Он написал первый подробный трактат о причинах, симптомах и лечении сифилиса; учил, что эпилепсия — не безумие и не одержимость демонами, а обычная болезнь; стал первым, кто идентифицировал бронхиальные недуги шахтёров и горных рабочих как профессиональные заболевания; изучал такие терапевтические меры, как естественные минеральные ванны, свежий воздух и освещение в палатах больных, а также необходимость квалифицированного хирургического вмешательства вместо опасных кровопусканий, используемых цирюльниками-костоправами.
Однако остаётся вопрос: добился ли он успеха в алхимии и удалось ли ему создать Камень?
И кажется, ответ будет «да».
Как утверждает Майкл Ниэндор в книге «Orbis Terrae Partium Succinta Explicatio» (Лейпциг, 1586), Парацельсу действительно удалось осуществить трансмутацию. Ниэндор, современник Парацельса, описывает, как тот сначала нагрел фунт ртути в тигле. Когда металл начал источать дым, он взял кусочек воска, в который была завёрнута частица измельчённого Камня, и бросил его в ртуть. Накрыв тигель, он оставил его на полчаса. Затем спросил Ниэндора, на что похоже получившееся вещество.
«Я ответил, что оно жёлтого цвета и похоже на золото, — пишет Ниэндор. — Я достал его из тигля, и это было золото. Он сказал: „Отнеси его к золотых дел мастеру, который живёт над аптекой, и скажи, чтобы он мне за него заплатил“. Я сделал, как он сказал, и золотых дел мастер взвесил слиток. Там оказался фунт без половины унции. Тогда он пошёл за деньгами…»
Используя то, что он называл Врачебной Тинктурой, Парацельс, по его собственному утверждению, исцелял многие заболевания, в том числе проказу и водянку. Тинктура была не чем иным, как измельчённым в порошок Камнем, основной жизнетворной эссенцией, которую алхимики часто именуют «Азотом». Её символом был алый лев. Парацельс носил с собой некоторое её количество в полом «яблоке» на эфесе своего меча. Говорят, он поднимал больных со смертного одра, просто прописывая им щепотку порошка. Одной женщине он сказал вмешать его в тёплое пиво для своего мужа — и тот исцелился.
В своём труде «О физической тинктуре», опубликованном уже после смерти Парацельса в 1570 году, он писал:
«Это тинктура, посредством которой первые врачи со времён Египта и вплоть до наших дней жили по сто пятьдесят лет. Жизнь многих из них длилась несколько веков, как ясно показывает история, хотя это относится не ко всем; поскольку сила его столь чудесна, что в состоянии озарить тело… и усилить его до такой степени, что оно будет свободно ото всех болезней и, несмотря на урон, причинённый преклонным возрастом, вновь станет как в дни юности. Итак, tincture physicorum есть универсальное лекарственное средство, пожирающее любую болезнь, подобно тому, как огонь пожирает дерево. Количество его ничтожно, но сила необорима».
Чтобы понять взгляд Парацельса на алхимию, нужно попытаться проникнуть за используемую им терминологию и изучить арабские корни и их употребление. Как указывает Идрис Шах: «Из-за Реформации Парацельсу теперь приходилось быть более осторожным, поскольку он придерживался психологической системы, не соответствующей ни католическим, ни протестантским понятиям».[144]
Кроме того, Парацельс был в серьёзной немилости из-за несдержанности в словах и высокомерия. Удивительно ещё, что его реакционные коллеги-обыватели не надумали обвинить его в ереси.
Большой интерес вызывает один аспект жизни Парацельса, который его биографы неизменно находят загадочным — его репутацию горького пьяницы. Обычно людям бывает трудно понять, как человек, которого, согласно, по крайней мере, одному источнику, редко можно застать трезвым, может быть столь блестящим писателем и талантливейшим врачом. Разгадка, скорее всего, лежит в часто используемой суфийской аналогии между «вином» и внутренней мудростью. Когда он ходил по кабакам и толковал о вине, непосвящённые могли всерьёз подумать, что он имеет в виду именно спиртное. Но куда более вероятно, что он говорил о вине в том самом смысле, который подразумевает знаменитый суфийский афоризм: «Прежде чем в мире появились сады, виноград и вино, душа уже была пьяна вином бессмертия» (курсив К. Р. Джонсона). «А в результате его обвиняли в том, что он пьёт», — заключает Идрис Шах.[145]
«Вином», о котором так часто говорил Парацельс, была на самом деле «суть» или «внутренняя реальность» — иначе говоря, «Азот», происходящий от арабского «элъ-дхат» или «эз-зат», означающего то же самое.
Шах пишет:
«Камень в суфизме есть дхат, субстанция, которая столь могущественна, что трансформирует всё, что входит с ней в соприкосновение. Это сущность человека, содержащая частицу того, что мы называем Божественным. Это „сияние“, способное вознести человечество на следующую ступень».[146]
Далее Идрис Шах продолжает развивать интерпретацию алхимических субстанций в категориях суфизма, но нам придётся на некоторое время отвлечься от них. Суть в том, что Парацельс был фактически ещё одним странствующим Посвящённым, Учителем и целителем в правильном суфийском смысле слова. Как и для других подлинных ищущих, получение золота было для него лишь побочным эффектом следования по Пути — точно так же как чудеса Христа имели лишь косвенное отношение к его миссии на Земле.
Как уже говорилось, порошок, используемый в процессе трансмутации, можно также применять в гомеопатических дозах в качестве эликсира. И поскольку Парацельса считают родоначальником гомеопатии и известно, что он всё время носил с собой порошок Камня в полой рукоятке меча, это может пролить свет на обстоятельства его смерти, которые были весьма загадочны. Парацельс умер в 1541 году в возрасте всего сорока семи лет в зальцбургском кабаке «Белая лошадь». Детали кончины довольно неопределённы, но существует предположение, что его могли отравить агенты врагов. Однако весьма вероятной представляется и другая возможность: Парацельс умер от передозировки своей собственной тинктуры.
Суть гомеопатии в том, что проглатываемое пациентом средство — независимо от того, является ли оно природной минеральной солью или металлической тинктурой, вроде питьевого золота, — доводится до очень высокой концентрации, дабы увеличить силу, а затем разводится в огромных количествах воды. Мы уже видели, как Парацельс полагался на «чудодейственную силу» алхимических тинктур, а поскольку он повсюду носил с собой свой красный порошок, весьма вероятно, что он просто ошибся в дозировке — и отравил себя сам. Эта гипотеза, по крайней мере, объясняет, почему смерть пришла к нему так рано, невзирая на его целительский дар и мастерство, и почему она окружена такой тайной и неопределённостью.
«Давайте отринем все церемонии, заклинания, посвящения, — писал Парацельс в своей „Оккультной философии“, — и все прочие, подобные им, заблуждения и отдадим наше сердце, волю и смелость истинному камню… Если мы откажемся от эгоизма, двери распахнутся для нас и таинственное явит себя».
Около 1600 года в истории алхимии наступила точка поворота. Словно некие высшие силы издали примерно такую директиву: «Итак, дамы и господа, принципы Искусства были успешно внедрены в культуру человечества благодаря непрекращающейся цепи Посвящённых. Многие из них до сих пор тайно работают среди людей. А теперь давайте покажем непосвящённым, что мы — не миф и всё это время трудились не зря».
Примерно с того времени практические демонстрации получения золота алхимическими методами стали проводиться повсеместно — словно действительно по приказу свыше, призывавшему дать достойный ответ всем скептикам и критикам Искусства.
