— Мы должны упредить неприятеля, занять выгодные позиции, прежде чем там объявятся русские. — Указка скользнула к северу. — Шаутбенахт Таубе с шхерботами, которых у нас, признаемся, маловато, прикроет Аланды от возможных десантов противника. — Ватранг перевел указку к востоку. — Царь Петр наверняка предпримет попытку вывести галеры флотилий в Ботнику, к Або и Вазе. Ваша роль, — Ватранг перевел взгляд на вице-адмирала Лилье, — запереть русских в Твермине и уничтожить все галеры и бригантины. В этом вам будет содействовать кораблями шаутбенахт Эреншильд.
Ватранг оперся на указку. Судя по довольным улыбкам флагманов, они поняли его замысел.
— Я сам поведу нашу армаду, мы исполним наш долг перед его величеством и Швецией.
Пятнадцатый год равнины Севера Европы почти беспрерывно окутывал пороховой дым, гремели раскаты оружейных залпов и пушечных дуэлей. На полях России, Речи Посполитой, Померании и Силезии сходились в штыковых схватках когда-то непобедимая шведская армия и ее противники по Северному союзу. Союзники России терпели от войск Карла XII одни поражения.
В боях с русскими в первые годы борьба шла с переменным успехом. Но чаша военной удачи неуклонно склонялась в пользу армии Петра I.
Полтава окончательно доказала превосходство русских войск над шведами. По сути, исход многолетней борьбы на суше для Карла XII был предрешен.
Что бы ни твердили присные Карла в оправдание сокрушительного его поражения, в схватке лицом к лицу властелинов двух держав победу одержал царь Петр.
И все же до сих пор оставалось в тени войны противостояние воюющих сторон на морских рубежах. Как и пятнадцать лет назад, на Балтике доминировал королевский флот Швеции. По своей мощи он превосходил своего противника Данию. Но если другие соперники в начале войны совсем не имели там каких-либо флотов, то теперь шведские адмиралы почувствовали реальную угрозу своему безраздельному превосходству на Балтике.
Несмотря на явное превосходство неприятеля на море, за все минувшие годы русские моряки не уступили шведу ни пяди завоеванной в боях прибрежной полосы. Неотступно оттесняя противника вдоль береговой черты Финского залива, нарождающийся русский флот постепенно становился твердой ногой в новых базах: Выборге, Гельсингфорсе, Нарве, Ревеле, Риге. Десятой навигацией открывали торговлю в новых русских портах купеческие суда Англии, Франции, Голландии, Гамбурга, Данцига. Морской путь самый быстрый и дешевый для товаров. Расчет и коммерческая выгода извечно довлеют над миром.
Собственно, замыслы Петра I осуществились. Но успех, как воды морской пучины, находился в весьма зыбком состоянии. Закрепить добытое кровью можно только миром. А неприятель его не хочет…
Каждую навигацию продолжались схватки, гремели орудийные залпы, шведы то и дело захватывали купеческие суда, следовавшие в Россию.
Петр знал о намерении короля продолжать борьбу до победного конца: «Пусть хоть вся Швеция пропадет, а миру не бывать».
Но и Петр давно уяснил, что «ныне вся сила шведов во флоте состоит».
Сокрушить сразу эту силу, подобно сражению на суше, невозможно. Для этого нужен мощный флот, которого нет. Значит, надобно исподволь, довольствуясь необходимым на сегодня успехом, рушить по частям противника. По плечу ли такие «малые» виктории русским морякам?
Два десятилетия минуло с той поры, как Россия вышла к морским рубежам на юге. Там без морской силы турков было не одолеть.
Жаль, что довелось без боя вернуть неприятелю то, что было завоевано кровью. Промахнулся царь на суше, расплачиваться довелось морем.
За одного битого двух небитых дают. Сторожко, опираясь на возрастающую морскую мощь, русские моряки готовятся к первой решающей схватке на море…
Февральские метели укрыли сплошь ледяной панцирь Финского залива. Петр велел Апраксину созвать флагманов:
— Покличь и генералов — Голицына, Бутурлина и Вейде. Речь будет об абордажных схватках. — Петр на мгновение остановился: — Нехай Змаевич распорядится быть там и всем бригадирам галерным.
Моряки прибыли первыми. Ввалились гуськом, вразвалку, топали в прихожей, отряхивали снег с ботфортов. Сначала в дверях появились капитан-командоры Вейбронт и Шелтинг и его напарник датчанин Петр Сиверс, теперь, после изгнания Крюйса, старшие флагманы на корабельном парусном флоте. За ними показался Змаевич, недавно проводивший в последний путь своего товарища, графа Боциса. В кильватер Змаевичу потянулись его подопечные по галерному флоту, бригадиры Волков и Лефорт. Немного погодя явились генералы Голицын, Бутурлин и Вейде, уселись впереди всех.
Встречая прибывших, генерал-адмирал, как обычно, добродушно улыбался. За долгие годы со многими из них бился он бок о бок с неприятелем — с турками и шведами. Нет крепче дружбы, чем воинское братство, закаленное в походах и боях.
По заведенному царем обычаю, присутствующие задымили трубками, начали перебрасываться прибаутками. Когда же распахнулась боковая дверь и появился царь, все мигом вскочили, второпях тушили зелье в трубках.
Петр, окинув всех взглядом, потянул носом, кашлянул:
— Начадили, да ладно, сам грешен.
Разговор завел издалека. Вспомнил консилиум прошлой осенью.
— Нынче повестил нам Долгоруков, подмоги от датского короля не предвидится. Ему токмо ефимки надобны. Одна надежа в море на наши эскадры. Глядишь, еще пяток купленных судов приволокет Наум Сенявин по весне из Копенгагена. Одначе там люди не нашенские, аглицкие, домой отъедут. Своих рекрутов сыщем, а ремеслу учить некогда, а то и некому.
Немало забот еще перечислил шаутбенахт Петр Михайлов, как указал величать себя государь при нахождении на кораблях. Дело морское требует большой выучки. Каждый матрос должен твердо знать, что ему делать и исполнять. Одна ипостась, когда судно на якоре или возле пристани. Другая — когда судно под парусами, третья — ежели вступает в бой с неприятелем. Да мало ли что на море случается. То штиль, то шторм. А службу-то править надобно. Иначе амба…
Рекруты вскорости придут, а где их обучать? Корабли-то все на зимней стоянке у Котлина. Там с них снежок стряхивают да ледок скалывают. Да и учителей нехватка, неохотно идут на службу офицеры иноземные. А доморощенных раз-два и обчелся. Другое дело у супостата, шведа. Их флот не первый век плавает. Все у них устоялось: и верфи в достатке, и людишки все при месте, обучены морской службе. Так что у нас покуда одна планида. В открытом море под парусами в стычку со шведом не ввязываться, разве что на худой конец.
Слушая пространные отступления царя, Апраксин про себя посмеивался: «Головастый Петр Лексе-ич, всю правду-матку выкладывает. Сие полезно, все должно знать подопечным, что к чему. Тогда при случае станут и сами по разумному службу чинить».
Петр прервал свою тираду, стал набивать трубку, кивнул собравшимся: «Закуривайте, кому невтерпеж». Генерал-адмирал поморщился, не переносил табачного дыма.
Царь задымил трубкой:
— Супостата все одно на море одолеем, одначе на свой манер. Шведы сильны в морском раздолье, под парусом. В шхерах да в узких каменистых протоках им несподручно. И судов для такого дела у них раз-другой и обчелся. — Петр выпустил облако дыма, озорно поглядывая на собравшихся. — Нам потребно туда их заманить, авось сплошают. На крайний случай будем брать корабли на абордаж. Как-никак, у нас сотня галер и скампавей.
Присутствующие оживились, давно спрятали трубки. Государь заговорил о близком:
— Покуда лед не сошел, проверить каждому кумандиру на своей галере, нет ли где течи или гнили, все ли весла целы и надежны, на месте ли якорные канаты, не разворовали ли какое имущество.
Кажется, прописные истины напоминал шаутбе-нахт Петр Михайлов, но слушали его с некоторой озабоченностью: а ежели и в самом деле чего недосмотрели?
— Воев определить на галеры и скампавеи, что ни на есть отменных. Из полков Ингерманландского, Преображенского, кто под Полтавой был, батальонов морских. Гребцов на весла прощупать каждого, не только ловких, а чтобы и пулькам не кланялися.
