Он поклонился ей с горделивостью значительной персоны, прочитав в ответ на ее, казалось бы, неподвижном лице уважение и неприязнь. Он привык и к тому, и к другому. Прочие члены Совета неоднократно высказывали ему более или менее обоснованные претензии, и он, разумеется, понимал, чем они раздражены: тем, что присутствие в Совете эльфа — а тем более одного и того же эльфа — священно и неколебимо. На том держится Совет. Он находил утешение в том, что все, что им делается, делается на благо эльфов. Но Джейн не упрекала его никогда, она никогда не спешила высказать все, что имеется у нее на уме, и потому он считал ее почти равной себе и опасался.

— Ты встревожен, — сказала она утвердительно, хотя он знал, что его лицо бесстрастно, словно алебастровая маска. — Твоя тревога касается нас всех?

— Пока не знаю, — отвечал Амальрик, садясь на свое место, на высокое кресло, устроенное с таким расчетом, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами высокорослой принцессы.

— Но если моя тревога обоснована, то все мы рискуем в самое ближайшее время обнаружить себя сидящими в одной большой вонючей луже.

Его собеседница позволила себе мелькнувшую в углу рта усмешку, ничуть не смягчившую неприязненное выражение ее глаз.

— Как часто ты проверяешь Черный Замок? — спросил Регент, щелкнув ногтем по хрустальной поверхности палантира, миниатюрной копии Шара Зимы, стоявшего посреди стола.

— Я всегда полагала, что эта территория — место твоих жизненных интересов.

— Мне бы твое Могущество, — медленно сказал он. — Так — насколько часто?

— В лес я заглядываю где-то раз в месяц, — ответила принцесса. — Там тихо. А сам Замок опутан такой тьмой охранных и блокирующих заклятий, что через палантир туда не пробиться. Это все равно что блуждать наощупь в черном тумане. Даже если там нет никого, само место весьма успешно противостоит наблюдению. Сказать по-правде, попытавшись прорваться пару раз, я бросила это безнадежное дело.

— Ты ничего не могла там РАЗГЛЯДЕТЬ, — задумчиво сказал Амальрик, — но ты могла бы ПОЧУВСТВОВАТЬ, если бы там что-нибудь изменилось?

— Почти наверняка, — согласилась Джейн. — Но что произошло, и почему именно сейчас и с такой секретностью от прочих?

— Потому что я не уверен. Произошло событие, которому я не могу подыскать объяснения. Мне не хотелось бы раньше времени поднимать шум, тем более, что это может повредить как моей личной репутации, так и имиджу руководимого мною народа.

Ее заинтересованность была пока еще очень легкой. Она знала о том, что ему известно о ее неприязни, и уважала его за то, что он никак не реагировал на нее. В сущности, она была уверена, что для него она — очередная однодневка, по злой прихоти одаренная Могуществом, имея которое сам он мог бы достичь высот, не снившихся ни одному честолюбцу. Но этот эльф не знал ни зависти, ни обиды, ни привязанностей. Интересно, подумала она, а доступен ли он страху?

— У меня пропали эльфы, — сказал Амальрик.

Тонкие брови Джейн шевельнулись.

— Ваш народ никогда не сидел на месте. Мало ли куда поманили их мечты и звездный свет.

Амальрик покачал головой.

— Они не были частными лицами. Пропала караульная группа, несшая дозоры на одном из участков границы с землями, ранее контролировавшимися Черным Замком. Эти эльфы не могли покинуть пост под влиянием мимолетного настроения. Их пропажу обнаружил смежный пост, но по меньшей мере двое суток граница оставалась открытой. Мы не смогли даже выяснить направления их движения: как ты знаешь, эльфы не оставляют следов.

— Когда что-либо или кто-либо пропадает таким образом, у людей принято говорить: «Эльфы унесли», — хмыкнула Джейн.

— Шутки здесь неуместны, — отpубил эльф. — Разумеется, была снаряжена поисковая группа.

— В каком направлении?

— В том, что считалось самым опасным. И вот что я скажу тебе, принцесса. Они тоже не вернулись.

— В таком случае, я полагаю, направление было выбрано верно.

— Я потерял семьдесят эльфов! В мирное-то время. Ты должна понимать, что даже если мой народ не упрекает меня, то за него это делает моя совесть.

Джейн подумала о том, что никогда не была уверена, есть ли она у него вообще, а если есть, то действует весьма избирательно, а также о том, что если за свои полторы тысячи лет этот пройдоха, вращаясь в высших сферах политики и магии, и не научился читать мысли, то уж выражения глаз и лиц не представляют для него тайны.

— И каковы были твои дальнейшие шаги? — поинтересовалась она.

— Я утроил охрану границы, объявив в том районе чрезвычайное положение, и поспешил известить тебя. Что, если эта гадина вновь поднимает голову?

— Искренне надеюсь, что тревога — ложная, — сказала Джейн. — Все-таки Александр Клайгель послал их в хороший нокаут, а ты, практически, добил лежачих.

— Я не думаю, что ты ставишь мне это в вину, — усмехнулся эльф. — И все же Черный Замок есть то, что он есть. Я хотел бы просить тебя о помощи.

— Ты лучше настроен на своих эльфов, — возразила Джейн, кивая на палантир.

— Ты одолжишь мне энергию?

— Разумеется.

Она сняла блокаду, и Амальрик зажмурился от почти чувственного удовольствия, заколыхавшись в теплых волнах идущей от нее эманации Могущества. Он мог принимать еще и еще, впитывая его каждой своей клеткой, купаясь в его благодатном потоке… если бы знал, что с ним делятся охотно.

— Благодарю, — коротко сказал он, и блокада была водворена на место. Джейн подвинула к нему хрустальный шар, Амальрик коснулся его подушечками пальцев, которые покалывало бурлившей в нем Силой. И шар отозвался, засветившись растущей в глубине его искрой, брызнувшей через минуту безумным зеленоватым сиянием. Смотря сквозь полусомкнутые ресницы, он вплел свою волю в питавшее палантир Могущество, и там возникла картина осеннего леса. Джейн склонилась над плечом Регента, тоже весьма заинтригованная, куда могли бесследно пропасть семьдесят эльфов.

Магия — коварная штука. Одно из основных условий техники ее безопасности — ставить вопросы корректно. И Джейн не сомневалась, что сейчас они видят то место, что непосредственно связано с исчезновением караула или поисковой группы.

Они не исчезли, оказывается, так уж бесследно. Более того, следами была испещрена и взрыта вся прогалина, покрытая толстым слоем палой листвы. Но, духи земли и неба, что это были за следы! Бросив взгляд на Амальрика, она увидела, как сразу осунулось его белое лицо, не имевшее иных признаков возраста, кроме темных бездн полуторатысячелетних глаз.

Он сместил фокус, и в палантир вплыл чудовищный, дочиста обглоданный скелет с ребрами, подобными шпангоутам крупной ладьи. Кое-где свисавшие с костей свежие сухожилия свидетельствовали о том, что смерть настигла его относительно недавно.

— Мои эльфы, разумеется, защищались, — пробормотал Амальрик. — Им удалось прикончить вот этого, обглоданного своими же. Но ты же видишь, принцесса, сколько их тут было!

Джейн мельком оглядела поляну, отметив еще несколько своеобразной формы черепов.

— Эльфийских останков я здесь не вижу, — сказала она.

Амальрик дернул худыми плечами.

— У нас слишком тонкая кость. Нас не обгладывают, а пожирают прямо так, живьем раздирая на куски. Какая это, должно быть, была жуткая ночь!

И он был прав. Даже человеческий глаз Джейн различил на роскошном осеннем ковре более темные пятна, такие, какие оставляет только теплая кровь антропоморфных. И там было тихо-тихо.

— Неужели ты выморил их не всех?

Амальрик усилием воли удержал себя от того, чтобы шарахнуть кулаком по белой столешнице.

— Ах как бы я хотел, чтобы палантир обладал способностью показывать не только настоящее, но и прошлое! Какой негодяй разворошил это осиное гнездо?! О, если бы мне его увидеть, я бы знал, кого назвать своим врагом на все оставленные мне Создателем годы!

Джейн всем телом вздрогнула, отодвинулась от Амальрика, села и положила руки перед собой, сплетя пальцы в замок. Палантир погас. Эльф обернулся к ней, увидев, что ей есть что сказать.