать выход, который бы спас ее от бессонницы и бесконечных размышлений о недостижимом! Энджел, похоже, занимается тем же самым. Только вот в его сердце Лаис нет места. А та, другая… кто она? И есть ли она? Или это очередной призрак, который Лаис для Энджела придумала?

До самого театра оба молчали.

Разговаривали в обществе нынче опять о политике. На сей раз языками мололи не только джентльмены, которых хлебом не корми – дай порассуждать о судьбах государства, – но и леди. Тема оказалась самой что ни на есть дамской: Сара Дженнингс, жена герцога Мальборо и близкая подруга королевы Анны, насмерть рассорилась со своей царственной покровительницей. Что не поделили две высокопоставленные особы, оставалось тайной, во всяком случае пока. Одно становилось ясно: теперь Анна не будет столь благосклонна к герцогу и его приближенным.

Зал театра, где собирались нынче участники постановки, был охвачен совершенно нерабочим настроением. Стоило Лаис переступить порог, как она поняла: сегодня репетиция либо пройдет кое-как, либо вовсе не состоится. Собравшиеся расселись на стульях вокруг клавесина, однако говорили не о ролях и партиях, а о том, что происходит нынче в Лондоне.

– Вот увидите, – с жаром доказывал молоденький лорд Уильямс, исполнявший в постановке роль одного из друзей главного героя, – не пройдет и года, как кабинет вигов уйдет в отставку вместе с Мальборо и Годольфином.

– Не думаю, что кабинет тори будет лучше, – пробормотал лорд Эшли. Он увидел Лаис, глубоким поклоном поприветствовал ее, однако с места не сдвинулся: разговор слишком захватил Арчибальда. Энджел усадил Лаис на стул, а сам встал у нее за спиной.

– Говорят, дело не обошлось без некоей Машам, – заметила леди Мэрривезер. – Эта интриганка вместе с Харли настроила королеву против герцогини Мальборо. Какая печальная история! Сара так мила.

– Вы знакомы с нею, леди Мэрривезер? – поинтересовалась Мэри Джейкоб.

Все взгляды обратились к старой даме; та улыбнулась, явно польщенная вниманием.

– О да. Я была ей представлена. Мой покойный супруг иногда наезжал в Лондон, и порой его друзья приглашали его на приемы для избранных. Знаете, когда собирается этакое расфуфыренное общество в лице самых знатных дворян королевства. Пьют только лучшие вина, ведут только лучшие разговоры. Временами смертельно скучно. – Конечно же, все понимали, что леди Мэрривезер немного лукавит. – На одном из таких вечеров нас и представили герцогине Мальборо. Ее муж в то время находился в очередном походе, поэтому с ним я знакомство не свела. Ах, какой был вечер! – Старая леди даже зажмурилась, смакуя воспоминания. – Роскошный дом, прекрасные наряды! И гости все сплошь с титулами длиной с Темзу. Меня представили и Саре Дженнингс, и Годольфину, и Сандерленду, и герцогу Девери, и…