– Послушайте, не пора ли нам с вами чего-нибудь перехватить?

Эласко пожал плечами и повернул к таверне, из которой они только что вышли, но Лайам остановил его и указал рукой на скопище ларьков и палаток. Это был рынок, и он находился всего в квартале от них.

– Там, пожалуй, и перекусим.

Рынок, осененный шпилем расположенного невдалеке пантеона, живописно смотрелся, но планировки не имел никакой. Молодые люди долго рыскали и кружили по его лабиринту, пока, наконец, в самом дальнем конце площади не наткнулись на лоток, где торговали горячей едой. Лайам купил себе пару запеченных в тесте колбасок и вонзил в одну из них зубы еще по дороге к небольшому скверу с фонтаном, за которым уже возвышалась громада святилища всех богов. Эласко шагал рядом с ним, подозрительно разглядывая свой бутерброд.

Лайам коротко хохотнул.

– Вижу, вам не часто приходится есть на улице, а?

– У нас в доме свой повар, – смущенно отозвался Эласко и смолк.

— Вы живете с родителями?

— Да, с семьей. Мой отец— здешний торговец.

– А он ничего не может знать о судне под названием «Тигр»?

Они нашли свободную скамейку и сели. Солнце грело, но не припекало, со стороны фонтана текла прохлада, колбаски оказались отменными, и Лайам пришел в отличное расположение духа.

Эласко не сразу сообразил, о каком судне идет речь, а вспомнив, покачал головой.

– Боюсь, что нет. С Фрипортом он почти не торгует. Его интересы связаны с княжествами Суви. – Он вновь понюхал свой бутерброд, затем добавил: – Это на северо-западе – за Альекиром.

Лайам кивнул. Он знал, где находятся княжества, но никогда там не бывал, хотя его не раз заносило в соседние с ними земли.

– Вы, насколько я понимаю, второй сын в семье?

Юноша, решив наконец-то, что отравление ему не грозит, уже вознамерился откусить кусочек колбаски, но приостановился и склонил голову набок.

– Нет, не второй. И не третий, и не четвертый, а старший. А что?

– Да нет, ничего, – торопливо ответил Лайам. – Просто старшие сыновья обычно идут по стопам отцов, а младшие… делают другую карьеру.

– О да, в большинстве семей все происходит именно так. Честно говоря, мой отец очень переживал, когда узнал, что я поступаю на службу. Но я искал себе дела поинтереснее, чем купля-продажа, и до сих пор думаю, что не прогадал. Наверное, вы поймете, о чем я. Мне нравится стоять на страже закона, поддерживать в Уоринсфорде порядок и охранять покой горожан.

– Меня-то как раз больше манит торговля, – признался Лайам и, спохватившись, добавил: – Но каждый сам выбирает дорогу, и в этом смысле, мне кажется, я могу вас понять.

С натяжкой, конечно, с превеликой натяжкой. От достатка служить не идут. Эласко, словно заглянув в его мысли, покраснел и уткнулся в свой бутерброд. Ел он, впрочем, с большим аппетитом и, проглотив последний кусок, весело улыбнулся.

– Наверное, дело охраны правопорядка поставлено в Саузварке гораздо лучше, чем тут?

– Да нет, особой разницы я не вижу, – ответил Лайам. «Разве что саузваркский эдил – не хапуга и совсем не заносчив».

– И все же служить в Саузварке, мне кажется, интереснее во сто крат. Быть на виду у его высочества, исполнять важнейшие его поручения! Умоляю вас, расскажите, что он за человек?

«Этот Эласко – довольно приятный парень, но в географии не силен!»

– Боюсь, что этого я вам не скажу. Я живу в Саузварке недавно, а герцог туда наведывается очень нечасто. Но даже если бы он вдруг и приехал, вряд ли меня пригласили бы на прием.

Молодой квестор дернулся, как от удара.

– Так вы никогда его не видали? – изумленно воскликнул он.

– Никогда, – подтвердил Лайам, озадаченный реакцией собеседника. – Когда герцог в последний раз объезжал побережье, меня вообще не было в Таралоне.

Эласко, покраснев от смущения, сбивчиво заговорил:

– Простите, квестор… просто эдил Куспиниан говорил… Простите, я, видно, не так его понял.

– А что такое он говорил?

– Только то, что вы с его высочеством – на короткой ноге. То ли госпожа председательница ему это сказала, то ли квестор Проун… впрочем, не все ли равно? Умоляю, забудьте мои слова и ничего не говорите эдилу! Это моя оплошность, а не его!

«Так вот почему Куспиниан со мной столь любезен, – сообразил Лайам, улыбаясь в душе. – Что ж, если эдилу угодно так думать, то кто я такой, чтобы выводить его из заблуждения? Ареопаг не отвечает за то, что творится в чужих головах!»

– Ладно, забудем об этом, – отозвался он и подумал, что эту фразу в ближайшее время ему, возможно, придется повторять не раз и не два. – Я вроде бы сыт. Мы можем вернуться к работе.

Они споласкивали руки в чаше фонтана, когда услышали оклик вдовы Саффиан.

– Квестор Ренфорд! – вдова приближалась к ним со стороны пантеона. Неподдельное удивление на лице ее быстро переросло в откровенное недовольство. – Как вы тут оказались? Вы что, так и не удосужились дойти до тюрьмы?

Лайам невольно почувствовал себя виноватым.

– Прошу прощения, госпожа председательница. Мы просто остановились тут, чтобы перекусить.

Вдова повернулась к Эласко.

– Неужто в крепости не нашлось приличной еды?

Пятна, оставленные на щеках юноши недавним волнением, снова побагровели. Он раскрыл было рот, но тут же закрыл, не издав при этом ни звука.

– Мы только что осмотрели гостиницу, где был убит Пассендус, – сказал Лайам, начиная сердиться, – и решили, что в крепость возвращаться не стоит.

– Ах, значит, вы так решили! А позвольте узнать, почему? Разве тело чародея не там? Разве Хандуитов куда-нибудь перевели? Что вам понадобилось в гостинице? – Вдова гневно прищурилась и попыталась скрестить на груди руки, но ей помешала корзина.

– А также мы навестили книготорговца, – севшим от робости голосом добавил Эласко.

– Который, кстати, сообщил нам прелюбопытные вещи.

Лайам вкратце пересказал вдове, чем они с Эласко занимались все утро, упомянув отдельно о том, что им удалось выведать у старичка-книгочея, и подчеркнув, что теперь между двумя преступлениями стала проглядывать связь. Суровое лицо председательницы смягчилось не сразу, но в конце концов она неохотно кивнула, то ли в знак одобрения, то ли задумавшись о чем-то своем.

– Так что сейчас мы хотим обойти городских фармацевтов, – закончил свой монолог Лайам и, после довольно продолжительной паузы, пояснил: – Чародеи частенько заглядывают в аптеки, сударыня, вы и сами должны это знать.

– Да-да, они вечно охотятся за редкими травами, – рассеянно проговорила вдова и вдруг встрепенулась. – Что ж, я вижу, вы не теряли времени зря. Прошу извинить мою резкость, я просто была очень удивлена, увидев вас здесь. Последние годы у ареопага не возникало необходимости вести дознание вне мест заключения.

– Понимаю, сударыня.

Не возникало необходимости! А что можно выяснить, торча за решеткой? Что они вообще себе думают, эти странные господа? И где находилась сама госпожа председательница все эти часы? Уж точно не в крепости. Лайам недовольно скривился и тут же себя осадил. Кто может запретить бедной женщине почтить память мужа? Но все-таки можно было бы и подсократить ритуал. Особенно когда делаешь вид, что сокрушаешься о каждой потраченной впустую минуте…

Вдова задумчиво хмурилась, покусывая губу.

– Все идет хорошо, но… но мне не нравится упоминание о холодной палате. Я всегда… я всегда полагала, что ее существование больше легенда, чем явь.

«Она часа три непрерывно молилась, – напомнил себе Лайам. – Тут немудрено и свихнуться».

– Похоже, что нет.

– Нет, – пробормотала женщина. – Нет, значит – нет. Продолжайте дознание, квестор. Мне надо посовещаться… мне… в общем, встретимся позже – в тюрьме.

Она побрела к рынку, погруженная в свои размышления. Ей, видите ли, надо посовещаться, но с кем? Когда вдова исчезла из виду, Лайам щелкнул пальцами и громко, с наслаждением выбранился.

– Поняла ли она, что мы собираемся выследить чародея? Думаю, нет.