– Я не знаю, почему Дани решила продать землю, – резко сказал он. – Сейчас я хочу выяснить, сколько вы заплатили ей за мое ранчо и сколько будет стоить вернуть его назад. – Он, не дрогнув, выдержал взгляд Сета.

Тот глубоко вздохнул, не сводя задумчивых глаз с молодого человека. Вряд ли парню понравится то, что он услышит, подумал Сет и как можно мягче произнес;

– Послушай, сынок, я не меньше твоего хочу, чтобы эта земля снова стала твоей. Я не жадный человек и, уж конечно, не грабитель с большой дороги. У меня и в мыслях никогда не было стать самым крупным землевладельцем в здешних краях. Единственная причина, по которой я решил приобрести ваше семейное ранчо, – это то, что оно напрямую примыкает к моему. Да и цена подошла. Ты ведь знаешь, у меня три сына, вот я и подумал, прикуплю еще земли, чтобы им было, где хозяйничать. – Он замолчал и вдруг грустно покачал головой. – Никогда не думал, что до этого дойдет. Конечно, лучше всего было бы связаться с Тревисом и узнать у него, что происходит. Но ведь на это ушло бы чертовски много времени, а мне страшно не хотелось, чтобы земля попала в другие руки.

– Сколько вы заплатили? – сквозь зубы процедил Колт.

– Чарлтон Боуден сказал мне, что твоя сестра хотела бы получить всю сумму в золоте, поскольку уезжает из страны.

Столько золота у меня не нашлось.

Колт наклонился вперед, в его голосе послышалось еле сдерживаемое нетерпение.

– Скажите, сколько вы возьмете с меня, чтобы вернуть обратно эту землю. Пожалуйста, Сет!

– Ровно столько, сколько сам заплатил за нее. – Сет посмотрел ему прямо в глаза. – Мне пришлось залезть в долги, и я не хочу вылететь в трубу и потерять собственное ранчо. Так что ты должен вернуть мне этот миллион до последнего пенни.

Джон Тревис Колтрейн вскочил на ноги, и Сет перепугался не на шутку, увидев, как страшно исказилось от ярости его лицо. В наступившей гробовой тишине было слышно только его тяжелое дыхание, с трудом вырывавшееся из груди.

– Миллион долларов?!

Сет вышел из-за стола и подошел к Колту вплотную:

– Речь ведь идет о серебряном руднике, который по-прежнему приносит немалый доход. Не забудь и прекрасный дом, служебные постройки, конюшни, лошадей, породистый скот.

Сейчас все на этой земле принадлежит мне. Если хочешь вернуть это, заплати мне все до последнего гроша. Я честный человек, Колт. И твой отец всегда был моим другом.

Любой другой на моем месте просто послал бы тебя к дьяволу, – продолжал Сет. – В конце концов, сделка есть сделка. Но ты для меня не чужой, к тому же я прекрасно знаю, как ты привязан к своему ранчо, поэтому я продам его тебе. – Сет искоса взглянул на Колта. – Похоже, Тревису пока еще ничего не известно.

Колт покачал головой. Лгать не имело смысла. Подойдя к окну, чтобы немного успокоиться, он посмотрел в ту сторону, где когда-то был его дом. Измученное сердце отозвалось острой болью, и он поспешил отойти от окна. Умоляюще взглянув на Сета, Колт прошептал:

– Я верну тебе деньги. До последнего пенни. Обещаю, Сет. Просто дай мне немного времени.

Сет кивнул.

– Пообещай, что не продашь ранчо никому, кроме меня, – попросил Колт.

– Об этом можешь не волноваться, я не стану тебя торопить. И не думай о процентах, – успокоил его старик. Конечно, он был деловым человеком и гордился этим, но при этом всегда считал, что и в делах существует некий кодекс чести, и неизменно его придерживался. И даже не потому, что был очень верующим, просто слово «честь» не было для него пустым звуком.

Колт сдернул с вешалки шляпу и повернулся к Сету:

– Постараюсь все уладить и как можно скорее вернуться с деньгами. И спасибо тебе, Сет, – с глубокой признательностью в голосе добавил он.

Старик протянул ему руку на прощание. Потом, поднявшись из-за стола, проводил Колта к выходу. Сета терзало любопытство. Стоя на верхней ступеньке лестницы, ведущей к террасе, которая окружала огромный дом, он нетерпеливо наблюдал, как Колт седлает своего Педро. И только когда тот обернулся, чтобы попрощаться, Сет задал ему вопрос, уже давным-давно висевший на кончике языка:

– Послушай, парень, и где же ты надеешься добыть такую сумму?

Колт недобро усмехнулся, и Сет невольно поежился, таким ледяным холодом повеяло от этой усмешки. Глаза его потемнели и стали похожи на колючие льдинки.

– Верну свои деньги, сэр, – произнес он будничным тоном. – Я еду во Францию.

Колт вонзил шпоры в бока Педро, с места послав коня в галоп.

Уже осела поднятая копытами коня пыль, а Сет Пэрриш все стоял на крыльце и задумчиво смотрел ему вслед, пока Джон Тревис Колтрейн не скрылся за горизонтом. Тогда старик повернулся и, лукаво усмехнувшись, вошел в дом. Ну что ж, он получит назад миллион долларов и вдобавок сделает доброе дело. Так тому и быть, тем более что парень – сын Тревиса.

Скупив, казалось, все золото, которое только можно было найти в Неваде, Гевин и его люди двинулись в направлении Сан-Франциско.

Всю дорогу Мейсон не уставал напоминать, что во Франции они должны быть очень осторожны. Нельзя даже намеком дать кому-то понять о том богатстве, которое они везут, тем более что тогда не избежать ненужных вопросов. По железной дороге они поедут вторым классом, решил Гевин, а где возможно, будут нанимать обычные фургоны. Самое важное – не привлечь к себе излишнего внимания в Монако, где его хорошо знают.

Поэтому Гевину очень хотелось насладиться обретенным богатством, пока они еще в Штатах. Кому какое дело, если они, скажем, появятся в Сан-Франциско в шикарном экипаже?!

Не помня себя от радости после стольких лет унизительного безденежья, Гевин нанял великолепную, белую, как снег, коляску для себя, Брианы и Делии и несколько экипажей попроще для охраны и следовавшего за ним каравана повозок с вещами и золотом. Добравшись до Сан-Франциско, он пополнит свой запас золотых слитков, тогда нанятые им головорезы будут на ночь оставаться в повозках.

Великолепный экипаж, в котором ехал Гевин, наполнил счастьем его тщеславную душу. Он ликовал, как ребенок, и болтал не переставая. Снизошел даже до того, что поведал Делии и Бриане душераздирающую историю о своем нищем детстве в Кентукки. Лицо его потемнело от горестных воспоминаний, когда он дошел до трагической смерти отца и той зловещей роли, которую сыграл в этом Тревис Колтрейн. Теперь Бриане стала понятна и жгучая ненависть, с которой он преследовал и мучил молодого Колтрейна, и почти животная радость, охватившая его при известии, что ей наконец удалось совратить Колта. Выходит, им двигала не просто алчность.

Гевин люто ненавидел всю семью с тех пор, как Тревис убил его отца. Бриана ужаснулась, заметив безумный блеск в его глазах, когда он рассказывал об убийстве отца. Ей впервые пришло в голову, что душевная болезнь и распад личности начались у Гевина еще в детстве. А его детство, похоже, действительно было не из легких, призналась она себе. Правда, ее жизнь тоже не баловала, но Бриана не могла даже представить себе, что когда-нибудь озлобится подобно Гевину. Что-то превратило его в настоящего маньяка, но что?! Неужели Элейн приложила к этому свою руку?!

Гевин все говорил и говорил, его даже не заботило, слушают ли его обе женщины. Он наслаждался ролью богатого американца, недавно вернувшегося из Европы, где у него в Монако собственный замок, и не за горами тот день, когда он купит себе что-то более роскошное, чем маленькое шато.

Пока он болтал без умолку, восхищался Америкой и радостно хохотал при мысли о том, как удивились бы знавшие его еще в Кентукки, если бы он вдруг сейчас почтил визитом свои родные места. Бриана тем временем целиком погрузилась в собственные мысли и почти перестала слышать его голос.

Подняв голову, она обвела восхищенным взглядом роскошную отделку экипажа. Стены его были обиты мягкой темно-коричневой кожей, а пол устлан бархатным ковром. Везде, и внутри, и снаружи, блестела позолота, а сам экипаж легко тянула шестерка черных, как вороново крыло, коней.