Но пока что этого не случилось. Через несколько дней состоялась вторая встреча, на сей раз на берегу реки Кабул, в миле от лагеря. Афганскую делегацию, в которой были представлены большинство ведущих племенных вождей, возглавлял сам Акбар. На этот раз Макнагтен выдвинул собственные предложения. «Принимая во внимание, — начал он зачитывать на фарси подготовленное заявление, — что недавние события со всей очевидностью показали, что продолжительное пребывание британской армии в Афганистане для поддержки шаха Шуджаха вызывает недовольство значительной части афганской нации, и принимая во внимание, что британское правительство не имело при отправке войск в эту страну никакой иной цели, кроме обеспечения целостности, блага и процветания Афганистана, мы не испытываем никакого желания оставаться, если наше присутствие противоречит указанным целям». Поэтому англичане готовы вывести все войска, если афганская сторона гарантирует их безопасный проход к границе. Шах Шуджах (с которым, похоже, не удосужились проконсультироваться) уступит свой трон и вернется вместе с англичанами в Индию. Самому Акбару следует сопровождать их до границы и быть лично ответственным за их безопасность, в то время как четыре британских офицера — но без семей — останутся в Кабуле в заложниках. После безопасного прибытия британского гарнизона в Индию Дост Мохаммед свободно выедет в Кабул, а британским офицерам будет позволено возвратиться домой. Наконец, несмотря на недавние события, выражалась надежда, что две нации останутся друзьями и при необходимости Афганистан может получить помощь от Британии, если не станет вступать в союз с другими государствами.

Теперь это уже выглядело не совсем капитуляцией. Макнагтен, интриган до мозга костей, затеял, как в прошлом, еще одну отчаянную азартную игру. Он узнал от Мохан Лала, что некоторые из влиятельных вождей втайне опасались возвращения Дост Мохаммеда, искусного и жесткого правителя, и фактически предпочитали на троне более слабого и послушного Шуджаха. И они не в пример Акбару не спешили увидеть, как уходят не скупящиеся на щедрые подношения англичане. Обсудив между собой предложения Макнагтена, афганцы, видимо, единодушно дали принципиальное согласие. Сразу же началась подготовка к эвакуации гарнизона и выполнению других частей соглашения, прежде чем зима сделает это невозможным. Но когда дело коснулось предстоящего неизбежного отъезда Шуджаха, то, как и ожидал Макнагтен, те, кто опасался возвращения Дост Мохаммеда, всерьез задумались. Макнагтен еще раз использовал Мохан Лала как посредника. Обещая щедрое вознаграждение, он попробовал углубить раскол между афганскими группировками. «…Если какая-то часть афганцев желает, чтобы наши войска остались в стране, — говорил он своему кашмирскому наперснику, — я буду вправе свободно нарушить обязательство ухода, уверяя, что сделал это в соответствии с пожеланиями афганского народа ».

В течение нескольких следующих дней неутомимый Мохан Лал предпринимал лихорадочные попытки разжечь соперничество среди афганских лидеров и настроить как можно больше вождей против Акбара. «Макнагтен, — написал Кайе, — знал, что никакого реального единства между афганцами нет, есть лишь временные союзы в интересах соответствующих группировок». И добавил: «Сложно свести в одно ясное и понятное целое все многочисленные схемы перемен и переустройства, которые в последнее время занимали внимание посланника… Он склонялся к сделке то с одной стороной, то с другой, нетерпеливо хватаясь за любую новую комбинацию, которая казалась более многообещающей, чем предыдущая». Но при этом ему не пришлось слишком долго ждать признаков того, что его стратегия сработала и что Акбар и его сторонники ощутили мощный нажим изнутри.

Вечером 22 декабря Акбар послал в лагерь к англичанам секретного эмиссара, чтобы передать Макнагтену совершенно новое предложение. Действительно, предложение можно было назвать потрясающим. Шаху Шуджаху дозволялось остаться на троне, при этом Акбар должен стать его визирем. Англичане остаются в Афганистане до весны, после чего уйдут как бы по собственной воле, таким образом спасая лицо. В то же время организатора убийства сэра Александра Бернса передадут англичанам для наказания. Взамен всего этого Акбар рассчитывал получить единовременно 300 000 фунтов и ренту в 40 000 фунтов плюс заверение в предоставлении британской помощи против его врагов.

Макнагтен решил, что Акбара принудили к такому компромиссу те партии, кого он при помощи Мохан Лала и обещаний английского золота уговорил предпочесть правление шаха Шуджаха. Макнагтен торжествовал. Он спас англичан от унижения, гарнизон от резни, Шуджаха от потери трона, а свою собственную карьеру от краха. Тайную встречу, на которой предполагалось заключить соглашение, назначили на следующее утро. Той ночью Макнагтен набросал примечания к меморандуму Элфинстона, в которых указывал, что ему удалось уладить дела с Акбаром так, что всем их неприятностям пришел конец.

На следующий день в сопровождении трех офицеров штаба Макнагтен отправился к месту назначенной встречи с Акбаром. Элфинстону, который спросил, не западня ли это, Макнагтен резко бросил: «Отстаньте от меня. Я в этом разбираюсь лучше вас». Впрочем, подобные же опасения высказывали и один из выбранных для его сопровождения офицеров и его собственная жена. Мохан Лал также предупреждал, что Акбару доверять не следует. Но Макнагтен, которого никто не мог обвинить в недостатке смелости, к ним не прислушался. «Предательство, — заявил он, — конечно же, возможно. Успех, однако, восстановит честь англичан, и это более чем стоит риска. Я предпочитаю позору тысячекратный смертельный риск».

Акбар со своей свитой ожидали их на заснеженном склоне у русла реки Кабул, в 600 ярдах от юго-восточного угла укреплений. «Мир вам!» — приветствовали афганцы подъехавших верхом англичан. Слуги расстелили на земле попоны, и после того, как обе стороны, оставаясь в седлах, приветствовали друг друга, Акбар предложил Макнагтену и его компаньонам спешиться. Один из офицеров, капитан Кеннет Маккензи, написал впоследствии: «Люди говорят о предчувствиях. Я предполагаю, что на меня влияло нечто свыше, так что я едва заставил себя сойти с коня. Но все-таки сделал это и был приглашен сесть возле сардаров». Когда все расселись и наступила тишина, Акбар с улыбкой повернулся к Макнагтену и спросил, принимает ли тот переданное прошлым вечером предложение. «Почему бы нет?» — ответил Макнагтен. Эта короткая реплика перечеркнула не только его собственную судьбу, но и судьбу всего английского гарнизона.

Не знал Макнагтен, что Акбару известно о его двуличности и что тот решил использовать это в своих целях. Он предупредил других вождей, что Макнагтен готов ими пренебречь и затевает тайный сговор за их спиной. И теперь даже те, кто, похоже, сомневался, услышали о предательстве англичанина своими собственными ушами из его собственных уст. На самом деле Акбар никогда не собирался позволить остаться в стране ни англичанам, ни Шуджаху. Его предложение было сделано исключительно для того, чтобы заманить в ловушку Макнагтена и восстановить преданность тех, кого тот стремился настроить против него. Он просто ответил на предательство предательством, и ответил вовсю.

Все еще ничего не подозревая, Макнагтен спросил, кто эти незнакомцы, присутствующие на переговорах. Акбар советовал ему не беспокоиться, поскольку все присутствующие посвящены в тайну. Едва произнеся это, Акбар, как свидетельствует капитан Маккензи, внезапно крикнул своим людям: «Begeer! Begeer!» (Взять! Схватить!) Маккензи и двое его сослуживцев вмиг оказались связанными, а сам Акбар вместе с другими вождями схватили Макнагтена. На лице Акбара, вспоминал Маккензи, было выражение «самой дьявольской свирепости». Пока Макнагтена волокли за холм, из поля зрения, Маккензи на миг увидел его лицо. «Оно было, — написал он позже, — полным ужаса и удивления ». Он также услышал, как Макнагтен кричал: «Az barae Khooda », что означает «Ради Бога». Впрочем, его больше беспокоила собственная судьба. Некоторые наиболее фанатичные афганцы требовали крови всех трех офицеров. Но Акбар приказал оставить их в живых. Их разоружили, держа под прицелом, усадили на коней троих афганцев и повезли позади них в седле. Так, ощущая горячее дыхание тех, кто все еще хотел их убить, они были увезены подальше от безопасных стен соседнего форта и брошены в сырую камеру. Еще хуже оказалась участь одного из них, капитана Тревора, который или упал, или по дороге освободился от своих пут и был безжалостно изрублен в снегу.