Если это и груда развалин, то, безусловно, весьма внушительная груда, думала она, глядя из окна кареты на то, к чему они подъезжали. Дядя Сайрус предупреждал, что там все разрушилось и даже думать не стоит о том, чтобы жить в этом месте. Но это принадлежало ей. Единственная сколь либо реальная ценность, принадлежавшая ей за всю жизнь. Ее владение, ее дом. Ее замок. Замок Роско – со всеми его башнями, зубцами и массивными серыми стенами, увитыми плющом. Ее, хотя до настоящего момента она в глаза его не видела. Как и барона Селдорна, ее деда по материнской линии

Он был великолепен, ее новый дом. Но было в нем и нечто зловещее. Он казался скорее крепостью, чем домом. Ей, молодой леди двадцати лет отроду, среднего роста и хрупкого телосложения, казалось, что замок, громоздящийся на возвышенности и абрисом выделяющийся на фоне темнеющего вечернего неба, производит несколько подавляющее впечатление.

В течение долгих лет ее дед жил здесь один, с тех пор как отрекся от единственной дочери, неблагоразумным браком навлекшей на себя его вечный гнев и тайно сбежавшей, когда он не дал своего согласия. Деревья в парке почти превратились в лес и подступили к самому подножию возвышенности вокруг замка, оставив совсем мало места для лужаек, садов и всего того, что могло бы сделать его похожим на благоустроенный дом. Неподалеку шумело море. Бесплодная, лишенная растительности земля за замком спускалась вниз к морю и скалам. Дядя Сайрус так все это и описывал. Однажды он был здесь со своим братом, полным решимости добиться руки дочери барона.

— Впечатляет, не правда ли? – спросил один из ее спутников. – Не так уж часто случается, чтобы женщина оказалась наследницей такой собственности, мисс Борленд.

— Причем, очень молодая женщина, — заметила другая спутница.

Дафна Борленд оторвалась от созерцания приближающегося замка и посмотрела на душеприказчика ее деда, худощавого и сурового мистера Сесила Твидсмьюира, и на его сестру, столь же худощавую и суровую, мисс Джемайму Твидсмьюир, назначенную ее сопровождающей во время поездки и компаньонкой на первые недели проживания в новом доме.

До ее брака.

— Но с условием, — спокойно сказала она.

— Безусловно, весьма несложным для исполнения, — ответил мистер Твидсмьюир. – Большинство молодых особ с ограниченными средствами, намеревавшихся стать гувернанткой, подумали бы, что неожиданно стала явью их мечта оказаться богатой наследницей с замком в качестве дома

— И графом в качестве мужа, — поджав губы, сказала мисс Твидсмьюир, заканчивая мысль брата. – Вдобавок, молодым человеком, моя дорогая мисс Борланд, про которого известно, что он красив, как Адонис.

— И богатым настолько, что вы, с вашим новоприобретенным наследством, покажетесь нищей, — добавил мистер Твидсмьюир.

Да, это было мечтой, ставшей явью, думала Дафна, пока карета взбиралась по крутому подъему к массивной стрельчатой каменной арке, которая должна была вести во внутренний двор. Она предположила, что когда-то давно у основания замка был ров.

Это была сбывшаяся мечта. Большинство из своих двадцати лет она прожила с дядей. Её отец умер в долговой тюрьме, когда она была младенцем, тремя годами позже скончалась и матушка. Дядя и тетя были добры к ней, но небогаты и с целым выводком собственных детей, которых нужно было обеспечивать. После того, как Дафна отклонила два предложения, оба от фермеров-арендаторов, одного из которых нашла тупым, а другого омерзительным, она решила пойти работать. Она уже нанялась гувернанткой и через три дня должна была покинуть дядин дом, когда в дверях появился мистер Твидсмьюир

Он пояснил, что кроме Дафны, известно только об одном пережившем ее дедушку родственнике, очень дальнем и тоже женщине. И к тому же, как полагают, она живет в Америке. Барон завещал все внучке, поскольку по существующему порядку наследования перед ней никого нет. Но с условием. В течение двух месяцев со дня вступления в наследство она должна дать согласие на брак с графом Эвереттом, владельцем Эверетт Парка, что в восьми милях от замка Роско. А по истечении трех месяцев должна быть проведена церемония бракосочетания.

— Но что, если граф Эверетт не пожелает на мне жениться? – спросила ошеломленная Дафна.

Оказалось, что граф, как и прежде его отец, хотел купить замок Роско со всеми землями. Но жестокая и застарелая вражда между двумя семействами сделала переговоры весьма затруднительными. На смертном одре барон, наконец, согласился, что его собственность может перейти во владение графа, если в течение трех месяцев со дня его смерти тот женится на внучке барона.

Если кто-либо из них откажется от брака, продолжал объяснять мистер Твидсмьюир, наследником будет та самая родственница, что живет в Америке.

Похоже, этого соглашения не избежать, даже если один из них окажется неприятен другому.

Итак, думала Дафна, выбираясь из кареты и с нетерпеливым любопытством оглядывая большой внутренний двор, все это будет принадлежать ей очень недолго. Если она откажется выйти замуж за графа или он не захочет жениться на ней, через три месяца ей снова придется искать место гувернантки. Если она выйдет за него, — но как она может выйти за совершенно незнакомого человека, даже если он богат как Крез и красив как Адонис, — то все это будет принадлежать ему.

Приняв руку, предложенную мистером Твидсмьюиром, и входя в большой зал, она решила, что ее дедушка, вдобавок ко всем прочим его недостаткам, был любителем подразнить.

***

Госпожа Бромли, домоправительница, приветствовавшая их в большом зале, совсем не соответствовала окружающей обстановке, подумала Дафна. Она была пухленькой, приятной и улыбчивой. Казалось, правильнее было бы поменять их с мисс Твидсмьюир местами. Мисс Твидсмьюир, тонкая как тростинка, с сильно затянутыми темными волосами и в черном платье, – они с братом носили траур в память о бароне, хотя Дафна отказалась надеть черное для человека, которого никогда не знала, и который всегда отказывался признавать ее, — будет больше отвечать образу зловещей домоправительницы этого типично средневекового замка.

Это впечатление усилилось, когда госпожа Бромли повела всех наверх, к их спальням, и шла впереди с высоко поднятой свечой. Дафна подумала, что даже если бы сейчас не было пяти часов и снаружи не темнело так быстро, то свеча все равно была бы нужна. Окна, проделанные с одной стороны длинного каменного коридора, были маленькими и узкими.

Если бы вместо уютной пухленькой Бромли впереди шла мисс Твидсмьюир, отбрасывая на стены длинную узкую тень, можно было бы подумать, что в темных укромных углах скрываются призраки. Кроме того, это время года для них было самым подходящим. Кончался октябрь. Дафна улыбнулась, забавляясь полетом своей фантазии.

Госпожа Бромли наконец остановилась и открыла тяжелую дубовую дверь в комнату, которая, как она объявила, будет спальней мисс Борленд. Но, прежде чем пройти внутрь, Дафна на мгновение задержалась. Мисс Твидсмьюир, тихая как тень, остановилась у нее за спиной. Дафна, нахмурясь, смотрела на глухую каменную стену в конце коридора. Никто не мог ожидать глухой стены в конце коридора замка. Все проходы куда-нибудь вели. Здесь должна быть округлая дверь в башню, подумала она прежде, чем поймала себя на этой мысли, и не сдержала улыбку. Округлая дверь? В башню? Какой причудливой мыслью забавлялась она теперь? Она покачала головой.

— Я вижу, в вашей спальне разожжен огонь. Может, мы войдем в комнату, моя дорогая мисс Борленд?— с надеждой промолвила мисс Твидсмьюир.

В коридоре, действительно, холодно и промозгло, подумала Дафна, повернувшись к своей комнате и только сейчас обнаружив, что тепло от огня едва достигает двери. В замках, с их толстыми каменными стенами, всегда было холодно, даже летом. Она порадовалась, что все ещё была одета в теплый зимний плащ.