Но все обошлось. Дневной дежурный уже сменился, а в лифт я садиться ни стал, поднялся по лестнице. Хорошо хоть, из-за этой ссоры я совсем забыл, что собирался идти к учительнице. А то явился бы неизвестно зачем.

Утром, едва проснулся, первая мысль была: уйти бы из этой гостиницы. Но уйти нельзя, пока не нашел какую-нибудь комнату. А где искать? Дома у меня была комната пусть в коммуналке, зато моя. Никакой мороки. А главное, так дешево, что не надо ломать себе голову, где взять деньги, когда ОМО надоест меня содержать.

После курсов я пошел на перекресток, где мы договорились встретиться с этой женщиной. Сейчас, после свидания с ней, у меня совсем другое настроение, но утром после вчерашней ссоры мне вообще не хотелось никого видеть. Я уже почти решил не идти к ней, как вчера не пошел к учительнице. Но теперь я рад, что пошел.

На перекрестке некуда было спрятаться от солнца, а ждать пришлось долго. Мимо сновала толпа, перед светофором застревали стада машин, все было загазовано на этом перекрестке. Я стоял весь мокрый. Я уже думал, что она не придет, или я не понял, где надо ждать, и вдруг увидел, что из одной машины мне машут. Тут же я услышал, что они еще и сигналят.

Я не ожидал, что у нее машина, да еще такая красивая. Хорошо, что пошел на свидание. Было бы глупо, если бы пропустил такой случай. Женщина была довольна, что я успел их заметить, иначе ей пришлось бы делать круг и снова возвращаться за мной на тот перекресток. Она даже мне сказала: спасибо.

И мальчик повторил: спасибо. Но в машине было страшно жарко, еще хуже, чем на улице, крыша раскалена и никакого движения воздуха. Женщина спросила, не хочу ли я в Центральный парк, она знает место, где можно поставить машину, и мы погуляем. Конечно, и согласился. Мы вышли. Над головой высокое голубое небо, теплый ветерок, пахнет пряно под солнцем трава, и все вокруг ярко-зеленое. А скалы бурые. Но скоро женщина сказала, что им пора возвращаться. Но когда мы подходили к машине, женщина сама присела на скамейку. Зубчатые крыши небоскребов, окаймляющих парк, виднелись вдалеке и напоминали вершины скал. Вдруг женщина вздохнула и сказала, что она очень нерешительна. Я догадывался, она имеет в виду, что из-за характера не может перейти ко мне или что-то в этом роде. Потом, как я ни отказывался, потому что видел, с какими трудностями сопряжена езда по центральному району Манхэттена, где я жил, они настояли, чтобы я сел в машину, и привезли меня к самой гостинице. Хорошее настроение, что познакомился с ней. А то все эмигранты говорят, они себе уже кого-то нашли, а я один как зачумленный.

Жаль, что я не люблю ездить в машине, мог бы кататься, сколько хочу, она предлагала.

После курсов никуда не ходил. Я уже решил, в следующий раз, когда мы встретимся, предложу ей прочитать мои рассказы. Наверное, она удивится, что я пишу, И только я так подумал, она позвонила, ее зовут Нола, я забыл написать. Нола сказала, что завтра должна быть с сыном у врача, это недалеко от меня, и мы могли бы там встретиться.

He могу заснуть. Ужасная жара и гудят кондишены, выставленные в мой колодец. Звонили Вовы, Рита. Ган опять жаловался, его обворовывают, но я сказал, что должен идти вниз купить себе что-то на ужин, скоро закроют магазины, и он отстал. Опять нужно будет таскать от него машинку в гостиницу, он мне дает напрокат старую канцелярскую. Тяжелую, тяжелее ведра с водой.

Встретил Нолу. Поднес ей цветы, она была довольна, даже поцеловала меня в щеку. Но это почти ничего не значит, у американцев так принято, а она уже вполне американка. Во всяком случае, Вовам, которые изо всех сил стараются стать здесь своими, до нее далеко. Одета она совсем просто, белая полотняная блузка подпоясана какой-то лохматящейся веревкой. Но в серьгах и в кольце бриллиантики.

Мы ждали в приемной врача, вдруг Нола так мило сморщила лицо и сказала, она так не любит это «вы, вы», давайте лучше на «ты», это вас не обижает? А то как чужие! Мне понравилось, что она такая непосредственная. Но больше всех был доволен Леня. Я встретил его сияющий взгляд, он покраснел и тут же опустил глаза,

По-моему, он смотрит на меня с обожанием. Позавчера в парке я предложил поиграть с ним в футбол. У него глаза налились слезами, так он был благодарен. Он не совсем такой, как другие мальчики, но я еще не знаю причину. А вообще он способный, знает английский, Нола у него несколько раз отбирала американские журналы, которые ему еще рано читать. Боюсь, что я никогда не буду знать язык. Но Нола меня уверила, что все придет в свое время. У нее язык был не лучше моего, но она целый год занималась в колледже, там были очень высокие требования, когда я приеду к ней, она мне покажет свои конспекты, у нее их такая пачка, может быть, они мне пригодятся.

Не знаю, что меня больше обрадовало, возможность побывать у Нолы или в будущем овладеть английским. Если я буду у нее, то наверняка узнаю, есть у нее муж или нет.

Календарь взамен того, что утащила Рита, еще не купил. Не знаю, как спросить. Мы снова встретились с Нолой. Ходили по магазинам, она купила сумочку. После этого повела меня в кафе. Нам нацедили кофе, подали по бутерброду и мы стали говорить о всяких пустяках, например, нравится ли мне это кафе, и как трудно переносить нью-йоркский влажный климат, особенно когда так печет солнце. В кафе было много людей и высокие неудобные сиденья возле стойки. Я чувствовал себя как на насесте, но, конечно, сказал, что нравится. Она согласилась, приятная обстановка и совсем не дорого, всегда можно зайти. Тогда я сказал, что в маленьких магазинах на Пятой авеню, где она купила сумочку, намного дороже, чем в больших, я там был, могу показать. А сумочку еще не поздно вернуть и получить деньги обратно. Она с довольной улыбкой перебила меня. Там, где все, она никогда не покупает, предпочитает, где дороже. А веревочный костюм, у меня вырвалось. Я видел, что доставил ей большое удовольствие. Ну, ты сказал! Это огромные деньги, она объяснила, я сама не знаю, как я решилась. Веревочный костюм! Роберт мне до сих пор не может простить.

Я сразу почувствовал себя одиноко, потому что понял, мы с ней разные люди, раз у нее такие интересы. Мне стало все равно, обидится она или даже уйдет, и я спросил напрямик, пойдет она ко мне в гости в гостиницу, Она срезу ответила, да. Но не сейчас, потому что она оставила Леню одного дома и волнуется, он может забыть покушать. В следующий раз я оставлю его в приемной врача, и мы пойдем к тебе.

Я спросил, может она приехать завтра. Она ответила, может. Это мне в ней понравилось, что так просто.

Уже завтра, но пока еще ночь. Пробовал заснуть, не смог. Сижу за столом и пишу. Экономлю хозяину гостиницы электроэнергию, пишу при пожарном свете из противоположного окна. Через несколько часов Нола будет у меня. Я обернулся, чтобы увидеть кровать. Подушка как блин плоская, измятая простыня. На этой подушке я хотел представить себе ее голову с растрепанными волосами, но вспомнилась Рита, наверное потому, что Рита всегда была едва одета, когда я подымался к ней, такая жара, и все было видно. Бедра круглые и твердые, как камни. Мы учили английский на кровати, больше негде было, я уже говорил, но я тогда о Рите мало думал. Сейчас я тоже о ней вспомнил просто так.

Дописываю вечером эти несколько слов. Нола была у меня. Потом мы вернулись к врачу за Леней, и они уехали.

Сегодня Нола плакала, Оказалось, дядя, с которым ее семья выехала в эмиграцию, по дороге в Америку взял у ее матери на хранение какие-то ценности, открыл на эти средства магазин, и с тех пор их знать не знает. И это так подействовало не ее мать, что она умерла. Нола меня попросила убить дядю.

Она объяснила, в Союзе он где-то там работал и всю жизнь крал. Все равно он никакой пользы людям не приносит. Я согласился. Нола наверное понимала, что это я сказал просто так, но успокоилась.