— Возьмите хотя бы Гагру, — подхватывает Вячеслав Андреевич, — там проживало 20 процентов русских, 20 процентов армян, абхазов же всего 4 процента — это многонациональная страна. Но, когда там были войска Госсовета Грузии, они не щадили никого. И сейчас в Сухуми русских, армян заставляют собирать после боевых действий трупы, выгоняют из квартир, нет ни воды, ни газа, ни электричества, все прекрасные южные деревья вырублены на дрова. Люди на грани истощения. А грузинская сторона — по неизвестной нам причине — разрешает мирным гражданам покидать Сухуми только при условии выписки из города. Вчера мы эвакуировали оттуда на вертолете человек двадцать, многодетные семьи. Одну семью — интернациональную, он — таджик, она — украинка, девять детей у них, мы отправили в Москву к родственникам. Я беседовал с родителями, говорил: сейчас в Москве тяжело, оставайтесь здесь, руководство Абхазии вам предоставит жилье. Они только в голос плачут: «Ни за что, мы слишком боимся грузин». Так что дай Бог, чтобы все это было остановлено и тут вся надежда на мудрость наших политиков.

По мнению офицеров полка, главная проблема абхазских вооруженных сил — отсутствие опытных военных руководителей. Большая часть командиров — это бывшие начальники цехов, председатели колхозов, учителя — люди авторитетные, но не обладающие собственно военными знаниями. Конечно, в ходе войны появляются «самородки», такие, как Мушни Хварцкия. Ученый-археолог, с начала войны он провел немало отличных военных операций, стал одним из организаторов партизанского движения в оккупированном Очамчирском районе — и погиб как раз в день назначения его командующим этой военной группировкой.

— Взятие Гагры, — объясняет полковник Зайцев, — было осуществлено за счет героизма, а не военного искусства — абхазы шли открыто, в лоб, многие в буквальном смысле с голыми руками. Кроме того, грузинский десант не организовал оборону города — только на основной дороге стояли надолбы и пулеметные точки, а вокруг можно было спокойно обойти. Но неудачное наступление на Сухуми 15–16 марта показало, что на одном энтузиазме войны не выиграешь. Пока не наладится система военной подготовки, абхазам не приходится рассчитывать на серьезные успехи. Больной вопрос, как всегда бывает в народном ополчении — дисциплина, во многих подразделениях она поддерживается только благодаря авторитету командира.

— Еще осенью прошлого года в Нальчике мне приходилось слышать: если Россия отдаст Абхазию на произвол судьбы, это стимулирует центробежные процессы в северокавказских республиках.

— Я полностью с этим согласен. Россия просто обязана представлять интересы малого народа здесь, в Абхазии: добиться решения проблемы путем переговоров, но непременно с участием абхазской стороны, а не так, как было до сих пор — без главных заинтересованных лиц. Нам не положено оценивать действия своего руководства, мы люди военные. Но на наш взгляд, вопрос о прекращении уничтожения малого абхазского народа ставится недостаточно жестко. Вместе с тем, бесспорно, что политика России способствует установлению стабильности в регионе.

Офицеры 345 полка уверены, что когда-нибудь абхазы и грузины будут жить мирно — время затягивает раны:

— Была же у нас война с фашистами, а сейчас с Германией неплохие отношения. Главное — не убить в человеке доброе, человеческое.

Абхазия стала христианской страной одной из первых в Европе: Благую весть ей принесли Святые Апостолы Андрей Первозванный и Симон Кананит. Но официальной датой принятия христианства считается IV век: в 325 году епископ Пицундский Стратофил принимал участие в Никейском Вселенском Соборе, авторитетном собрании церковных иерархов.

До сегодняшних дней абхазы сберегли множество уникальных памятников православной архитектуры, самые древние датируются II и III веками. Руслан Барцыц, заместитель начальника топографической службы фронта, в мирной жизни — археолог, директор Пицундского историко-архитектурного заповедника «Великий Питиунт», рассказал, что перед войной самые интересные памятники изучали представители ЮНЕСКО с целью внести их в список Всемирного культурного наследия: «После войны мы продолжим эту работу, вот только сумеем ли спасти сами памятники… В Новом Афоне стоит прекрасный Храм IX века, воздвигнутый на месте гибели Апостола Симона Кананита. Но недавно — в конце цивилизованного двадцатого века! — он был серьезно поврежден „Градом“».

Абхазы возмущаются:

— Каждый день по Афону бьют, а ведь знают, что в монастыре нет солдат — только жители и госпиталь. За это Бог их покарает!

— Конечно, вот только Он почему-то не тех все время карает…

Впрочем, мне рассказали пример справедливой кары: митрополит Давид Сухумский — очень известный человек, почетный гражданин нескольких американских городов — один из первых заявил о своей готовности идти воевать добровольцем за территориальную целостность Грузии. Через два дня энтузиаст скончался от инфаркта.

«Грузинские источники» упорно твердят: абхазы — мусульмане. Ведь так удобно внушать невежественному мировому сообществу: мол, грузины-христиане сражаются с исламской угрозой, передовым отрядом международного терроризма. Еще заманчивей объяснить порыв северокавказских добровольцев пресловутым «исламским фактором». Огорчительней всего, что этот бессовестный расчет оправдывается: и в Москве, и в Нью-Йорке невежд достаточно, многие верят.

На самом деле абхазов-мусульман от силы процентов двадцать — потомки насильно обращенных во времена турецкого завоевания, в XVII–XVIII веках. Впрочем, и это не мусульмане, а одно название, достаточно сказать, что на территории Абхазии нет ни единой мечети. Только летом девяносто третьего в Гудауте, по просьбе северокавказских добровольцев-мусульман, выделили им под молитвенный дом помещение Дома культуры.

Трудно понять, почему в последние годы в мире повелось определять уровень цивилизованности народа временем принятия им христианства. По крайней мере, абхазский приоритет в этом вопросе довольно болезненная вещь для грузин, вера которых вообще отличается некоторой декоративностью и демонстративностью. Руслан Барцыц, смеясь, рассказал еще довоенную историю — один из сторожей его заповедника, дабы не ударить в грязь лицом, торжественно объявил: «Пусть вы христиане и с четвертого века, зато мы, грузины, — христиане с пятого века до нашей эры!».

Но самое главное: все абхазы — и православные, и мусульмане — сохранили в душе уголок и для родной, местной веры. Невероятно, но обитатели этой седой земли сумели сберечь до наших дней действующие древние святилища, уникальные праздники и самобытные традиции. А главное, несмотря на такое многоцветье, в Абхазии царит удивительная по нынешним временам, поистине античная веротерпимость.

Впрочем, «терпимость» — неточное слово, скорее это глубокое уважение к Вере ближнего, готовность признать и воспринять все святое и лучшее. На православную Пасху нас пригласили в абхазский дом, где за праздничным столом сидели родственники и соседи: русские, абхазы, армяне, еврей, грузинка и украинка. Так повелось испокон веков — древнее предание гласит, что старший из абхазских языческих Богов, Анцва, узнав о пришествии Иисуса Христа, решил: «Что ж, достойный Бог, добро пожаловать к нам в семью, братом будет».

В Абхазии досадуют, когда события, начавшиеся 14 августа прошлого года, называют «грузино-абхазским конфликтом»: «Какой конфликт, если это самая настоящая война!». Председатель Комиссии по делам военнопленных и защите прав гражданского населения республики, мой августовский боевой товарищ Беслан Кобахия объясняет, что дело не в «несолидности» определения: придание происходящим событиям статуса войны повлечет за собой и признание пленных солдат обеих армий военнопленными, что сделает возможным официальное применение международных гуманитарных конвенций. Пока же все договоренности держатся, как говорится, на честном слове.