Литмир - Электронная Библиотека

— Так уж и ничего! Конечно, паспортных данных у нас нет. Зато психологический портрет постепенно прорисовывается.

— Помоги же и мне его увидеть, о художник.

— Это жестокий, патологически жестокий тип. Я бы сказал, садист. Так обезобразить свою жертву…

— Напомню, что, по словам врача, тело обезобразили… post mortem. Не точнее ли назвать это превентивной мерой?

Шатев не обратил внимания на иронию, а может быть, просто ее не уловил.

— Садист! — повторил он. — И совсем не умен. Уродует лицо, думает, все шито-крыто, однако забывает самое важное: папиллярные линии. Читал ведь он хоть детективные романы.

— Не так все просто. Он мог просто бросить убитого в озеро. Согласись, запоздалая экспедиция спелеологов — чистая случайность. Но даже и в этом случае достаточно было Шинке не осветить фонариком водную поверхность… Или будь озеро поглубже в том месте хотя бы на метр… Нет, расчет был верным. Убийца далеко не так глуп. Из этой посылки нам и надо исходить в дальнейшем.

Шатев не так-то просто уступал в споре. Подумав некоторое время, он снова ринулся в бой:

— Не дает покоя вопрос, зачем ему надо было оттягивать время? Ведь он явно «работал» на то, чтобы расследование, вполне вероятное, происходило не скоро, не сейчас. И тут вырисовываются две версии…

— Не стесняйся, выкладывай, — приободрил его Бурский.

— Одна версия такая: чем позднее вмешается милиция, тем хуже для нее. Свидетели многое забудут, доказательства утратятся, дождь смоет следы. Так или иначе, есть все-таки точка отсчета — тот самый день, когда Кандиларов должен был вернуться с курорта. Срока этого недоставало, и убийца постарался его продлить — открыткой из Стамбула. Что это означает? А то, что четырнадцати «курортных» дней было мало. Для чего? Для того, чтобы что-то содеять, совершить или довершить. Но не с мертвым, тут вся загвоздка, учти. С живым Кандиларовым. Потому я и склонен допустить, что Кандиларова прикончили не в начале курортного срока, а в конце, может, уже после него… Убийце, заметь, он был для чего-то нужен сразу после отъезда из дома. И нужен был на две-три недели… Окончательный ответ дадут лабораторные анализы. Сам увидишь, как станет тогда раскручиваться эта история!

Бурский улыбнулся горячности своего младшего коллеги.

— Для начала, — сказал он, снимая телефонную трубку, — раскручу-ка я это колесико… пора уже. — Привет, доктор!

— Аве, майоре, морти те салютант![8] — ответил тот.

— Скажи-ка, перед тем как меня приветствовать, мертвые ничего тебе не шепнули?

— Как же, как же! Много интересного. Внимай же: и химический, и микробиологический анализы сошлись… — Брымбаров выдержал паузу и торжественно провозгласил: — Человек захлебнулся в воде!

— Бо-о-же, — протянул Бурский. — Ну и дока же ты!

— Не торопись с издевками, сыщик. Мы исследовали воду в его легких. Она не имеет ничего общего с той, озерной, пещерной. Совершенно другая вода. Озерная жесткая, с кальциевыми компонентами, в ней множество микроорганизмов пещерных. А в легких вода иная — ни кальция, ни пещерных микроорганизмов. Эту действительно потрясающую новость подтвердил радиоактивационный анализ.

— Так какой же водой он захлебнулся?!

— Я постарался вытянуть из воды, которая была в легких, максимум сведений. Сразу скажу главное: она не хлорирована — значит, не из городского водопровода. Легко предположить, что в какой-то софийской квартире наполнили ванну этой водичкой и сунули в нее Кандиларова. Держали, пока не захлебнулся. Но эта версия не проходит. Ты слышал? Вода не побывала в городских очистительных фильтрах и не хлорирована. А так-то она очень чистая, очень мягкая. Похожа на естественную — к примеру, такая вода в горных ручьях, в родниках.

— Еще какую-нибудь зацепку, голубчик! — взмолился Бурский.

— Есть зацепочка, есть, за ней, глядишь, и вся нить потянется. В воде обнаружены следы молибдена, правда, незначительные. Похоже, ручей или река, где утонул Кандиларов, размывает где-то в верховьях небогатое месторождение молибденовой руды. Только не спрашивай — где, ей-богу, не знаю. Попробуй обратиться к геологам. Может, они выручат.

— Неужели это все?

— Ну и аппетиты у тебя! Ладно, подброшу еще кое-что. Исследовали крупицы грунта и мелкие камешки, застрявшие в тканях лица, сравнили со скальной породой в пещере. Идентичны. Отсюда вывод: покойника привезли, заволокли в пещеру и там, прежде чем швырнуть в озеро, били лицом о скалу. Правда, вывод не окончательный, есть противоречие: шейные позвонки в таком случае должны быть повреждены — а они целы. Допускаю другое: по лицу били увесистым камнем. Но именно там, в пещере, обломком той же скалы.

— Такого камня мы там не нашли, — сказал майор.

— Его могли бросить в озеро. Вообще зловещая история. Впечатление такое, что в пещере орудовал злодей-тяжелоатлет — борец, к примеру, или штангист. Не всякий справился бы…

— И еще вопрос, дорогой доктор, последний: нельзя ли уточнить дату смерти?

— В данной ситуации точность исключена. Полагаю, его умертвили дней пятнадцать назад. Это предел точности, и хватит об этом! А сейчас скажи, что делать дальше. Хоронить его не будете? Между прочим, хоронить не в чем, бай Минчо снял с него все — и одежду, и обувь.

— Пожалуйста, подержи беднягу еще несколько дней. Все-таки жена еще в неведенье. Да и нам, глядишь, он может понадобиться. Большое спасибо, доктор! Лично от меня ты заработал огромную коробку конфет.

— Всего-навсего? — изумился Брымбаров. — Разве я не рассказывал тебе, какую табличку вывесил на двери своего кабинета один наш коллега, сельский целитель? Ну-у-у, тогда запомни: «Цветы и конфеты не пьем!»

15 октября, вторник

Под вечер, не постучавшись, в кабинет вошел трассолог Минчо Пырванов. Приход свой он звонком не предварял, а придя, не поздоровался. Остановился на пороге, прижимая к груди объемистый сверток в полиэтиленовом мешке, и оглядел всех многозначительно: майора Бурского, потом с каким-то вызовом — капитана Шатева, наконец стажера Тодорчева (ему он даже подмигнул). Странное поведение гостя удивило лишь стажера, который учтивости ради тоже подмигнул. Бурский же и Шатев хорошо знали эту «стойку» бай Минчо Пырванова: она означала, что трассолог обнаружил нечто чрезвычайно важное, может быть, даже решающее для следствия. Но за сведения свои он хотел получить сполна, и как можно скорее, иначе многозначительное молчание грозило затянуться надолго. Что поделаешь, Бурский, которому были хорошо известны правила игры, подал знак и вместе с Шатевым продекламировал:

— У-ва-жа-е-мый бай Мин-чо! У-мо-ля-ем, рас-ска-жи!

— Вот теперь другое дело, — ответил трассолог, потирая руки. Обернувшись к стажеру, он добавил: — Смотри и учись, юноша!

— Кофе тебе сейчас приготовить или когда расскажешь? — спросил Шатев, умильно заглядывая в глаза Пырванову.

— Авансом кофе не употребляю. Даже если заслужил не одну чашку, а три, как сегодня… Ну что ж, начнем. Я уже извелся, дожидаючись, когда вы кончите тут воду в ступе толочь. И пока Брымбаров вел битву на главном фронте, решил заняться флангами. Знали бы вы, сколько сведений — и каких! — дает одежда, на которую вы свое внимание не очень-то обращаете!

— Почему? Обращаем. Но в нашем случае сведений кот наплакал. Обыскали карманы — они оказались пустыми.

— Цэ-цэ-цэ, — зацокал Пырванов. — Во-первых, не пустые, а опустошенные, улавливаешь разницу? Какой мужик станет ходить с пустыми карманами — над этим вы, ребятки, подумали? Где паспорт, где бумажник с деньгами? Был у человека хотя бы носовой платок? Допустим, паспорт взяли, чтобы нельзя было установить личность, деньги — в целях ограбления. А платок, а разные мелочи, которые каждый носит в карманах? Ничего.

— Да, открытие выдающееся, бай Минчо, — с усмешкой сказал Шатев. — Можно кофе заваривать?

Трассолог демонстративно повернулся к обидчику спиной и на протяжении дальнейшего разговора не видел его и не слышал.

вернуться

8

Славься, майор, мертвые тебя приветствуют! (лат.)

33
{"b":"122390","o":1}