– Дорогая Валерия Артуровна, с вами все в порядке? – заботливо спросила я, поворачиваясь к насквозь промокшей хозяйке. – И как вы только упали в бассейн!

– Ты меня толкнула, – сварливо пробормотала Лера.

Я изобразила на лице совершеннейшее непонимание и принялась горячо уверять Леру, что она споткнулась и полетела в воду по собственному недосмотру. Тем временем Эдик накинул на плечи дрожавшей Леры свой пиджак, и романистка тотчас забыла обо мне, расплывшись в улыбке.

– Вы – мой герой, – произнесла она. Я едва не заскрежетала зубами: оказывается, моя выходка только сблизила Леру и Эдика! И он тоже хорош: кто бы мог подумать, что репортер – такой галантный рыцарь и что он бросится за дамой в бассейн.

Послышались дикие вопли, и я увидела, как несколько гостей в полной амуниции полетели в воду. Они последовали примеру Леры и решили немного поплавать! Скоро в бассейне плескалось не меньше двадцати человек в вечерних нарядах.

Гордо подняв голову, мадам Свентицкая удалилась в дом, сопровождаемая журналистом Эдиком. Я с видом побитой собаки поплелась за ними. Похоже, мой план не сработал: вместо всеобщего посмешища Лера стала законодательницей моды на вечеринке голливудского режиссера.

Через час, когда купание подошло к концу, а Лера пообсохла, я услышала дикий крик и устремилась из галереи, где рассматривала восковую нежить, в зал для приемов. А там увидела хозяина, державшего в руке нечто, напоминавшее большую стеклянную банку с каким-то большим овощем внутри. На мраморном полу валялась цветная обертка – значит, в руках режиссера один из подарков.

– Господи, что это такое? – слышались изумленные и испуганные голоса.

Я заметила приближающегося Эдика, который наконец оставил мадам Свентиц-кую. Вслед за тем раздался звон – режиссер выронил банку, которую держал в руках, и она, упав, разбилась.

То, что я приняла за крупный корнеплод, в действительности было... челове-ческой головой! Кожа зеленовато-бледного оттенка, мутные глаза, слипшиеся волосы, вывалившийся изо рта сиреневый язык.

Мне сделалось плохо, и я отвернулась. Получилось так (я этого не хотела, но втайне мечтала именно об этом!), что я уткнулась в грудь Эдику.

– Не стоит волноваться, наверняка сейчас выяснится, что кто-то неумно пошутил, – заявил журналист бодрым тоном, однако создавалось впечатление, что он и сам не верит в то, что говорит.

– Боже, да это человеческая голова! – завопило сразу несколько голосов.

И вслед за этим мадам Свентицкая грохнулась в обморок. Эдик оставил меня и бросился поднимать несчастную с пола. Судя по тому, что она слишком уж медленно и чересчур картинно оседала, сознания она не теряла, а только решила натуралистично изобразить смятение своих чувств.

Что-то звякнуло у меня под ногой. Я нагнулась и увидела небольшой черный мокрый диск. Вероятно, он вылетел из банки, в которой находилась заспиртованная человеческая голова. Я машинально подняла его и увидела странный знак:

Какое-то странное чувство мелькнуло у меня, мне показалось, что я что-то вспомнила. Однако всеобщая паника не позволила мне сосредоточиться.

Полиция прибыла чрезвычайно быстро – наверное, в Голливуде привыкли к постоянным неожиданностям на виллах богатых и знаменитых. Место происшествия (то есть зал для приемов, на полу которого лежала человеческая голова) тотчас огородили желтыми лентами, а несколько полицейских принялись опрашивать всех, кто находился на вечеринке.

Когда настала очередь мадам Свентицкой, мне пришлось выступить в роли ее переводчицы. Я заверила офицера полиции, что нам ничего не известно и к убийству мы не имеем ни малейшего отношения.

– Речь ведь идет об убийстве? – спросила я.

Тот предпочел не отвечать на мой вопрос, однако я и так понимала, что вряд ли некто решил расстаться с головой по собственному желанию. Не исключено, разумеется, что произошедшее – глупая и безвкусная шутка. Может, один из приятелей или, наоборот, недоброжелателей режиссера прислал ему в подарок голову, похищенную из морга.

Мадам Свентицкая очень правдоподобно изображала тяжелобольную, постоянно жалуясь на то, что у нее страшно болит голова. Подобная песня была мне очень хорошо знакома и не производила на меня должного эффекта. А вот Эдик попался и тотчас вызвался сопроводить нас обратно в отель.

Пришлось долго ждать: на виллу понаехали многочисленные полицейские чины и даже представители ФБР. Наконец нам было дозволено отправляться по домам – к тому времени часы показывали около половины третьего ночи.

Мы втроем оказались в «Майбахе», и как только захлопнулась дверь и машина тронулась с места, Эдик воскликнул:

– Я знаю, кому принадлежит эта голова!

Я в страхе посмотрела на журналиста, а он поспешил успокоить мадам Свен-тицкую и меня:

– Нет, к убийству я не причастен. Тем более что оно произошло семьдесят лет назад. Вы помните историю Джека Тейлора по прозвищу Зодиак?

– Он вроде бы отрезал жертвам головы... – неуверенно начала я.

Валерия Артуровна, больно ущипнув меня, гаркнула:

– Марина, будь любезна и переводи все, что говорит Эд! Я тоже хочу быть в курсе дела!

Журналист продолжил:

– Я уже поведал о своем предположении полицейскому, который меня опрашивал, однако он заявил, что такого просто не может быть. Так вот, «Зодиак», которым, по всеобщему мнению являлся Джек Тейлор, совершил в 1938 – 1939 годах шесть злодейских убийств. Жертвами стали в числе прочих и голливудские знаменитости тех лет. Так, одна из убитых им женщин – а он лишил жизни двух мужчин и четырех дам – была Аврора Демарко, молодая актриса, которой все предрекали небывалый успех и известность.

Я воскликнула:

– Теперь я вспомнила, где видела этот странный знак! Эд, у вас найдется блокнот?

Мадам Свентицкая злобно уставилась на меня, уловив, что я тоже называю молодого журналиста Эдом.

– Мой, к сожалению, промок, – ответил тот с обезоруживающей простотой.

Тогда, покопавшись в сумочке, я выудила лист бумаги, ручку и нарисовала тот значок, который обнаружила на черном диске, вылетевшем из сосуда с отрезанной головой.

– Вам известно, что это такое? – спросила я журналиста.

Как жаль, что нас разделяла мадам Свентицкая! На мгновение мне представилось – мы в автомобиле одни, красавец Эдик нежно целует меня, а затем белый шикарный лимузин увозит нас в неведомую райскую даль. На таких сюжетах и специализируется моя хозяйка Лера Свентицкая.

– Астрологический знак Овна! – выпалила увлекавшаяся астрологией великая писательница детективов.

Я перевела Эдику фразу, и он, хлопнув себя по лбу, в волнении воскликнул:

– Так и есть! Знак в самом деле похож на схематичное изображение рогов.

– А вы, помнится, говорили, что актриса... Аврора...

– Аврора Демарко, – подсказал Эдик, и я почувствовала, что мы можем составить прелестный тандем. Вот если бы только мадам Свентицкая не путалась постоянно под ногами!

– Та самая Аврора Демарко была убита... – протянула я и запнулась.

– Была убита за двое суток до своего дня рождения, который приходился на 23 марта 1939 года, – добавил с лучезарной улыбкой Эдик.

Я тотчас подхватила:

– Вы говорите, 23 марта? А солнце находится в астрологическом знаке Овна в период с... с... Одну минуту!

Покопавшись, я вытащила глянцевый журнал, быстро пролистала его и наткнулась на то, что искала. Так и есть, не только в российских, но и в американских изданиях печатают всякую астрологическую чушь. Лера ей верит, а я – нет. Она, кстати, объясняет мое неверие тем, что я – «упертая, бодливая Козерожица» (ее слова!) – ведь меня угораздило родиться в середине января, а Козероги очень упрямы, их никаким Макаром не заставить принять противоположную точку зрения. Ну, не то чтобы я совсем не верила в астрологию... Гороскопы я регулярно читаю, просто не придаю им столь гипертофированного значения, считаю забавной, но псевдонаучной ерундой, в то время как Лера на них попросту помешана.