…Эту-то Птицу я и увидел в тот день, когда в иссушенные долгой засухой джунгли наконец пришел дождь. Мне тогда пришлось тащиться в паланкине вместе с целой вибутянской демонстрацией – жрецами, Вечными Девами, Тонтоном Макутом и сводным вибутянским оркестром – до реки Сонги, которая является первой преградой на пути в Непопираемую землю. На этой реке, по поверьям племени, произошло первое свидание Белой Птицы с первым представителем вибути…

Вообще, нынешняя церемония встречи была обставлена красиво, но несколько громоздко. Конечно, то, что жрецы вибути умеют ходить по водам как по паркету, удивительно, но за годы, проведенные в племени, я навидался и не такого. А потом этот свет, который ярче солнца, бешеный и в то же время тихий свет, ослепляющий не только глаза, но и всего тебя… Было жутко. Спасибо барабанщику Нтути – это он милосердно закрыл мне глаза своей шершавой ладонью. Обидно только, что я не видел, как Белая Птица приземлилась, как она выглядит вблизи! Столько разговоров, столько предвкушения, а в результате ты у порога чуда зажмуриваешь глаза и открываешь их снова лишь для того, чтобы посмотреть ушедшему чуду вслед.

В общем, когда мне глаза открыли, чудо кончилось – Птица улетела, оставивши в немощных ручках старшего жреца невеликую корзинку.

«Ничего себе! – подумал я. – Это и есть ваша распрекрасная Удача? Не слишком уж. она глобальна, ежели помещается в такой скромной упаковке!» И откровенно высказался по этому поводу. А тут Тонтон Макут и облей меня в очередной раз презрением: чего ж, мол, тебе еще надо, меркантильная европейская морда?

– Да ничего-с, – говорю. – Любопытственно поглядеть, кто это там агукает в этой корзинке. Уж это наверняка мне позволено как заместителю Царя. Алулу Оа Вамбонга, да воссияет он и да потопчет!

– Что ж, чужеземец, – отвечает Тонтон Макут, – славь великого Алулу за то, что он сподобил тебя этакой благодати и разрешил стать своим в племени. Иного на твоем месте мы просто испепелили бы за одно лишь присутствие!

– Спасибочки, – говорю, – нашему преславному Алулу за его доброе ко мне отношение, да воссияет он и да потопчет, только давайте не будем отвлекаться и поглядим, кто же это там в корзиночке так жалостливо скулит.

На те мои слова Тонтон Макут до чрезвычайности ликом искривился, так что некоторым ребяткам из сводного вибутянского оркестра смотреть на него стало тошнотворно. Но у меня нерв крепкий, что буксирный трос, потому я на колдунов лик глянул спокойно, а после недрогнувшей рукой отогнул в сторону белый лепесток пеленки, которым содержимое пресловутой корзинки было интимненько прикрыто.

…В общем, ничего особенного. Младенчик и младенчик – голенький, смугленький, лапками сучит, пищит и жалобно глазки жмурит. И – женского полу младенчик, так что даже непонятно, из-за чего все перед нею так воздух сотрясают. В таком невнятном возрасте вовсе непонятно, красотка это будет или дурнушка, а сейчас лицо у нее больше на печеное яблоко похоже, да и тельце, прямо скажем, не восхитительного варианта. Одна только мелочь меня по глазам царапнула, но я как-то значения поначалу этому не придал: у корзиночной девицы на месте пупка ничего не наблюдалось – голый ровный животик. Потом-то я понял, что именно отсутствие пупка означает, но в тот момент меня не это волновало…

– Люди, – говорю, – это что, и есть столь долго ожидаемая вами Великая Милость Белой Птицы? Это вот мелкосопливое чадо?!

– Загради свои уста, нечестивец! – заплескал на меня руками жрец Окойи. – Это тебе не просто чадо! Это Государственная Девственница!

Нет, у этих вибути на девственниц прямо какой-то пунктик!

– Опаньки! – восхищаюсь. – Мало вам разве двенадцати абсолютно непорочных девиц? Еще одна понадобилась?

На этот вопрос они мне тогда не ответили. Обратно свою Государственную (а та уже, похоже, подстилку намочить успела) пеленочкой прикрыли, по сторонам зыркнули, словно опасались, как бы кто это сокровище не спер вместе с корзинкой, и снялись с места – в обратный путь до поселения.

В селении нашу компанию уже поджидали… На всех хижинах развевались государственные флаги вибути: белое перо на зелено-золотом фоне; на круглой утоптанной поляне, гордо именуемой тут главной площадью, вовсю отплясывали самородки местного кордебалета – в пышных юбочках из пальмовых листьев, с фонтанами ярких перьев на голове. Около хижины-дворца маршировала показательная женская гвардия: по случаю торжества детвору выпустили из хижины-школы, и теперь эта детвора при помощи своих домашних любимцев – слонов протягивала над племенем цветочные гирлянды, веревки с пестрыми флажками и слюдяные фонарики со свечками внутри – вечером будет иллюминация. Община магов-огнепоклонников запускала пробный фейерверк, значит, вечером к иллюминации добавятся и огненные потехи, как будто это не затерянное африканское племя, а распрекрасный толкиеновский Шир… Словом, торжество на высшем уровне! Когда в прошлом году к Алулу с официальным визитом приезжал какой-то раджа Рамбугупта, и то не было такого пышного приема, накормили раджу жареными кузнечиками, настойкой жабьей напоили и восвояси отправили. А тут на тебе…

Навстречу нашей кавалькаде вышла почтенная госпожа Агати-Бобо. Это крепкая мрачная старуха под два метра ростом, с седыми косичками на черной голове, в неизменной алой простыне, заменяющей приличное европейское платье, и с кулоном в виде стильного золотого паука. Насколько я знаю, Агати-Бобо уже много лет занимает должность царственной няньки и воспитательницы. Госпожу Агати-Бобо побаивается все племя, даже колдун Тонтон Макут обходится с нею вежливо, а уж про Царя Алулу и говорить нечего, потому что он и сам был выпестован жесткими широкими ладонями Агати-Бобо и выпущен ею в благословенный окружающий мир.

Мне доселе с Агати-Бобо напрямую пересекаться не приходилось, потому я тоже перед нею слегка заробел. А вы бы не заробели? Знаете, какие глаза у этой старухи?! На угольно-черном лице они сверкают прямо как два чистейших сапфира! Такие глаза для вибути – редкость, в племени говорят даже, что Агати-Бобо эти глаза получила от бога Онто взамен своих обычных, потому что так лучше у нее получится надзирать за вверенными ее попечению чадами.

Перед Агати-Бобо все расступились. Корзинку с попискивающим внутри чадом водрузили на некое подобие церковного престола (а я-то еще вчера задумывался, зачем посреди площади возводят это нелепое сооружение и обильно украшают его цветами…). Вокруг собралось почти все племя, но держались тихо, благоговейно, и – как я с удивлением заметил – никто из вибутян на корзинку не глядел.

– Славьте и преклонитесь! – воззвали к народу жрецы.

– Славься, чистотой дарующая жизнь! – возопило все племя и повалилось подкошенной травой у подножия «престола». Я даже растерялся – никогда еще не видел вблизи такого повального проявления верноподданнических чувств. Самому, что ли, на колени встать? Нет, переживут. В конце концов, я не местный.

Тут Агати-Бобо остро глянула на меня своими сапфировыми гляделками.

– Зачем чужеземцу взирать на то, что сокровенно от недостойных взоров? – вроде бы обратилась она к жрецам, но на самом деле ответ она, конечно, знала. Просто хотела мне еще раз напомнить, кто я такой для нее и где мое место.

Я вежливо помахал Агати-Бобо ручкой и с улыбкой сказал:

– Я вот передам великому Алулу Оа Вамбонга, да воссияет он и да потопчет, как вы обращаетесь с носителем его первого лица! Мало не покажется!

Агати-Бобо только хмыкнула. Похоже, великого Алулу она боялась меньше всего. Еще бы. Она собственной персоной приобщала Царя ко всему прекрасному и благородному: как правильно сморкаться – в лист пальмы, а не в ладонь, как в ушах ковырять – не первой попавшейся веточкой, а специальной золотой ухочисткой; также и правила пользования наложницей объясняла… Но сейчас Агати-Бобо решила не заострять внимания на моей скромной персоне – имелась персона поважнее, та, что агукала в плетенке под пеленкой.

– Внимание! – строго сказала Агати-Бобо, стараясь говорить так, чтобы ее голос разносился над всем поселением подобно грому и прибою. – Сейчас я вытащу Великую Милость из ее колыбели, и вы все крепко зажмурите глаза! Ибо тот, с кем, находясь на земле племени, случайно встретится она своим первым взглядом, будет… ну, вы сами знаете, кем он будет. Не хотите неприятностей на всю жизнь – закрывайте глазки! А кто у нас тут такой масенький, красюсенький лежит? А сья ето у нас пеленоська? Ути-тюти! Моя масенькая крокодилинка, агу-агу!