– Конечно, я все сделаю.

– Ну спасибо. Увидимся наверху.

Оставшись одна в полуподвальном помещении, Ханна собрала все учебники и спрятала их в шкаф, расставила по местам стулья и подобрала оброненную кем-то пару перчаток. Это были мужские перчатки – черные, из тонкой кожи. Отличного качества. Ханна повертела их в руках, раздумывая, что хорошо было бы подарить такую же пару Джо на день рождения в будущем месяце. Обычно он не носил перчаток, но…

Два пальца были чем-то испачканы. Это было что-то влажное, ее собственные пальцы окрасились в розовый цвет. Ханна ощутила смутную тревогу. Наверное, это всего лишь краска или… что-то в этом роде.

Звук, раздавшийся в дверях, заставил ее обернуться. Сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди.

– Что это у тебя там? – спросил он.

– Не получается? – спросил Мэтт.

– Нет. Мне очень жаль.

На этот раз дислокация изменилась: Кэсси и Бен заняли место на кожаном диване, а Бишоп расположился на одном из стульев для посетителей в кабинете шерифа. Она только что предприняла еще одну безуспешную попытку вступить в контакт с убийцей.

– Все-таки стоило попробовать, – пожал плечами Мэтт.

– Я потом попробую еще раз, – пообещала Кэсси. Он кивнул:

– Ну, как я уже говорил, мы считаем, что у нас есть кое-что новенькое об убийце. Он у нас коллекционер – собирает трофеи. И мы не исключаем, что убийство Айви Джеймсон было мотивированным: она его разозлила. Мы собираем список тех, кому Айви успела насолить незадолго до смерти, но он так велик, что теперь наша главная задача – свести его до минимума.

Музыка, назойливо звучавшая в голове у Кэсси, не давала ей сосредоточиться. Сделав над собой усилие, она сказала:

– Мэтт, помнишь, что я тебе вчера рассказывала насчет Люси Шоу? О том, что она мне говорила?

– Да, я помню. Она назвала кого-то дьяволом.

– Что ты думаешь на этот счет?

Он поднял бровь:

– Не знаю, что и сказать. У нее тихое помешательство, Кэсси, и это продолжается уже больше десяти лет.

– Как насчет ее сына?

– А что?

Кэсси раздраженно потерла рукой лоб, прогоняя надоедливую мелодию.

– У него… он имеет отношение к какой-либо из жертв?

– Расселл? Насколько мне известно – нет.

Словно размышляя вслух, она проговорила:

– Вчера я не смогла увидеть его запястий… но руки, мне кажется, похожи.

Бен безотрывно следил за ней.

– Но ты сказала, что ничего не смогла разобрать в голове у Люси, кроме мысли о котятах.

– Да, это верно. У меня всего лишь предчувствие. – Кэсси ответила на его взгляд, озадаченно хмурясь. – Я что-то пропустила, я это точно знаю. А после встречи с Люси и с ее сыном меня это «что-то» серьезно беспокоит. Я что-то такое видела… что-то важное… но не придала этому значения. Или просто не поняла.

Бен посмотрел на шерифа.

– Ты знаешь, кто лечащий врач Люси Шоу?

– Я думаю, Док Манро. А что?

– Он будет в церкви?

Мэтт отрицательно покачал головой:

– С самого утра Док занимался вскрытием, так что теперь, надо думать, он сидит у себя в кабинете и накачивается неразбавленным виски. Что я должен у него спросить?

– Пытался ли Расселл Шоу когда-нибудь совершить самоубийство.

Мэтт посмотрел на нее с сомнением, но все-таки потянулся к телефону.

Бишоп, уже слышавший историю Люси Шоу накануне, обратился к Кэсси:

– Серийные убийцы редко страдают клиническими психическими расстройствами, так что вряд ли он мог унаследовать душевную болезнь от своей матери.

Кэсси мрачно взглянула на него:

– Я вовсе не об этом думаю.

– А о чем же?

– С тех самых пор, как Бен рассказал мне о ней, я все спрашивала себя, чем вызвана болезнь Люси. А теперь, повстречавшись с ней лично, я не думаю, что у нее болезнь Альцгеймера или еще что-то в этом роде. Я думаю, с ней что-то произошло: она пережила какой-то шок, в буквальном смысле разрушивший ее разум.

– Например, мысль о том, что ее родной сын оказался психопатом?

– Не исключено. – Кэсси снова потерла лоб.

– Опять эта музыка?

– Да, черт бы ее побрал.

– Музыка? – спросил Бишоп, по-прежнему не спуская с нее глаз. – У вас в голове звучит музыка?

– Да, но я еще не сошла с ума, так что не радуйтесь прежде времени.

Мэтт повесил трубку и сказал:

– Док обещал проверить свои записи. Он, правда, поворчал насчет конфиденциальности и врачебной этики, но, если он найдет то, что мы ищем, – обязательно перезвонит.

– И давно вы слышите эту музыку? – не отставал Бишоп от Кэсси.

Она пожала плечами:

– Время от времени со вчерашнего утра.

– С тех пор, как вы проснулись после последнего контакта с убийцей? – уточнил Бишоп. – И он вас застал в своем сознании?

Кэсси кивнула, не понимая, куда он клонит.

– Да. С тех самых пор.

Голова у нее болела. На голову было надето что-то, закрывавшее лицо, какая-то темная ткань. На мгновение ее охватил страх задохнуться, вытеснивший все остальные мысли, но потом она сообразила, что руки у нее связаны за спиной. Она сидела на чем-то холодном и твердом, а за спиной у нее… Она несколько раз сжала и разжала пальцы, пытаясь угадать на ощупь, и поняла, что это выступающая труба – холодная и намертво вмурованная в стену. Ее запястья обхватывали трубу с двух сторон и были связаны, как ей показалось, поясным ремнем. Его невозможно было ослабить, хотя она пыталась. И тут…

Сначала она услыхала музыку. Приглушенный мешком, надетым ей на голову, тренькающий звук все-таки достиг ее ушей, и она догадалась, что это музыкальная шкатулка. Да, это была музыкальная шкатулка, и она играла мелодию… из «Лебединого озера». А на фоне музыки слышался другой звук, приглушенный гул, который был ей знаком, только она никак не могла вспомнить, что это такое.

Едва она успела об этом подумать, как раздался новый звук: тихое шарканье подошв по неровному полу. Она с ужасом поняла, что она здесь не одна. Он был совсем рядом.

Инстинктивно, в приступе животной паники она рванула ремень, которым были связаны ее руки, но освободиться не сумела, только причинила себе боль. И привлекла его внимание.

– Ну что, оклемалась?

– Прошу вас, – услыхала она свой собственный дрожащий голос, – пожалуйста, отпустите меня. Не надо…

Мешок был сорван с ее головы, она заморгала, ослепленная внезапным потоком света. Поначалу она увидела только голые лампочки, свисающие с потолка, а на другом конце комнаты – какие-то громоздкие агрегаты с маленьким смотровым окошком, через которое был виден огонь.

Огонь?

– Рад, что ты очухалась.

Его голос показался ей жизнерадостным до нелепости. Она подняла голову, разглядела его лицо и не ощутила ничего, кроме недоумения.

– Ты?!

– Обожаю этот первый момент удивления, – сказал он, потом наклонился и изо всех сил ударил ее по лицу грубой, похожей на лопату ладонью. – И первый момент страха.

– А эта музыка не может исходить от него? – спросил Бишоп.

– Он пока что не обладает телепатическими способностями, – возразила Кэсси, – как же он может посылать мне сигналы?

– Возможно, он ничего и не посылает. Может, он просто прокручивает в голове эту музыку – как другие люди читают стихи наизусть, или считают овец, или повторяют таблицу умножения, – чтобы изгнать нежелательные мысли. Может быть, все это время вы с ним контактировали, а он таким образом не впускал.

– Такое возможно? – спросил ее Бен.

– Я не знаю. – Кэсси нахмурилась. – Полагаю, что да. Возможно, это хитрый ход, чтобы меня не впускать, не затрачивая при этом особых усилий, отвлекая меня музыкой.

– Означает ли это, что теперь тебе удастся пробиться? – спросил Мэтт.

– Я могу попробовать.

Она попробовала, но попытка вновь оказалась безуспешной, а механическая музыка все настойчивей билась в ее мозгу.

– Он прочно защищен, – сказала она со вздохом, открывая глаза. – И я этого не понимаю. Как он сумел сделать это так быстро, ведь он совсем недавно понял, что я представляю для него угрозу.