Лева потоптался у дома, поежился от холода, на доме не было таблички с номером. Улица поражала безлюдьем, ведь еще не так поздно. Хоть бы кто собаку вывел погулять. Вдалеке мелькнула тень, длинное пальто, кепка, пестрое кашне. Лева бросился за прохожим.

– Извините, не подскажете, где здесь дом под номером четыре? – воскликнул Лева, пытаясь показаться перед прохожим интеллигентным человеком. Мужчина поддернул пальто и бросился бежать, но Лева настиг его и повторил попытку произвести впечатление воспитанного человека.

– Да вот он, прямо перед вами, – буркнул мужчина. Прохожий был жестоко простужен. Жуткий насморк. Он говорил с элегантным прононсом. Вяло кивнул на дом с мертвыми окнами. За ними не было жизни. Пустота. Ни света, ни людей. Одни тени. Открытые форточки, уютный свет торшеров, музыка, плач, брань, голоса, жизнь. Все, как и должно быть в нормальном жилом доме. Связи с миром не было. Никакой связи. Ни мобильной, ни стационарной, ни временной. Время испарилось. Оно шло, но не двигалось. Временные обитатели выморочной квартиры впали в ступор. Такое иногда случается с живыми существами. От долгого ожидания, от тягучих песчинок времени, перекатывающихся по кругу, от непереносимого вечного безвременья наступает коллапс. Человек становится расплывчатым, склизким, он дышит, даже соображает, организм функционирует в прежнем режиме, но человек больше не является человеком. Он становится мертвым и невидимым. Это и есть привидения. Иногда они с оглушительными воплями носятся по чердакам и подвалам, и все думают, что это привидения, барабашки, призраки, тени, восставшие из мертвых, а это обычные живые люди, временно пребывающие в состоянии коллапса. Они прыгают и скачут, как оглашенные, пугая нормальных людей, не давая им спать, жить и работать в обычном режиме. Они стараются вывести других из состояния живого организма, насильно втаскивают их в свой круг. Живые и нормальные изо всех сил сопротивляются. Они не желают становиться невидимыми даже на некоторое время. В пономаревской квартире никто никого не спрашивал. Люди стали призраками поневоле. Их никто не спрашивал. Кто-то сверху распорядился и превратил людей в привидения.

Замок был безнадежно сломан. Искалеченная защелка беспомощно висела на одном шурупе. Изредка она покачивалась, издавая легкий скрип на тонкой визгливой ноте. Именно эта нота входит в волчий вой, в тоскливый собачий лай, женский плач, рыдания сумасшедшего. Почему и каким образом мерзкая нота попала в сломанную щеколду, не совсем было понятно. Лева сердито дернул сломанную щеколду. Шуруп не давался. Крепко был вкручен. Лева еще раз дернул. Замок окончательно сверзился со своего места. Вой прекратился. Тоскливая нота умчалась догонять разных одиноких волков. Радостная такая. Полетела прямо в космос. Оттуда она увидит всех страдальцев. И спустится к ним сверху, влезая в душу одинокой нотой. И станет пугать живых людей пронзительным плачем исключительно по ночам. Чтобы страшнее было. В квартире никого не было. Ни одного человека. Полный беспорядок. Вещи валяются где попало. Сломанная мебель. Перевернутые стулья. Кровь. Сгустки крови. Труп старика посредине комнаты. Странно, куда хозяева подевались? Слышится чье-то прерывистое дыхание. Шепот. Неясный и тихий, будто листья прошелестели и тут же затихли. Кто-то есть и никого нет.

Люди и лица появлялись сообразно движению руки капитана. Они вырисовывались из тьмы. Из небытия. Сначала возник Константин. На полу. Над ним склонилась влюбленная Валентина. Женщина жадно припала к грудной клетке миллионера. Как к источнику с ключевой водой. Видимо, Валентина находилась в прострации. Затем появился Чуркин. За ним Оксана. Потом нарисовался Витек. За ним, соблюдая строгую очередность, проявились все остальные. Лысый замыкал шеренгу. Из его искривленного злостью рта доносились какие-то скверные звуки. Кажется, полковник был чем-то недоволен. Лысый явно матерился. Затем всех смыло легким движением воздуха. Видения исчезли.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Лева и задрожал всем телом.

Привидится же такое. Жуткое зрелище. Мерзкое. Не приведи господи еще раз встретиться с подобным явлением. Если ночью приснится, в холодном поту проснешься. Если вообще проснешься, а не умрешь со страху спящим, прямо во сне.

– Никакой чертовщины, все в порядке. Сейчас все выходим. Построимся – и айда. По одному, затылок к затылку. Руки за голову. Все чин чином. А ты зачем явился? По какому поводу? – крикнул чей-то голос и затух, повисая где-то под потолком.

Лева охнул и схватился за сердце, ему показалось, что он уже слышал раньше этот голос. Тембр и интонации были знакомыми, теперь этот приевшийся голос материализовался из пустоты и снова ушел в небытие. Лева прислушался к тишине. Никаких звуков, даже на улице все живое будто вымерло. Он медленно поднял руку вверх, пытаясь сжать пальцы в кулак, но рука безвольно обрушилась вниз. Лева ничком упал на пол. Больше он ничего не слышал.

Перед глазами мельтешили знакомые лица. Оксана прыгала с разбегу и цеплялась за шею, Коля прятался за спиной, четверо уголовников злобно крысились, не понимая, что происходит. Богатый нищий прижимал к груди деньги. Лица связывались воедино, собирались в один снимок, зыбкий и дрожащий, и затем снова распадались осколками, частями и брызгами. Одна капля попала на кончик носа.

– Лева, ты меня слышишь? – сказала Валя, нежно вытирая салфеткой слезу на Левиной щеке.

Он еще крепче сомкнул веки. Валя осталась в проклятой квартире. Она до сих пор там, целуется с этим чертовым миллионером.

– Лева-а? – пропела Валя, приоткрывая Левины веки. Хлынул солнечный свет, но Лева дернулся, и женская рука легла ему на лоб. Снова стало темно. От ласкового прикосновения заметно полегчало. Ушла кипящая головная боль. Лева вздохнул. Наверное, медсестра. У женщины бывает такое, у них часто голоса совпадают по тембру.

Он набрался храбрости и приоткрыл глаза. На кровати сидела худенькая миловидная женщина. Медсестра.

– Ой, Лева, очнулся, – обрадовалась женщина, всплеснула руками и обхватила ладонями свое лицо. Лева гневно поморщился. Едва женщина убрала руки, как в голове снова начался пожар. Все загорелось, запылало еще с большей силой, чем прежде.

– Лева, это я – Валя, ты что, не узнаешь меня? – сказала женщина Валиным голосом.

– Вы кто? – прохрипел Лева.

– Валя, твоя жена, кто же еще? – удивилась женщина.

– А где этот, как его, девятый размер? – спросил Лева, покрываясь невидимой коркой ледяного ужаса. А вдруг эта женщина – тоже привидение?

– При чем здесь девятый размер, – засмеялась Валя и поправила подушку. Леву даже подкинуло на кровати.

– Ты на диету села? – спросил он, искоса оглядывая Валину фигуру. Ни грамма лишнего жира, тонкая талия, высокая шея. Что-то тут не так.

– Лева, у тебя потрясение, успокойся, – сказала Валя и сочувственно вздохнула.

– А какое у меня потрясение? – насторожился Лева.

– Ты увидел труп и упал в обморок, – сказала она, словно извинялась за то, что труп оказал столь внушительное воздействие, довел Леву до обморока.

– А чей это труп? – спросил Лева, восстанавливая в памяти прошедшие события.

Он даже приподнялся, оперся на локоть и нетерпеливо покачал головой, подталкивая Валю с ответом.

– Не знаю, какого-то старика, – дернула плечом Валя, раздражаясь.

– А почему ты не знаешь? – нет, это не Валя, какая-то другая женщина. Сидит и морочит голову. Злится.

– Лева, ты пошел смотреть квартиру, – Валя справилась с раздражением, – дверь была открытой. Ты вошел, а в комнате труп. И все. Упал в обморок. Я пришла позже, как мы договаривались, смотрю, а ты лежишь на полу. Я перепугалась, вызвала «Скорую».

– О чем мы с тобой договаривались? – вскипел Лева. Он впервые видел эту странную женщину.

– Как это о чем? Мы хотели купить эту квартиру. Договорились с хозяйкой, оказывается, завещание было оформлено на внучку хозяина. А мы думали, что собственницей квартиры является его дочь. А тут еще это странное преступление. Пока органы разберутся, пока суд да дело, теперь придется отказаться от сделки. Странная квартира, странная, – расстроилась и без того расстроенная Валя.