Особенно горячо простился с Никою сам директор. Он перекрестил мальчика дрожащей рукой и произнес взволнованно:
— Оставайся таким, какой ты теперь, всю жизнь, и ты дашь этим огромное счастье твоей матери!
Когда отъезжающие сошли с крыльца, маленькие пансионеры со всех сторон окружили крошечное семейство.
Послышались взволнованные, дрожащие голоса:
— Пиши, Ника!
— Пиши почаще!
— И побольше!
— А к Рождеству сюда! Привезете их, Екатерина Александровна?!
— Привезу, привезу!
— Гога, давай и ты твою лапку! Ты славный стал! Такого я тебя люблю!
— Да и я! И я тоже!
— И я!
— Ника, слушай! Вот тебе от меня ножик на память.
— А от меня картинка!
— У меня ничего нет! Ну все равно, возьми мой носовой платок на память.
И грязный носовой платок переходит из чьего-то кармана в карман Ники.
Мальчики наперерыв обнимают и целуют общего любимца. В глазах «рыцарей» — слезы.
Высокий Павлик выходит вперед и взволнованно лепечет:
— Я стихи, стихи тебе написал, слушай:
Мы тебя любим,
Никогда не забудем.
Возвращайся к нам скорей
С братом, с мамою своей!
Алек подхватывает Нику и торжественно несет на руках в сани.
"Рыцари" кричат "ура".
Ника улыбается и кивает головою.
Его сердечко сжимается против воли. Ему жаль своих первых друзей.
Но вот все уселись. С Кудлашкой труднее всего. Она визжит неистово и долго не решается влезть в сани. О том, чтобы оставить ее здесь, не может быть и речи! Она является новым членом семьи Владиных. Ведь Кудлашка два раза спасала их ненаглядного Никушку.
Но вот и Кудлашку усадили!
Сани тронулись. Отъезжающие замахали платками. Замахали и оставшиеся на крыльце — Макака, гувернеры, Женя, Маруся, прислуга.
"Рыцари" бросились за санями. Женя с ними.
— Прощайте, Котя! Гога! Кудлашка! Все! Все прощайте! — зазвенели детские взволнованные голоса.
Кучер дернул вожжами. Сани заскрипели. Вот один поворот, другой, третий… И милые Дубки исчезли из затуманенных глаз Гоги и Ники.
