Неизвестный вскочил. Выронил факел. И, наверно, разглядев, что перед ним всего мальчишка, кинулся на Олега. Олег промедлил лишнюю секунду, не мог оторвать глаз от огня. Опомнился, когда здоровенный молодой мужик был от него в двух шагах.
— Я тебя, собачье отродье, своими… — прорычал мужик.
Но Олег уже собрался, напрягся, как стальная пружина, и под протянутой рукой с толстыми растопыренными пальцами, пронырнул мужику за спину. Подскочил к горящему жгуту соломы, отшвырнул ногой, пробежал еще несколько шагов. Над головой, обдав ветерком, со свистом пролетело что-то.
«Палку, гад, бросил!» — подумал Олег и, не выпуская мужика из вида, вскинул корнет к губам…
***
Сенька не знал, как долго бежал он по дороге, пока чуть не налетел на лошадиную морду.
— Каво тут носить?! — раздался строгий оклик.
— Дяденька… Объездчик!.. Там, там!.. Кто-то к скирде подбирается! — еле выговорил Семен.
— Там?.. Ага!.. Хорошо!.. Я щас! — объездчик повернул лошадь и, хлестнув ее, поскакал в противоположную сторону.
— Куда вы?! Не туда!.. Назад! — кричал вслед Явор.
Но объездчик не остановился. Замер вдали стук копыт. Сенька без сил опустился на землю. Что делать?.. И вдруг услышал звук трубы. «Тревога! Тревога!» — торопливо выбрасывал в ночь корнет Олега. Там что-то случилось! Теперь Семен знал, что делать. Он должен быть там, рядом с Олегом! Изо всех сил побежал на звук трубы.
Корнет смолк. «Может, там его уже…» — со страхом подумал Семен и остановился. Шло время, а вокруг было тихо. И вот — наконец-то! — опять прозвучал торопливый сигнал тревоги.
— Живой! — обрадовался Явор и вдруг в стороне, где должна быть скирда, увидел огонь. Пламя рвалось к небу.
— По-до-жгли-и! — закричал Семен и, не разбирая дороги, побежал прямо к огню. Спотыкался о кочки, падал, поднимался и бежал снова. В стороне промелькнули силуэты двух всадников и скрылись за освещенной заревом скирдой…
***
Услышав звук трубы, поджигатель побежал к балке. Олегу было не до него. Отброшенный огонь по стеблям рассыпанной вокруг соломы желтыми змейками рванулся снова к скирде. Олег топтал их ногами, сорвав с себя куртку, хлестал по ним. Но едва, стреляя искрами, издыхала одна змейка, Как другая, третья делали скачок вперед…
Вот уже пылает солома у самой скирды. Закурились крайние снопы. Олег кинулся, чтобы выдернуть их. Обжег руки. «Палка! Нужна палка!» — подумал он. Рванулся назад. Подобрал то, чем кинул в него поджигатель. Это оказался толстый стальной прут. Еще и лучше! Он стал втыкать прут и выворачивать из кладки дымящиеся, вот-вот готовые вспыхнуть снопы, отбрасывать их подальше. Но пока ему удавалось вырвать один сноп, тут же начинали дымиться соседние. А те, что отбросил, на ветерке вспыхивали свечками. Но он кидал и кидал, как машина…
И вдруг кто-то схватил его за плечо. Олег оглянулся. Рядом стоял объездчик Архипыч с багром в руках. Он ловко, как солдат в штыковом бою, сделал выпад, воткнул багор в скирду и тотчас вытащил дымящийся сноп. За ним — другой…
— Откидай подальше! — крикнул он. — Вишь, искры летят?
Олег стал откидывать снопы подальше от скирды.
Рядом с ведром в руке появился другой объездчик. Плеснул водой. Зашипела тлеющая солома. Тотчас с ведром подбежал Сенька, тоже плеснул. Еще гуще повалил пар. Ермолай, Левка, Гринька лопатами выворачивали землю, забрасывали ею тлеющие снопы…
Пламени уже не было, но почему-то Олег видел всех. Поднял голову. В огромной полынье между облаками плыла луна. «Где ж ты, голубушка, была раньше?!» При ее свете в десяти шагах от себя Олег разглядел доску с пожарным инвентарем, две огромные бочки… Вот откуда все взялось! И вода, и лопаты. Как же он мог про это забыть?!
В полдень к их шалашу подъехал объездчик Архипыч:
— Слышь, паря! — не сходя с коня, сказал он Олегу. — А супостата твово пымали!.. Хотел на товарнячке смыться, а мы его за шкирку да в милицию.
— Как же вы узнали, что это он? — удивился Олег.
— Чиво мудренова! Старшой сын кулака Митрохина. Злой! Аж шипит, как змеюка… Он ишо когда грозился все спалить… Сбежал с-под стражи и сюда припожаловал. Да вот осечка вышла…
Олег весь день ходил хмурый, не мог простить себе, что забыл о пожарном щите. Ведь так могло сгореть все!.. И еще ему очень жаль было своей тужурки. Прогорела в нескольких местах. А была ведь почти новая.
***
— Что-то муторно мне, — пожаловался утром после дежурства Сенька. — Ломает всего. Пойду прилягу.
А к одиннадцати часам ему стало совсем плохо.
— Ук-к-р-рой м-ме-ня! — попросил он, лязгая зубами.
— Ничего. Сейчас согреешься… и все пройдет, — успокаивал Олег, укрывая его своей изуродованной тужуркой и одеялом.
Сенька не согревался. Олег навалил на него еще матрас и подушку, раскрыл крышу шалаша, чтоб грело солнце. Но и это не помогло. Олег изнывал от жары в одних трусах и майке, а Сеньку всё бил озноб. Жалко было смотреть на него. А чем помочь? Врача на десять верст вокруг не сыщешь…
Время от времени Олег залезал на вышку и внимательно осматривал море пшеницы. Над созревшими колосьями стояло марево. На этом, четвертом, поле тоже пора косить. Но до него еще не дошла очередь. А когда дойдет, сколько зерна потеряют колосья!.. Комбайнов в колхозе нет. Тракторов годных всего два. В основном уборку ведут лобогрейками, жатками-самосбросками и сноповязалками на конном ходу.
Только сейчас, побывав в колхозе в уборочную, Олег понял, как нужны деревне машины. Много машин. И прежде всего — комбайны. Сколько дорогого времени они могут сберечь!.. Прошел бы ростсельмашевский комбайн по полю и сразу и скосил, и обмолотил бы хлеб, оставив на стерне лишь пустую солому. Сотни, тысячи пудов зерна не упали бы на землю, а влились в закрома!..
Когда снова заглянул в шалаш, озноб у Явора прошел. Теперь он задыхался от жары. Олег помог сбросить все, чем он был укрыт раньше. Глаза у Семена блестят. Лицо красное. Голова пылает. Приложил руку к груди и испугался: сердце частило, как пулемет.
— Пи-и-ить, — прошептал Сенька.
Олег подал кружку. Но Явор не смог удержать ее, разлил воду. Пришлось поить его из своих рук… Дело совсем плохо.
Олег взлетел на вышку и дал сигнал тревоги. Через полчаса появились запыхавшиеся Гринька с Левкой.
— Что случилось?! Мы думали, опять.
Олег молча показал на лежащего Явора. Гринька опустился на колени, потрогал пылающий лоб, позвал:
— Сень!.. Сеня!.. Что с тобой?..
Явор не откликался. Олег бросился к нему. Нет, сердце билось так же часто. Глаза чуть приоткрыты. Но Сенька не видел и не слышал их. Он был в беспамятстве.
— Умирает?! — вскрикнул Левка.
— Заткнись! — гаркнул на него Олег. Набрав воды в рот, опрыскал лицо Явора. Приложил мокрый носовой платок ко лбу.
— До-о-ж-дик, — еле слышно произнес Сенька и вскоре открыл глаза. Увидел ребят и чуть заметно улыбнулся.
У Олега немного отлегло от сердца… Спустя некоторое время жар у Сеньки пошел на убыль, сердце стало биться реже. Но он весь стал мокрым. Рубашку и майку хоть выжимай. Олег снял их и надел свои. Но и она сразу намокла.
— Повезу его в Ростов! — решил Олег. — Поставь, Гринька, своих ребят на вышку.
— Куда ж вы сейчас, на вечер?.. Поезда идут редко. Погоди до утра. Может, ему полегчает, — уговаривал Гринька.
— Хорошо, — подумав, согласился Олег. — Но утром я поеду. Послезавтра срок. С базы вам пришлют других дозорных…
Часа за два перед заходом солнца Семен заснул. Температура резко упала. Лоб стал холодным, а сердце билось так редко, что Олег каждый раз, заходя в шалаш проведать, долго прислушивался: жив ли?..
Утром пришел Левка. Принял пост и сообщил, что Гринька с Ермолаем придут позже. Председатель позвал их зачем-то на колхозный ток.
— Будь здоров, Левка! Ждать не могу, — пожав ему руку, сказал Олег. — А то у него может опять начаться…
