Чертов киллер, небось дрыхнет себе дома с чувством хорошо выполненного долга и горя не знает. Ничего, мерзавец, доберусь я до тебя. Ты еще и лечение Родиона в лучшей зарубежной клинике оплатишь, и последующий отдых на Канарах, и джип нам восстановишь, и на нарах всласть насидишься. Я тебе устрою веселую жизнь.

Пройдя дальше по коридору, я увидела дверь с табличкой «Ординаторская».

Поскольку в больнице я лежала всего один только раз – когда меня рожала моя несчастная мама, вынужденная затем бросить меня в роддоме (я почему-то всегда была уверена, что мать оставила меня не по своей воле) – и не знала, что означает слово «Ординаторская», то решила, что это именно то, что мне нужно.

Там наверняка должны находиться списки всех больных и данные о том, кто в какой палате лежит. Приложив ухо к двери, я прислушалась. Все было тихо. Снова пустив в ход отмычки, я открыла замок, вошла внутрь, закрыла дверь, нащупала выключатель на стене и зажгла свет.

И тут же пожалела об этом: на разобранном диване напротив шкафа в обнимку лежали два голых существа: молодая черноволосая девушка и парень. На столе валялись их белые халаты и нижнее белье. Оба, видимо, спали, но, когда я включила свет, девушка проснулась, увидела меня, сонные глаза ее испуганно расширились, она тихонько охнула и потянулась за халатом, прикрывая одной рукой свои обнаженные маленькие груди. Парень только вздохнул во сне, повернулся на бок, свернулся калачиком, оттопырив голый зад, и громко засопел.

– Лежите-лежите, – мягко улыбнулась я, – Не обращайте на меня внимания.

– Кто вы? – изумленно прошептала девушка тонким голоском, застыв с протянутой к столу рукой.

– Я из реанимации, – прошептала я в ответ. – Мне нужен Олег Клементьев.

Не скажешь, в какой он палате?

– Ты спятила?! – ее страх сменился злостью. – Приходи завтра! Не видишь, мы отдыхаем…

– Вижу, извини, но мне срочно нужно.

– А как ты вошла сюда – двери же закрыты?

– Неужели? Я что-то этого не заметила.

– Это все Мишка-обалдуй, – она с любовью посмотрела на спящего рядом голого молодца и провела рукой по его коротким волосам. – Опять забыл двери закрыть.

– Послушай, скажи, где Клементьев лежит, и я уйду, не хочу вам мешать.

– В одиннадцатой палате. Он там один – жена настояла, чтобы ему никто не мешал, даже денег заплатила. Ты что, покувыркаться с ним хочешь? – девушка игриво подмигнула. – Я бы и сама с ним не отказалась, но он, по-моему, еще не в состоянии.

– Ничего, как-нибудь приспособимся, – хмыкнула я. – Спасибо, подружка.

Я ухожу.

Выключив свет, я вышла из кабинета, по ту сторону двери тут же щелкнул замок – они закрылись. Вот тебе и «Ординаторская». Теперь буду знать, что это такое.

Окрыленная успехом, я пошла искать одиннадцатую палату и очень быстро нашла ее в самом конце коридора. Теперь оставалось самое простое: зайти и спросить у Олега домашний адрес. Казалось бы, ничего особенного в этом нет, однако у меня неприятно засосало под ложечкой, когда я оказалась в темной комнате наедине со спящим человеком, которому перед этим всадила в шею шприц со снотворным, а потом вообще едва не стала виновницей его гибели.

В палате было очень тихо, даже дыхания не было слышно, серый квадрат окна отбрасывал слабую тень на единственную, стоящую посередине кровать, под которой угадывались контуры лежащего на ней человека, укрытого до пояса простыней. Я не стала включать свет, чтобы не испугать его своим появлением – еще, чего доброго, подумает, что я пришла еще раз попытаться убить его, только на этот раз уже с каким-нибудь гарпуном, чтобы уж наверняка. Подойдя к постели, я включила свой фонарик и направила тонкий лучик на лицо Олега. Сердце мое тоскливо сжалось, на какой-то миг мне даже показалось, что я сплю и вижу кошмарный сон.

Горло Олега от уха до уха пересекала неровная темно-красная полоса с ровными краями, вся подушка и обнаженная грудь были залиты кровью, рот неприятно оскален, глаза закрыты. Похолодев от ужаса, я стояла и смотрела на мертвеца, не в силах поверить, что это происходит на самом деле. Мне понадобилась почти минута, чтобы вновь обрести способность соображать и двигаться. Фонарик дрогнул в моей руке, луч скользнул по телу покойника и застыл на его правой руке, вытянутой вдоль тела. В наполовину сжатых пальцах ладони лежал нож. Я уже видела этот нож раньше, и причем не один раз – это был нож моего босса Родиона.

Лет пять назад его подарил ему один приятель, работавший, по словам босса, на французскую разведку и погибший впоследствии при загадочных обстоятельствах в каком-то провинциальном городке на Юге России.

Наверное, сунул свой шпионский нос, куда не следует, и схлопотал свое.

Как бы там ни было, босс не упускал случая похвастаться этим знакомством и демонстрировал его подарок, сделанный, как он утверждал, из дамасской стали, секрет которой был давно утрачен. Нож имел красивую серую пластиковую рукоятку, удобно помещающуюся в руке, на ней были выгравированы инициалы того самого француза, странным образом совпадавшие с инициалами самого Родиона. На тонком и длинном лезвии с желобом для спуска крови внизу было выгравировано изображение трехголового дракона с поднятым хвостом. Этот нож босс всегда хранил в своем кабинетном сейфе. Как он оказался в руке убитого Олега Клементьева, для меня было загадкой. Самые абсурдные мысли вихрем пронеслись в моей пострадавшей в аварии голове. На какое-то мгновение мне даже показалось, что босс и есть тот самый киллер, за которым я охочусь, но я быстро стряхнула с себя это глупое наваждение и заставила себя размышлять трезво. По всему выходило, что Родиона кто-то хотел подставить – иначе зачем бы убийце оставлять нож на месте преступления? В то, что Олег сам перерезал себе горло в приступе отчаяния от неразделенной любви к Зое Красновой, я не верила ни секунды.

Даже если бы ему и пришла в голову такая мысль и у него был этот нож, он бы не стал так грубо и мучительно уходить из жизни. Пружина у ножа была настолько сильной, что достаточно было плотно приставить рукоятку к груди и нажать на кнопку – лезвие само бы вошло в тело, достав до сердца. Это почти как выстрел из пистолета, только без шума. Нет, Олег не убивал себя сам. Если бы это было так, то он не лежал бы сейчас в такой позе, вытянув руки вдоль тела. С рассеченным горлом не умирают мгновенно, а некоторое время мучаются, пока не вытечет кровь; и при этом не лежат вот так, как Олег. Он бы наверняка держался руками за горло. Значит, убийца, просто-напросто держал его и ждал, пока тот испустит дух, а потом уже выпрямил ему руки и вложил в них нож. Нож Родиона, который сейчас находился где-то в этой же, больнице.

Да, киллер хитер и жесток, он пытается запутать следы и убрать всех возможных свидетелей. А иначе зачем бы ему понадобилось убивать Олега и портить в нашей машине тормоза? Ну, с нами все более-менее понятно, но при чем здесь Клементьев? Или, может, убийца думал, что Олег заметил его, когда стрела вонзилась ему в спину? Бог его знает, что пришло в его распаленную убийствами голову.

Я решила забрать нож с собой, чтобы не давать следствию повода подозревать моего босса, если оно каким-то образом все-таки сумеет выйти на него. Осторожно вытащив нож из еще не успевшей остыть мертвой ладони, я защелкнула окровавленное, острое, как бритва, лезвие обратно в рукоятку и положила в сумочку. Бедный Олег! В этой некрасивой истории ему не везло с самого начала и, как ни прискорбно это сознавать, его конец был вполне логичен, если не сказать, неизбежен.

Уже собравшись уходить, я вспомнила, что пришла сюда не за ножом, а за домашним адресом Клементьевых. Поскольку у мертвых нет обыкновения разговаривать, мне нужно было изыскать другой способ раздобыть нужную информацию. Пошарив лучом фонаря по палате, я увидела встроенный стенной шкаф, подошла к нему и распахнула узкую дверь. Оттуда, из темноты на меня выпрыгнул какой-то человек и сильно толкнул меня в грудь. Ну совсем как та змея в почтовом ящике, только на этот раз от мощного толчка я отлетела к стене и ударилась затылком об угол тумбочки. В голове все помутилось, а когда туман рассеялся, в комнате уже никого не было. Все произошло так быстро, что я не успела даже рассмотреть нападавшего.