— Нина. Его бывшая подружка, итальянка... Пойдем отсюда, пока они нас не увидели, — решительно заявила Эугения, схватив ключи от машины Гвидо и сунув их Корделии. — Надеюсь, ты не станешь устраивать сцену ревности прямо здесь! — Она потянула подругу к выходу и шепнула: — Ну как, тебе приятно видеть, как твой жених проводит время с другой женщиной?

Девушка растерянно заморгала, решив, что, должно быть, ослышалась.

— Извини... я не поняла.

— Хочешь знать, что Гвидо думает о тебе на самом деле? — ласково спросила Эугения. — Могу повторить то, что он сказал мне. Так вот, он считает тебя толстым и глупым золотым тельцом!

Корделия безмолвно уставилась на ту, которую до сих пор считала своей подругой.

— Твой дед и отец Гвидо договорились о вашей женитьбе еще до твоего приезда в Милан. Об этом знают все. — Эугения презрительно улыбнулась. — Без наследства ты ничто! Так что, если Гвидо захочется утешиться в объятиях более привлекательных женщин, кто его станет осуждать?

Потрясенная язвительностью человека, которому она безгранично доверяла, Корделия развернулась и побежала на автостоянку. Закрывшись в “феррари”, она разрыдалась. Слова Эугении поразили ее в самое сердце, а перед глазами неотступно стояла, сцена — Гвидо прижимает к себе женщину в десятки раз прекраснее ее самой.

Корделии хотелось пренебречь злобным выпадом так называемой подруги, но он подтверждал собственные страхи и подозрения.

Значит, Гвидо не только никогда не любил меня, с горечью думала девушка, но еще и обсуждал мою уродливую внешность со своей кузиной. Какой же я была слепой, глупой и доверчивой!

Девушка просидела в “феррари” уже не меньше двадцати минут, когда дверца со стороны водителя неожиданно открылась. Она замерла, ожидая увидеть Гвидо, но это оказался Умберто. Он забрался в машину, уселся на сиденье рядом с ней и заплетающимся языком пробормотал, обдавая ее запахом перегара:

— А вот и я. Ты всем мешаешь, Корделия. Зачем ты вообще приехала в Италию?

— Не твое дело! — бросила она, отворачиваясь.

Умберто засмеялся.

— Почему же не мое? Мой отец говорит, что его компания окажется не у дел, если Кастильоне и Доминциани объединят свои империи. Мы не сможем с ними конкурировать, потому что вместе они станут слишком сильным противником.

— Похоже, теперь этого не произойдет, — горестно прошептала Корделия.

Умберто откинулся на спинку сиденья, и некоторое время они молчали.

Вскоре к автомобилю подошла Эугения. На губах ее играла торжествующая улыбка.

— Вижу, все в сборе. Отгадайте, что я придумала!

— Убирайтесь... вы оба! — срывающимся голосом потребовала Корделия.

— Погоди, я еще не договорила. Так вот, можешь не переживать, у вас с Гвидо все образуется. Но на тот случай, если ты собираешься простить ему эту блондинку, я, пожалуй, расскажу своему кузену, что вы с его другом неплохо провели время в его машине!

— Извини, — вставил Умберто, — это, конечно, довольно мерзкая интрига, но ты поставила нас в безвыходное положение.

— Зачем тебе нужно говорить ему такие гадости?

Корделия пулей выскочила из машины, чтобы посмотреть Эугении прямо в лицо.

— Неужели ты настолько тупа, что не понимаешь? — Та понизила голос, чтобы их не услышал Умберто. — У меня с Гвидо зарождался роман, когда ты разлучила нас. Как ты думаешь, к кому он вернется, когда ты уедешь?

Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Корделии. Отвращение переполняло ее, и она мечтала только об одном — никого не видеть. Гвидо, Умберто, Эугения — все предали ее!

Молча развернувшись, девушка ушла со стоянки. Она понимала, что не может предстать перед дедом в таком состоянии, а потому отправилась в парк и остаток ночи в каком-то странном отупении просидела на скамейке.

К семи утра Корделия вернулась домой, на виллу, и обнаружила, что ее там дожидается не только дед, но и Гвидо. Она даже не удивилась этому, потому что, обессиленная, замкнулась в себе. Ее больше не волновала ложь Эугении, и, назло жениху и деду, она подтвердила, что была с Умберто. Ей хотелось, чтобы ее как можно скорее отправили в Нью-Йорк, домой, к маме...

Почувствовав, что ее мутит, Корделия очнулась от воспоминаний и обнаружила, что незаметно для себя выпила целых два бокала шампанского.

Идиотка! — обругала она себя. Кто же пьет спиртное на голодный желудок?! Ну почему, когда в моей жизни появляется Гвидо, я теряю голову и начинаю творить сплошные глупости? Ведь обычно я веду себя как спокойная, разумная и рассудительная женщина.

Голова у нее кружилась, пол качался под ногами.

Может, это от шампанского? — предположила девушка. Пошатываясь, она прошла в ванную, наполнила ее и погрузилась в воду, размышляя о признании Гвидо. Оказывается, десять лет назад он проводил из-за нее бессонные ночи... Неужели такая невзрачная женщина могла возбудить его? Чепуха!

Корделия слишком хорошо помнила, как он вел себя с ней, чтобы поверить в это, однако сегодня его желание обладать ею не вызывало сомнений. Если бы не это, она, возможно, не потеряла бы над собой контроль и не оказалась бы с ним в постели!

И все же Корделия не могла поверить, что действительно может увлечь мужчину, а тем более такого красивого, как Гвидо, потому что где-то в глубине ее подсознания продолжала жить твердая уверенность, что она толстая и некрасивая.

Теперь она презирала себя за то, что уступила своему желанию и отдалась человеку, который тут же заявил, что “просто выполняет условие сделки”? Слезы потекли по ее щекам.

Ну почему я так и не научилась разбираться в мужчинах? — мучилась Корделия. Как можно было быть такой дурой!

Десять лет она просидела с матерью, отказывая себе в личной жизни. Молодые люди ухаживали за ней, но ни с одним из них она не захотела встретиться еще раз. Теперь Корделия понимала, что это происходило потому, что она мысленно сравнивала всех их с Гвидо Доминциани. От горячей воды ей не стало легче, наоборот, головокружение только усилилось. С трудом выбравшись из ванны, она потянулась к полотенцу, но потеряла равновесие, упала. Жалобно вскрикнув, Корделия зарыдала от боли и жалости к себе.

— О Боже, что с тобой?! — вдруг раздался над ее ухом знакомый голос. — Не двигайся! — Гвидо склонился над ней и стал проверять, целы ли ее руки и ноги.

— Может, хватит? — буркнула она, не поднимая глаз.

— Ты могла покалечиться. Я зашел за тобой, чтобы отвести к столу, и услышал крик...

— Уходи! — простонала она, но он не слушал ее:

— Сейчас я устрою тебя здесь поудобнее и вызову врача.

Странно, почему у него такой взволнованный голос? — промелькнула в голове у Корделии неясная мысль.

— Не нужно! — упрямо заявила она, а затем уперлась ладонями в пол и встала на ноги.

Ушибленный бок болел не слишком сильно, но, когда Корделия открыла глаза, стены ванной закружились, а к горлу подступила тошнота.

— Ах, вот оно что, — с облегчением вздохнул Гвидо, догадавшись, что с ней происходит.

Он проводил ее до кровати и положил на лоб холодное мокрое полотенце, тихо приговаривая по-итальянски, — судя по интонации, что-то утешительное.

— Я просто пьяна, — заявила Корделия, гордо отвергая его сочувствие.

— Нет, — возразил Гвидо, — это морская болезнь. Сейчас я принесу лекарство, и тебе полегчает. Ты же еще ни разу не плавала на яхте.

— Кто тебе мешал брать меня с собой? — ворчливо спросила она.

— Джакомо, — спокойно ответил Гвидо. — Ведь его жена и старший, сын погибли в море, и он боялся за тебя. Мог ли я настаивать?

Оказывается, у некоторых его поступков есть объективные причины, удивленно подумала Корделия. За десять лет это еще ни разу не приходило ей в голову. Гвидо вышел из каюты и вскоре вернулся со стаканом воды и таблеткой. Она послушно выпила лекарство и откинулась на подушки.

В узких черных джинсах и бежевой футболке он казался моложе, но был не менее красив, чем обычно. Корделия отвернулась, но продолжала чувствовать на себе его взгляд. Ей было неприятно, что он видит ее в таком состоянии.