В это мгновение Глэдис живо припомнила, что точно так же он стоял у балюстрады террасы. Она перевела взгляд на его руки. В тот вечер они скользили по ее спине, зарывались в волосы, этими руками Джозеф прижимал ее к себе…

Глэдис с трудом заставила себя вернуться к разговору.

– В банке «Обри Кроунер» не принято, чтобы служащие являлись в работу в джинсах и футболках, загромождая вдобавок хозяйственными сумками лифты для посетителей, – сухо проговорил Джозеф.

– Может, банк запрещает своим служащим дышать без его разрешения? – сердито поинтересовалась Глэдис, защищаясь единственным известным ей способом. Она понимала, что Джозеф прав, но не могла заставить себя безропотно выслушивать его замечания. Кроме того, в утреннем инциденте была виновата не только она. – Смею напомнить, что я попала в лифт для посетителей только потому, что служебный оказался неисправен, а в сумках находились материалы, необходимые для оформления столовой твоего банка. Что касается одежды, я не понимаю, какое значение имеет то, в чем я работаю. Надеюсь, ты не ожидаешь, что я буду выкладывать мозаичное панно в строгом деловом костюме?

– Нет, но надеюсь, что, находясь в банке, ты будешь демонстрировать наилучшие манеры, – спокойно заметил Джозеф. – Если я узнаю, что ты и впредь позволишь себе разговаривать с кем-либо в том же тоне, каким беседовала со мной в лифте, тебе придется тут же покинуть банк. Я успел узнать у служащих, что ты можешь быть очень милой, когда захочешь. Впрочем, мне и самому известно, какой нежной ты бываешь, если хорошо постараешься, – улыбнулся он, переводя взгляд на губы Глэдис.

В ту же секунду она вскочила со стула, заливаясь краской смущения при мысли о том, что Джозеф сейчас вспоминает об их единственном поцелуе.

– Ты еще на свадьбе Берты знал, что я буду работать в твоем банке? – сдавленно спросила она.

– Нет, ведь ты была такой неприступной! Кроме того, ты еще в Венеции дала понять, что я тебя совершенно не интересую. Я узнал, что мои директора заключили с тобой контракт, когда в воскресенье принялся разбирать некоторые бумаги, касающиеся текущих дел банка.

– Я тоже понятия не имела, что ты банкир, – обронила Глэдис. – Рэндал сказал мне только, что ты получил огромное наследство.

– Совершенно верно. Все деньги моей матери вложены в акции этого банка. Будучи последней из семейства Кроунеров, она являлась владелицей банка «Обри Кроунер». Затем банк перешел ко мне и я стал его главой. Это сделало меня крайне непопулярным среди моих директоров, но я не собираюсь отказываться от своего положения ради их спокойствия! И если ты желаешь, чтобы тебе платили за выполненную работу, постарайся подчиняться моим правилам. А сейчас подойди сюда и сядь. Давай обсудим план твоих действий.

Глэдис упрямо подняла подбородок.

– Я сама решаю, как мне вести дела! – заявила она, но все же подошла к стулу и села.

– Ошибаешься, – произнес Джозеф, занимая место за своим столом. – Это мой банк, и ты работаешь на меня. Если ты заинтересована в заказе, тебе придется смириться с тем, что здесь решения принимаю я. Покажи мне эскизы столовой.

– Совет директоров утвердил их вместе с эскизами конференц-зала. Неужели ты собираешься что-то менять?

– Нет, – холодно ответил он, – но я хочу быть в курсе того, что происходит в банке «Обри Кроунер», начиная с холла и заканчивая столовой. Это означает, что, если ты вздумаешь разговаривать с кем-либо непочтительно, я сразу обо всем узнаю!

– Мне платят за работу дизайнера, а не за салонные разговоры со служащими и посетителями, – заметила Глэдис. – Если тебе не понравилось, как я оформила конференц-зал, найди другого специалиста!

Джозеф вздохнул.

– Тебе и в самом деле еще многому нужно учиться. Неужели ты готова отказаться от хороших денег ради собственного упрямства?

Она действительно была близка к этому, но, вспомнив о Мелинде и о своем обещании выслать денег на летний лагерь для мальчиков, стиснула зубы.

– Нет, я не откажусь от заказа, но только потому, что мне нужны деньги. Хотя я никак не ожидала, что придется лебезить перед главой банка!

– Ты что же, хочешь, чтобы твоя вежливость оплачивалась отдельно?

– Это было бы очень кстати, – сказала Глэдис, игнорируя насмешку и глядя прямо в глаза Джозефу. – Сколько ты можешь предложить? – Еще не успев договорить, она пожалела о своих словах.

– Сие зависит от того, насколько далеко будет простираться твоя любезность, – тихо произнес он, и Глэдис вдруг бросило в жар.

Когда же я научусь вначале думать, а затем говорить? – спросила она себя, устремляя взгляд в пол.

– Если наш разговор окончен, я, пожалуй, вернусь к работе.

– Разумеется, – согласился Джозеф, поднимаясь со стула вслед за Глэдис. – Кстати, возможно, ты ищешь… – Он вынул из стола резной гребень, который был в волосах Глэдис в день свадьбы Берты, положил его на стол и придвинул к ней. – Думаю, он тебе еще пригодится.

Глэдис взяла гребень с опаской, словно что-то горячее.

– Откуда он у тебя? – спросила она, заранее догадываясь, каким будет ответ.

– Ты оставила гребень на террасе. Он выпал из твоих волос, когда ты… отвлеклась.

– Иными словами, когда ты целовал меня? – с вызовом уточнила Глэдис, чувствуя, что в ней закипает привычная злость. Наступил момент истины, и сейчас не было нужды притворяться.

Джозеф с удивлением взглянул на нее.

– Насколько я помню, это ты меня целовала.

– Только потому, что ты меня спровоцировал!

– Как это было приятно! – мечтательно улыбнулся он и, приблизившись к Глэдис, осторожно вытер цементную пыль с ее щеки. – Подобный поступок действительно можно отметить премией.

Она отодвинулась, взволнованная близостью Джозефа и своей реакцией на его прикосновение. Каждая клеточка ее тела внезапно затрепетала, и ей стало трудно дышать.

– Временами я нуждаюсь в деньгах, но не до такой степени! – хрипло сказала она. – Если ты имеешь в виду любезность такого рода, можешь сам оформлять свою столовую! – Резко повернувшись, Глэдис вышла из кабинета, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Не веря своим глазам, Мэнди смотрела вслед удаляющейся Глэдис. Впрочем, очень скоро удивление секретарши сменилось сочувствием – человек, вызвавший гнев шефа, недолго задержится в банке.

Немного поостыв, Глэдис тоже решила, что в скором времени Мертон прикажет своим директорам разорвать с ней контракт.

Но ни в этот, ни в следующий день никто ее не тревожил, и она успокоилась. Очевидно, Джозеф все же не принимает меня всерьез, размышляла она. В этом не было ничего удивительного, но Глэдис задело то обстоятельство, что Джозеф не дал себе труда прийти и попытаться отговорить ее от решения покинуть банк. У нее даже возникала мысль самой обратиться к кому-нибудь из директоров с предложением о расторжении контракта, только чтобы показать Мертону, на что она способна. Но, подсчитав свои сбережения, она пришла к выводу, что не может позволить себе отказаться от сотрудничества с банком «Обри Кроунер».

В течение следующих двух недель она редко видела Джозефа. Впервые появившись в столовой через пять дней после приезда, он подошел к стене, внимательно осмотрел ту часть мозаичного панно, которую Глэдис успела выложить, и пригласил ее за общий стол.

– Только переоденься, пожалуйста, – тихо добавил Джозеф.

Неужели он мог подумать, что я сяду за стол в рабочей одежде? – негодующе подумала Глэдис, но тут же взяла себя в руки. Это был первый разговор с тех пор, как они с Джозефом повздорили в его кабинете. Ей не очень хотелось обедать с директорами банка, но она постеснялась спорить с Мертоном на виду у всех и вежливо поблагодарила за приглашение.

С тех пор Глэдис изредка видела Джозефа за столом, но он всегда был поглощен обсуждением дел с кем-либо из директоров и почти не обращал внимания на нее. Она убеждала себя, что должна радоваться этому обстоятельству, но чувствовала в подобном безразличии что-то унизительное.