Кроме этого, у меня на столе лежит толстая записная книжка лейтенанта Розенблата. Этот невысокий коренастый полицейский со сморщенным лицом мопса оставил свою записную книжку здесь, когда, вытаскивая на ходу пистолет, выбегал из комнаты, услышав страшный крик Квелча.

С тех пор прошло больше часа, но Розенблат так и не вернулся. Поэтому я взял его записную книжку и стал ее внимательно изучать. Все это я сейчас вижу перед собой.

Я не представляю, чтобы убийца мог спрятаться среди книг на полках секретера или среди бумаг на столе, или в моем отражении в зеркале. Если здесь и есть какой-то его след или ведущая к нему улика, то я их не вижу.

Похоже, старый мудрый Адам Мак-Комер, который так много знал об убийствах, сумел что-то найти. Но если он до чего-то И додумался, то не смог помочь самому себе. Когда он встретил убийцу, рядом никого не оказалось. И он не успел оставить ни слова, ни намека на то, что нашел.

Сидя за этим столом, где старик столько времени провел в раздумьях, я чувствую себя ближе к нему, чем вечером, когда мы вместе шли по дороге, разыскивая этот исчезнувший, словно призрак, серый автомобиль. Никто из нас тогда еще не знал, что произошло убийство. Но в воздухе было что-то зловещее, и зловеще каркали вороны в придорожных кустах.

Нет, карканье потом прекратилось. Но я все равно чувствовал, что Мак-Комер отчужден и далек от меня, хотя и идет рядом. Зато сейчас, за этим столом, я почти физически ощущал, что он пытается мне помочь.

Слева от меня дверь, ведущая на кухню. Там тихонько позвякивает телефон, тикает будильник и потрескивают дрова в печи. Лампа стоит в нише над полкой, и мне хорошо видна вся комната, до белых планок обшитой деревом двери с заржавевшим засовом и Н-образными петлями.

За моим левым плечом - закрытая дверь спальни. Позади, в дальнем конце комнаты, небольшая дверь, ведущая в коридор. Оттуда можно по лестнице подняться в мансарду. Но парадная дверь закрыта на висячий замок и заколочена, а дверь из гостиной, где я сижу, в коридор тоже заперта на ключ.

Через открытое окно справа доносится смешанный аромат желтых роз, сырого чернозема и ночных трав. На медную сетку, которой завешено окно, с тихим стуком натыкаются белые мотыльки. Их глаза, отражая свет лампы, горят за окном малиновым цветом.

На диване у стены все еще крепко спит юная невеста Сент-Эрма. Она заснула около часа ночи -так сказал мне Розенблат, когда я вернулся в комнату. Совершенно истощенная физически, измотанная непрерывным нервным напряжением и темным безымянным ужасом, она смогла все-таки всё забыть и уснуть. Такая несравненная способность к самосохранению бывает только в юности.

Элинор еще не знает, что найден труп Сент-Эрма. Когда она проснется, мне или еще кому-нибудь предстоит рассказать ей об этом. Но, наверное, лучше будет, если обо всем остальном она не узнает никогда.

Сейчас в лице девушки совсем не видно напряжения. Она полностью расслаблена. Элинор лежит в нежно-голубом платье и тонком белом летнем жакете с воротником из кроличьего меха. Во сне она отвернулась от света лампы и от меня. Дыхание ее легкое, почти неощутимое.

Когда Элинор впервые посмотрела на меня, ее темно-голубые глаза с огромными зрачками были полны ужаса. Сейчас они скрыты под густыми ресницами. Левая рука девушки свесилась с края дивана, пальцы касаются ковра. Обручальное кольцо с большим изумрудом, которое подарил ей Сент-Эрм, слишком велико, для ее пальца и может соскользнуть на ковер. Но я не снимаю его, потому что боюсь разбудить девушку.

Только что она повернулась ко мне лицом. От ночной духоты на лбу и короткой верхней губе Элинор выступили капельки пота. На висках повисли темные пряди. Губы немного приоткрылись, сейчас она дышит глубже.

Лампа освещает ее грудь и нижнюю часть лица. Но я соорудил из газеты своего рода экран и защитил от света глаза девушки. Сейчас на лицо ее падает тень. Зато сны ее, я надеюсь,. ничем не затуманены. Ничем,, пока она не проснется.

Голоса людей стихли, словно растворились в ночной тишине. Наверное, все они ушли за пределы слышимости… Затихли крысы и белки на мансарде. Не скрипит ни одна доска во всем доме. Тихий стук бабочек о защитную сетку, не разбудит девушку.

Мой карандаш скользит по листу бумаги. Итак, я должен исследовать все тонкости этого дела, записать все факты.

Прежде всего, вот она, Элинор Дери. Но что я знаю о ней, кроме того, что она спит сейчас здесь на диване?

Я впервые увидел Элинор Дери, когда только стемнело. Испуганная и растерянная, она брела по каменистой дороге и прошла уже восемь миль от озера.

Я гнал как мог свой старый автомобиль, чтобы наверстать час, потерянный у начала Топкой дороги, где я ремонтировал мотор. Было уже недалеко до выезда на главную трассу, ведущую в Нью-Йорк. Но я все еще ехал по этой ужасной дороге, узкой и каменистой, извивающейся между крутым, поросшим лесом склоном и высокими скалами. По пути я не, встретил ни одной машины. За все время мне не попалось и полдюжины домиков. Обогнув острый скальный выступ, я увидел в свете фар белую фигуру девушки, прижавшейся к скале справа от дороги. Она отчаянно махала мне руками, похожая на бесплотную тень из мистической поэмы.

На ее бледном лице выделялись огромные темные глаза. Щеки были грязными и исцарапанными. В темных волосах застряли сухие листья. На платье нацепились целые гроздья зеленых и коричневых колючек репейника. Белые туфельки были грязными и изодрались о камни. Правый каблук сломался.

В руках ее не было ничего, Даже сумочки - все вещи она оставила в машине, когда выходила вместе с Сент-Эрмом. Когда машину нашли на Топкой- дороге, сумочка все еще была там, хотя и без пятидесятидолларовой банкноты, которую дал ей перед выездом Сент-Эрм. Исчезла и лежавшая там мелочь.

Девушка тяжело дышала от быстрой ходьбы и вся дрожала, когда я остановился возле нее.

- Пожалуйста! - с трудом выговорила она.- Вы можете отвезти меня куда-нибудь? Он похитил моего жениха и украл нашу машину! Он пытался найти меня. Кажется, здесь поблизости- вообще никто не живет, и я уже боялась, что здесь и машины не ездят.

- Садитесь, - сказал я, открывая дверцу с ее стороны. - Я отвезу вас в полицию.

Девушка отшатнулась к каменному гребню.

- Садитесь в машину, - успокаивающе повторил я. -Мы попробуем его найти. Кто это был?

- О, Боже! - задыхаясь проговорила она. - Док!

Видимо, она тогда подумала, что я собираюсь выбраться из машины и схватить ее. Хрипя и задыхаясь, она побежала вперед по дороге.

- Подождите минутку! - крикнул я. - Что с вами происходит, чёрт возьми!

Есть только один способ прекратить истерику - резко пресечь ее. Чем бы ни был вызван дикий испуг девушки, ее необходимо было остановить, пока она не причинила себе вреда, Я открыл дверцу и бросился за ней.

Девушка была слишком измучена, чтобы убежать далеко. Проковыляв не больше десятка шагов, она с рыданием упала на дорогу.

- Вставайте, - я стал поднимать ее за руки. - Вы не ушиблись? Я поставил девушку на ноги и повернул лицом к себе, все еще продолжая держать за руки. В лице ее не было ни кровинки. Она стояла, покачиваясь, и не падала только потому, что я ее удерживал.

- Придите же наконец в себя, - сказал я. - Я не привидение, и с вами все в порядке. Никто не сделает вам ничего плохого.

Я осторожно отпустил девушку, испуганно глядевшую на меня. Глаза с расширенными зрачками внимательно осмотрели каждую черточку моего лица.

Ну, конечно, - сказала она. - Это не вы.

Сильнейшая дрожь сотрясла тело девушки, ее застывший взгляд словно оттаял.

- Ну, конечно, нет, - сказала она. - Извините. Тот человек был гораздо ниже и старше вас, растрепанный и небритый: Он был так необычно одет. Но я слегка близорука, и когда вы заговорили со мной, ваш голос…

Слегка близорука! Да у нее, наверное, сильнейшая миопия.

- Я доктор Ридл,- поклонился -я. - Доктор Гарри Ридл из Нью-Йорка. Так вы говорите, что у вас украли машину и похитили жениха? Это был серый фаэтон "Кадиллак" с красной обивкой и с номерным знаком ХР?