Увеличение количества провалов у военных разведчиков к лету 1925 г. вынудило Москву провести 14 августа совещание представителей Разведупра, ИНО ОГПУ, НКИДа и Коминтерна. Оно было созвано по предложению советского полпреда в Чехословакии Антонова-Овсеенко (одновременно являвшимся представителем Коминтерна под псевдонимом Ковач). В письме он указывал, что Разведупр, ИНО и Коминтерн не согласовывают своей деятельности, подкапывают друг под друга и т. д. Совещание, в котором приняли участие И. А. Пятницкий, Я. Берзин, А. Логинов, приняло решение вынести работу разведок из посольств, сократить работу спецслужб через местные компартии и прибегать к ней только с согласия местных ЦК или руководства Коминтерна. Было решено, что в случае, если члены компартии переходят на работу в разведку, то они обязаны предварительно выйти из рядов своей компартии. Было принято также решение, что список таких людей будет составляться в единственном экземпляре и храниться у И. А. Пятницкого.[177] Характерно, однако, что данное совещание решило не прерывать полностью сотрудничество компартий с разведкой, так как «товарищ Берзин указывал, что невозможно обойтись без квартир и адресов местных товарищей».[178]
В связи с обострившейся международной обстановкой, ухудшением дипломатических отношений с рядом стран и раскрытием некоторых совестких резидентов, по инициативе Политбюро ЦК ВКП(б) был принят ряд мер, которые усложнили условия работы уполномоченных ИККИ. Им было запрещено использовать в качестве «крыши» советские официальные представительства за рубежом. «Обязать ИККИ, ОГПУ и Разведупр в целях конспирации принять меры к тому, чтобы товарищи, посылаемые этими организациями за границу по линии НКИД и НКТорга, в своей официальной работе не выделялись из общей массы сотрудников полпредств и торгпредств, — говорилось в Постановлении Политбюро ЦК от 5 мая 1927 г. — Вместе с тем обязать НКИД обеспечить соответствующие условия для выполнения возложенных на этих товарищей специальных поручений от вышестоящих организаций».
«Совершенно выделить из состава полпредств и торгпредств представительства ИНО ГПУ, Разведупра, Коминтерна, Профинтерна, МОПРа… Проверить состав представительств ИНО ГПУ, Разведупра, Коминтерна… Привести в порядок финансовые операции Госбанка по обслуживанию революционного движения в других странах с точки зрения максимальной конспирации», — говорилось в Постановлении Политбюро ЦК от 28 мая 1927 г.[179]
Как правило, по данным советского дипломата Г. Беседовского, распределение должностей в посольствах СССР за рубежом происходило по такой схеме: представитель ЧК — ОГПУ обычно получал должность второго секретаря, представитель военной разведки — военного атташе, а представитель Коминтерна — референта бюро печати.[180] Хотя бывали и исключения из этого правила.
28 апреля 1928 г. по докладу И. Сталина «О Коминтерне и Советской власти» было принято решение, где говорилось, что «для того, чтобы не дать врагам лишнего повода утверждать о переплетении Сов[етской] власти с Коминтерном, снять доклад т. Рыкова об СССР на VI конгрессе… тт. Бухарину и Пятницкому разработать вопрос о выдаче денег секциям Коминтерна не из Москвы и не через русских, а из Берлина (Запбюро) и Иркутска (Востбюро), обязательно через иностранных товарищей».[181]
За время с 1928 по 1935 г. в работе ОМС произошли значительные изменения. В конце 1929 г. был создан секретно-инструкторский подотдел. Он находился в подчинении заведующего ОМСом, непосредственное руководство им было возложено на заместителя заведующего отделом С. А. Сиротинского.
Шире развернул работу пункт связи ОМСа в Шанхае — крупнейший в Азии, стремившийся наладить контакты с революционными организациями Китая, Кореи, Японии и других стран. Шанхайский пункт занимался получением и отправкой почты, зашифровкой и расшифровкой шифротелеграмм (в связи с усложнением работы после налетов на наши представительства в 1927 г. представитель ОМСа в Шанхае предлагал Пятницкому усилить конспирацию, «чтобы каждая телеграмма имела собственный ключ, так как в наших условиях неудобно хранить телеграммы»[182]), распространением коммунистической литературы, финансовыми операциями, в том числе передачей денег из Москвы руководителям компартий, приемом и отправкой работников ИККИ и обеспечением их квартирами, включая явочные, отправкой китайских студентов в Международную ленинскую школу, Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) и другие специальные учебные заведения СССР. Связь с представителем ОМСа в Шанхае предлагалось осуществлять следующим образом: приезжий должен был сначала остановиться в отеле «Палас», «Плаца» или «Барлингтон Отеле», затем по телефону 188-24 в течение дня позвонить и справиться о каком-нибудь товаре, но только у Хабера (А. Е. Альбрехта. — В. У.) и, между прочим, должен сказать, что он от Мишеля из Парижа или что-либо вроде этого. Запрещалось приезжим прямо идти на квартиру агента ОМСа или на его «предприятие».[183]
Пункт связи ОМСа в Шанхае действовал через подставные экспортно-импортные фирмы. Так, в 1928 г. это была «Метрополитен Трейдинг К». «У нас здесь имеется довольно солидное предприятие, — писал агент ОМСа Альбрехт Пятницкому, имея в виду данную фирму, — которое мы используем для получения средств и некоторых материалов».[184]
Основной костяк работников азиатских пунктов связи составляли европейцы, за которыми полиция устанавливала слежку (к примеру, в Китае работали американцы Юджин Деннис,[185] Эрл Браудер (Джордж Морис), Гаррисон Джордж, Филипп Аронберг, Джим Долсон, Стив Нелсон, супруги Маргарет Унжюс и Чарльз Крумбей, Паскаль Косгрейв, Марион Эмерсон и др.).[186] Предпочтение отдавалось западным европейцам. «Присылайте сюда (в Шанхай. — В. У.) только людей, которые могут сойти за европейцев (немцев, французов, англичан и т. д.), — просил агент ОМСа в Шанхае, — но ни в коем случае «чехов, болгар, югославян» и т. д.».[187] Причем предлагалось их соответствующим образом проинструктировать, чтобы они держались «подальше от наших «соседей»,[188] под которыми имелись в виду сотрудники ИНО ОГПУ и IV управления Штаба РККА.
Нередко это были недостаточно подготовленные в профессиональном отношении люди, плохо знакомые с особенностями местных условий жизни, обычаями и традициями данного народа, что послужило причиной ряда крупных провалов и арестов работников пунктов связи ОМСа в Шанхае, Харбине, Ханькоу, Сингапуре.[189]
Между Коминтерном и Наркоминделом часто возникали противоречия и вспыхивали стычки из-за вмешательства во внешнеполитические дела сотрудников Коминтерна. В документах от своих сотрудников глава Наркоминдела Г. В. Чичерин часто видел доказательства «отрыва коминтерновской политики от общей линии внешней политики»[190] Советской России. В одном из писем Чичерин 6 августа 1921 г. писал, что «Отдел внешних сношений жалуется на деятельность Туркбюро Коминтерна, которое безответственным образом вмешивалось во внешнюю политику и рассылало агентов в соседние страны, причиняя вред их деятельностью нашим международным отношениям».[191]
