Однажды Дашка позвала Настю к себе на вечеринку. Дашкин парень, Ваня, должен был придти с другом, Алексеем, и Настя потребовалась «для компании». Настя даже не ожидала, что у нее так забьется сердце. Просто дух захватило. В ту же секунду Настя все для себя решила: сейчас, в этот вечер она встретит свою любовь. Или заведет интрижку. Наконец-то за ней будут ухаживать, говорить комплименты… Впрочем, мысленно дальше она не заходила.
У Дашки Настю постигло разочарование. Предназначавшийся ей кавалер и вид имел потасканный, и по отношению к Насте был настроен довольно скептически. Однако через пару часов подогретые спиртным молодые люди уже смотрели друг на друга с большей симпатией. А еще через пару часов, когда Дашка с Ваней уединились в соседней комнате, Настя восприняла как само собой разумеющееся, что Алексей, насмешливо глядя на нее, сказал: «Ну, что? Давай и мы?» и начал расстегивать пуговицы на ее блузке. Близость с Алексеем особого наслаждения Насте не принесла, но она была довольна. Настя по наивности своей твердо верила: физическая близость накладывает моральные обязательства. А потому у нее с Алексеем будут «отношения», ведь стадию «романа» они преодолели за четыре часа.
Но вскоре Настю постигло еще одно разочарование. У Алексея после физической близости не возникло никаких «моральных обязательств». Напротив, он придерживался точки зрения, что «половой акт не повод для знакомства». После того вечера он еще два раза приглашал Настю на свидание: в первый раз был скучен и молчалив, а во второй — извинился за вечер знакомства, сказал, что был пьян и поторопился, а в принципе они совершенно посторонние друг другу люди. И тут Настю как будто током ударило. Это было ее самое сильное чувство по отношению к Алексею — чувство обиды: «Да кто он такой? Что он о себе возомнил? Я ему не нравлюсь? Да он еще пожалеет!» И чем больше Настя злилась, тем дальше уходила от реальности. Алексей, которым она так бесхитростно попыталась закрыть зияющую брешь в своей личной жизни, вдруг стал для нее очень важным человеком. Ей во что бы то ни стало захотелось доказать ему, что то, что между ними было, это не какой-нибудь «перепихон» от скуки, а событие, которое станет роковым для них обоих. И уж, естественно, Настя не задумывалась, насколько Алексей годится в герои «роковых потрясений».
А тут еще Дашка подлила масла в огонь. Она рассказала Насте, что они с Ваней расстаются; что любовь к этому парню для нее, Дашки, было самым сильным чувством в жизни; а еще она ждет от Вани ребенка и собирается рожать, потому что этого ребенка ей очень хочется. У Насти даже дух захватило: «Вот это да! Живут же люди!» Целая лавина зависти обрушилась на нее. «Черт, — думала Настя, — до чего же все красиво и трагично! И страсти в клочья, и дети на десерт! Мне бы так!» А через три недели Настя поняла, что беременна. Вот так удача! Она торжествовала. Теперь-то она сможет, наконец, доказать Алексею, что все между ними не «просто так»! Что они теперь связаны ребенком. Перед ответственным свиданием Настя долго-долго вертелась у зеркала, репетируя позу и выражение лица вместе с прической и макияжем.
Алексей выслушал Настю сочувственно и понял совершенно неправильно. Он не очень вслушивался в ее монолог, гораздо больше думал о том, что влип и надо быстро исправлять положение. Алексей попросил Настю не волноваться, сказал, что срок небольшой, можно сделать мини-аборт, что он все узнает, устроит и оплатит. И тут Настя поняла, что дождалась своего звездного часа: она объявила Алексею о своей большой к нему любви и своем окончательном решении оставить ребенка. А потом ушла, гордо печатая каблуками асфальт и с наслаждением всей спиной чувствуя, как озадаченный и подавленный Алексей смотрит ей вслед.
Но чуда не произошло. Алексей так и не полюбил свое нерожденное дитя с будущей мамашей впридачу. Он несколько раз звонил Насте, предлагал одуматься и сделать аборт, пока не поздно. Но будущая мама была неумолима. Звонки Алексея создавали иллюзию продолжающихся отношений: «Раз звонит, значит я ему небезразлична!» — торжествовала Настя. А вот с Дашкой вволю посудачить не удавалось, у той, видите ли, не было времени. Несмотря на то, что Дашкины родители согласились всячески помогать дочери с ребенком, она устроилась на работу, чтобы накопить денег к родам, и считала, что сама должна заботиться о своем ребенке. Ну и пусть! Зато девчонки в институте поголовно считали Настю героиней и страдалицей.
В положенный срок Настя родила девочку. А через год совсем растерялась. Поза гордой матери-одиночки ей надоела, тем более что демонстрировать ее было не перед кем. Алексей, настроившись философски, время от времени давал деньги на дочь. Но не более. Лучшая подруга Дашка самозабвенно занималась своим ребенком, как будто других дел у нее не было. К тому же ругать Ваню или слушать, как Настя кроет последними словами Алексея, Дашка не хотела. Зато советовала Насте найти работу. Господи, проза-то какая унылая! Успеется! Настя, честно говоря, сама чувствовала себя ребенком. И все чаще и чаще стала подбрасывать дочку маме. Ведь Насте так хотелось еще повеселиться, подурачиться, поразвлечься. А мама что? Одну дочь вырастила, ну, и внучку вырастит. Не чужая же. Ей не впервой.
Две судьбы, сложившиеся в одно и то же время в одном и том же месте (буквально!). А какая разница: у одной — разбитое корыто, у другой — желанный ребенок от любимого человека… Конечно, это не совсем хэппи-энд, но отчего-то кажется, что у Даши со временем все наладится, и судьба «одиночки» ей не грозит. Ведь у нее есть ребенок и цель в жизни. Но романтическая Настя вряд ли сможет окружить себя любящими и близкими людьми. Потому что всерьез воображает себя режиссером чужих судеб, да притом не считает нужным разобраться, что за «актеры» ей «достались». Нельзя наладить контакт с воображаемым миром. И приходится жить в мире реальном, пусть он и кажется скучным, тусклым и «некондиционным». С возрастом начинаешь понимать, что в палитре действительности вполне достаточно красок, чтобы даже устать от их пестрого вихря. Начинаешь хотеть «блаженства и покоя», «забыться и заснуть», хотя и признаешь: жизнь — хорошая штука, как ни крути!
Но учтите: этому «приязненному» взгляду на окружающее не может поспособствовать никакой сок и вообще никакой напиток, витаминизированный или горячительный. И ваше мироощущение приобретет положительный оттенок лишь в том случае, если вы стараетесь получить то, что любите, а не полюбить то, что получили. Значит, от Настиного «постановочного сюжета» разумным особам следует отказаться. Категорически. Чувства должны быть реальными, желание — искренним, удовольствие — ощутимым, а любовь должна быть. И точка. Как же избежать Настиной судьбы, когда ужасно хочется привлечь к себе внимание окружающих, добиться оваций или хотя бы, на манер гоголевского Петра Ивановича Бобчинского, сообщить «вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство или превосходительство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский»?
На самом деле это довольно простая задача. Подойдите к ней с другой стороны — и вы увидите, что история вашей жизни может быть не только пьесой, в которой чужие друг другу люди играют сценарий, написанный кем-то, кого они в глаза не видали. Жизнь, действительно, напоминает — нет, не театр, с этой великой и столь же избитой цитатой я не согласна, — а некое централизованное мероприятие, которое надо умело организовать, запустит и потом старательно поддерживать налаженный ход работы. И в основу мероприятия стоит заложить один-единственный принцип, который можно рекомендовать всем: «Делай что хочешь — и плати за это!».
Иными словами, выбор ваш — и ответственность тоже ваша. Определить дорогу к успеху для себя самой — только ваша обязанности или, если хотите, привилегия. Может, с первой попытки оно не выйдет вовсе или выйдет, но не слишком удачно, — опыта не хватит, средств, сообразительности или еще чего… Но кто сказал, что у вас только одна попытка? Анна Герман с песней про сады, цветущие в душе у нас один лишь раз? А следом за ней то же повторила Лада Дэнс? Не надо верить песенным текстам. И прочим заклинаниям в стихах и прозе. Они скорее отражают эмоциональное состояние автора текста на момент написания оного. К мудрости — освященной веками или вполне современной — эти слова не имеют ни малейшего отношения.
