Он решает ехать, полный беспокойства за свою семью, находящуюся в Царском Селе, то есть всего в нескольких десятках километров от военного мятежа. Бунтовщики легко могут напасть на дорогих его сердцу детей и безгранично любимую супругу. Перед отъездом он решает направить для подавления бунта генерала Иванова. 28 февраля Николай запишет в дневник: «...Лег спать в 3, так как долго говорили с Н. И. Ивановым, которого посылаю в Петроград с войсками водворить порядок. Спал до 10 час. Ушли из Могилева в 5 час. утра. Погода была морозная, солнечная. Днем проехали Вязьму, Ржев...»[68]
Советские историки всегда старались обрисовать Февраль как некую неполноценную революцию, противопоставляя ее «полноценному» Октябрю. Сложность задачи состояла в том, что одновременно надо было показать, с каким трудом была сброшена царская власть, и приписать именно большевикам все заслуги в деле свержения самодержавия. Эпизод с посылкой генерала Иванова вообще не упоминался, потому что к его остановке ленинцы никакого отношения не имели.
Сейчас у историков задача диаметрально противоположная. Это Октябрь был предательством и ошибкой, а вот Февраль мог дать России процветание и свободу. Доказать эти сетования документально невозможно, представить Февральскую революцию заговором неудобно. Оттого и рождаются в среде писателей и публицистов странные «кентавры» сетований на несбывшиеся надежды с «ма-аленькими» историческими неточностями. Так вот и с генералом Ивановым, носившим редкое сейчас отчество Иудович.
Яркий пример искажения истории в угоду конъюнктуре – книга В. Л. Стронгина «Керенский». Открываем ее и читаем: «Стало известно, что царь и Ставка двинули на Петроград войска с фронта, возглавляемые генералом Ивановым, наделенным диктаторскими полномочиями».[69]
Неслучайно в таких книгах вы не найдете ни одной цифры. Расчет на незнание и эмоции. Подумайте, сколько же войск направил Николай на подавление революции, если население Петрограда около двух миллионов человек, а взбунтовавшийся гарнизон почти 200 тысяч? Десять, двадцать, пятьдесят тысяч?
Не будем гадать, просто скажем правду. Правду, которую не хотят говорить защитники заговорщиков, подтолкнувших Россию к краю обрыва, а потом и вовсе спихнувшие ее под откос. Генерал Иванов шел усмирять Петроград с отрядом георгиевских кавалеров в 800 человек![70] Но даже эти солдаты могли еще спасти ситуацию. Пока сам царь не остановил их движение на столицу. Сделал он это, полностью дезинформированный, запутанный и преданный своим ближайшим окружением, своими родственниками, своим парламентом. Сделал, исходя из своего понимания блага России и для того, чтобы избежать кровопролития, тем самым упустив последний шанс сохранить страну и избежать дальнейших потрясений.
Февраль победил потому, что власть не стала его подавлять, а вовсе не потому, что так велико было стремление народных масс к свободе. Февраль – это не революция в классическом смысле, когда, несмотря на сопротивление власти, восставшие ее сметают. Это заговор, причем заговор неудачников, которые не организуют события, а плетутся у них в хвосте. И только предательство всех тех, кто должен бунт подавлять, приводит к его победе.
Судьба страны балансирует на весах истории. 27 февраля ситуация еще абсолютно неясна, царь отрекаться и не собирается. Вооруженными мятежниками громятся государственные учреждения и фактически захвачена столица. И все. Есть старая законная власть, и есть беснующиеся толпы, которые рано или поздно будут разогнаны. Для того чтобы мятеж перерос в революцию, должен возникнуть новый властный орган. Вот тут оппозиционеры в Думе словно получают какой-то сигнал.
Растерянные депутаты «неожиданно» решаются организовать новые властные органы.
И не один даже, а сразу два(!) новых центра власти («противоборство» которых и составит потом всю дальнейшую драму русской революции).
Это делается до отречения царя. За два дня до этого!
Совершенно случайно это происходит в один день, в одном и том же здании – в Таврическом дворце!
Подумайте, откуда такое единодушие? Бунт ведь могут и подавить. Создание в такой ситуации нового правительства – явная государственная измена. Но хитрость в том и состоит, что под флагом борьбы с анархией Временный комитет Думы организуется не для ее ликвидации, а для демонтажа существующей власти. Думские деятели создают Временный комитет Думы – фактически новое революционное правительство. Его председатель – Родзянко. В составе все главные заговорщики: Милюков, Гучков, Львов, Керенский. Левые партии тоже торопятся и в тот же день создают Петроградский Совет рабочих депутатов, и выбирают его временный исполнительный комитет. Председателем исполкома выбрали лидера меньшевистской фракции Государственной думы Чхеидзе, а его заместителями – членов Думы: меньшевика Скобелева, Стеклова (Нахамкеса) и… «независимого депутата» Керенского. Таким образом, Александр Федорович Керенский стал связующим мостом между Советом рабочих и солдатских депутатов и Временным комитетом Думы, который взял на себя верховную власть. Он решителен и смел. В эти дни он и составит свою бешеную популярность и головокружительную карьеру. Такая «всенародная» любовь представителей двух образующихся центров власти именно к этой персоне вполне оправданна. К созданию обоих Керенский приложил руку лично. Просто потому, что Керенский знает, что будет дальше, а остальные к живительному источнику знаний, бьющему из резидентуры «союзных» спецслужб, не припадают.
Только нерасторопность столичных властей позволила депутатам снова собраться в Таврическом дворце. Никто не принял никаких мер, чтобы не допустить распущенных парламентариев в здание Думы. Хватило бы трех десятков солдат и пары решительных офицеров, чтобы прикладами за десять минут в точности выполнить царский указ. Но караула нет, и депутаты свободно проходят в здание. Собравшись там, они принимают решение: указу о роспуске подчиниться, считать Думу не функционирующей. Вот здесь и появляется энергичный Керенский. С его подачи возникает мысль выполнить указ лишь наполовину. Считать Думу распущенной, но депутатам не разъезжаться и немедленно собраться… просто на частное совещание. Не боялся Керенский призывать к цареубийству, теперь не боится он и нарушить царский указ. Именно Александр Федорович звонит в колокольчик для сбора депутатов в Большой зал заседаний. Это погребальный звон русской монархии. Керенский наперед знает будущие события и ведет своих коллег по заранее намеченному плану – срочно создать новый властный орган. Пришло время сформировать новую власть, за это ничего, кроме славы и почестей, уже не будет.
В это же время, только чуть позже, начинает свою работу Петроградский Совет. В том же здании, в соседнем помещении. Это совсем не случайно, что второй орган власти располагается там же, где и первый. Об этом нам рассказывает сам Керенский: «Еще одним важным преимуществом Совета было психологическое воздействие размещения его в Таврическом дворце. В глазах политически неискушенных обывателей из-за непосредственной близости Совета к новому правительству этот институт представлялся им в какой-то мере равнозначным правительству и посему обладавшим властью в пределах всей страны».[71]
Хитро поступили отцы-основатели Петроградского Совета. Но кто же они? Много «чудес» мы наблюдали в истории русской революции, еще больше ждет нас впереди. Имена можно при желании найти прямо в мемуарах самого Александра Федоровича Керенского:
«У меня в памяти живо стоит воспоминание о нашей встрече с М. В. Родзянко в одном из коридоров Таврического дворца приблизительно в 3 часа пополудни того же дня (27 февраля. – Н. С.). Он сообщил, что член Думы от меньшевиков Скобелев обратился к нему с просьбой предоставить помещение для создания Совета рабочих депутатов, дабы содействовать поддержанию порядка на предприятиях.
