– Да не допустит такого Аллах, сынок, да вырастет вокруг тебя стена Соломона.

– Все мы ростки на земле Аллаха, и она тоже, да пребудет Он во славе, Создатель наш. На Него одного уповаем и к Нему одному воздеваем руки, – отвечал Салим. – Но Нахва, хочу сказать, никогда прежде так за меня не переживала. Стоило ей только поменять после помолвки свое имя, как перед каждой схваткой у нее стал пропадать аппетит.

Нахва, улыбаясь, подхватила его шутливый тон:

– Так ведь и ты никогда прежде за меня так не боялся. Не ты ли назвал имена троих, которым велел меня защищать? Ты ведь знал, что я организую женщин против Иезекиля и что он может обойтись со мной коварно, но прежде ты не волновался за меня так сильно, как сейчас.

Все засмеялись.

– Аллах делает то, что пожелает, – заметил отец Салима, – и если деяния Его добрые, то хорошо, а если нет, то мы покорны Его воле. И воля Его неотвратима, да пребудет Он во славе.

– Будем уповать на лучшее, – сказала мать.

– Все будет хорошо, если угодно будет Аллаху, Господу двух миров, – поддержали ее остальные.

– Ладно, – сказал отец Салима, – еда уже совсем остыла. Поблагодарим Аллаха и давайте приступим.

– С именем Аллаха милостивого и милосердного, – произнесли все, и руки их вслед за рукой отца потянулись к еде.

А когда все наелись, вновь поблагодарил отец Салима Авдаха, а за ним повторили и все остальные:

– Слава Аллаху, Господу двух миров!

По дороге к шатру отца Салима спросил Иезекиль шейха румов:

– А надежную ли охрану ты оставил при башнях?

– Да, – ответил шейх, – но не в таком количестве, как обычно, немногим поменьше.

Иезекиля охватило беспокойство за хранившиеся в башнях золото и деньги.

– Хорошо бы вернуть туда несколько воинов, которые по разумению твоему могут нам не пригодиться, чтобы усилить охрану башен. А вдруг в наше отсутствие враг или разбойник решит напасть?

Шейх румов велел шести всадникам вернуться к башням. Проехав еще немного, добрались они до холма, с которого видны были шатры племени отца Салима. Взобравшись на этот холм, можно было следить за каждым движением и легко отличить всадника от пешего воина.

Знатные люди племени румов собрались вокруг шейха и Иезекиля, и шейх стал отдавать им указания:

– Разделитесь на две равные части, каждая из них пойдет на врага со стороны холма: одна колонна – с востока, вторая – с запада, – говорил он, указывая рукой нужное направление. – Мы с Иезекилем после вашего выступления останемся на холме следить за вашим передвижением и передвижением противника. Мы оставим при себе нескольких всадников для охраны и в качестве резерва и в нужный момент вмешаемся.

Шейх румов еще отдавал распоряжения, как вдруг над двумя небольшими шатрами, стоявшими по краям в лагере племени, подняли на высоких шестах флаги, словно подавая какой-то сигнал.

– Боюсь, что это условный знак, – сказал шейх. – А означает он то, что противник заметил нас еще до того, как мы появились из-за холма.

Салим обошел всех командиров из своих людей и лично убедился, что все указания, которые он раздал накануне, поняты верно, что все меры предприняты так, как он хотел. В общем, в том, что приготовления прошли в духе отданных им распоряжений.

Довольно глубокое русло вокруг лагеря племени было за долгие годы вымыто дождевыми потоками. Русло изгибалось как подкова, образуя нечто вроде полуострова с холмом в основании. С этого холма войска шейха румов и Иезекиль собирались сейчас спуститься, продвигаясь в сторону равнины.

Салим велел и настаивал на этом до последнего момента, чтобы всадники укрылись в том русле, а потом, разбившись по направлениям, выдвинулись по дну русла и появились по обе стороны холма и за ним, отрезав таким образом нападавшим путь к отступлению, чтобы как можно больше их попало в плен.

Шейх румов отдал необходимые распоряжения, и кони понесли своих седоков вперед. Но вместо безоружных людей они столкнулись с вооруженным с ног до головы войском. Их встретили женщины, готовые к бою и вооруженные все как одна, хотя бы палками, которые похватали они, как только разнеслась весть о приближении врага. В одно мгновение воины племени оказались в седлах своих коней и верблюдов, и каждый с оружием в руках готов был к сражению.

В центре в первом ряду стояли лучники, второй ряд ощетинился копьями. С флангов противника атаковали всадники. Всякий раз, когда отряд румов пытался прорваться в центр, лучники обрушивали на них тучи стрел. С лошадей падали пораженные воины. Падали раненые лошади, увлекая за собой седоков, и стоило только всаднику оказаться на земле, как кто-нибудь тут же прилаживал к его шее меч. Все перемешалось. Ржание лошадей смешалось с криками воинов и воплями женщин, которые с палками в руках защищали дома и детей. Стоило какому-нибудь всаднику отбиться в сторону или, наоборот, прорваться к лагерю, как женщины принимались со всех сторон бить его лошадь палками по ногам или при приближении всадника натягивали предварительно разложенную на земле веревку. И в том и в другом случае всадник оказывался на земле, а там его принимались колотить палками и шестами. И повезло тому, кому удавалось бежать или, оставшись в живых, попасть в плен.

Нахва билась наравне со всеми, а трое мужчин на лошадях всячески ее оберегали. Как только кто-нибудь из румийских воинов направлялся в ее сторону, один из них тут же нападал на него и сбивал с коня, и всадник, истекая кровью, валился на землю.

Крики «Аллах велик!» раздавались над полем боя то тут, то там, прорываясь сквозь общий гвалт.

Салим бросался на воинов румов, как сокол бросается на свою жертву. Он скакал верхом на белом коне по кличке Орел, сняв рубаху и обнажив грудь и спину. Голова его была ничем не покрыта По обычаю арабских парней того времени его волосы были заплетены в две свисающие ниже плеч косы. В боевом задоре Салим выкрикивал:

– Аллах велик! Аллах велик! Пусть сгинут презренные! Пусть сгинут Иезекиль и румийская собака!

– Да будут живы арабы! – кричал он. – Да здравствует вера! Пропадите вы пропадом, неверные и безбожники!

Из оружия у него была одна только сабля, а когда она ломалась, кто-нибудь из воинов подавая ему новую.

Румы разбегались от Салима во все стороны, как овцы разбегаются от волков или ослы от тяжелой работы.

– Аллах велик! – кричал Салим. – Свет очей моих, Нахва, да пошлет Аллах тебе долгую жизнь, тебе и народу нашему!

Нахва порой забывала о сражении, заглядевшись на то, как сражается Салим. А конь его по кличке Орел завершал то, что не доделал его хозяин.

Отряды румов попятились и стали отходить к холму, с которого за сражением наблюдали Иезекиль с румийской собакой.

Нахва и с ней три всадника – Омар, Хазим и Саман, – остановившись, рассматривали грандиозное полотно, на котором было запечатлено то, как не дал Аллах Иезекилю и румам одолеть арабских воинов. Нахва разглядела Иезекиля и шейха румов по окружавшим их охранникам, с которыми они не расставались. По обоим было видно, что они уже смирились с поражением.

Нахва обратила внимание на то, что, когда Салим сражался с кем-нибудь из знатных воинов румов и под тем падала лошадь, он не набрасывался на него и не позволял другим его добивать, а вместо этого велел подвести тому новую лошадь и продолжал с ним схватку только тогда, когда противник вновь оказывался в седле. А если в руке противника ломалась сабля, он приказывал подать ему новую и продолжал сражаться с ним сам или уступал свое место другому воину. Так велел унаследованный от предков древний обычай, и Салим неукоснительно его соблюдал.

Наблюдая с вершины холма за отступлением вражеского войска, Нахва обратила внимание на то, как два всадника на полном скаку примчались к группе воинов, среди которых были шейх румов и Иезекиль. Едва остановившись, они тут же во весь опор поскакали обратно, по направлению к башням. Остальные продолжали сражаться, сохраняя еще надежду на то, что им удастся организованно отступить. Но арабы продолжали непрерывно их атаковать, и, не устояв перед дыханием смерти, они бросились вслед за своим шейхом и Иезекилем, оставив на поле сражения множество раненых и убитых и еще больше сдавшихся в плен. Арабы тоже потеряли немало доблестных воинов, но они победили, и знамя, на котором было начертано «Аллах велик!», развевалось над их головами. Потом вернулись те, кто преследовал отступавших, и все узнали, что башни и все, что было в них, загорелись, а откуда взялся огонь, одному Аллаху известно. Шейх румов и Иезекиль, искавшие оправдание своему поражению, нашли его, когда двое всадников доставили им весть о пожаре башен.