А затем, как приданое Софьи Палеолог, эти ценнейшие для тогдашней политики и идеологии документы были вывезены на Русь. И это было действительно ценнейшее приданное. Ибо оно имело реальную политическую силу.

Здесь они до поры не были востребованы, но когда Иван Грозный решил сломать византийскую модель государства, то они пригодились.

– А разве он ее хотел сломать? – спросил Алексей.

– Святослав, ну расскажи ты им все, что говорил на заседании философского клуба, сам! У меня уже в горле пересохло.

Княжна налила себе фужер белого вина и осушила его как стакан газировки.

– Пост принят, княжна. Но в полном объеме пересказывать не буду. Для вас ребята, в телеграфном стиле. Итак, Грозный строит в этом городе себе резиденцию. Церкви в ней арианские. Учреждает опричнину, штаб который оформлен как военно-духовный орден. Почти как у тамплиеров. Верхушка опричников одновременно и воины и монахи монастыря, где Грозный игумен.

Далее, Грозный делит страну на опричнину и земщину. Сейчас рассказывать не буду, но в опричнине были в основном области населенные чистым нордическим населением, а в земщине смешанным.

– А вот это новость даже для меня! – сказала Тамара. – Расскажите.

– Как-нибудь потом, при случае. Тем более, что мои партайгеноссен мне поверили на слово. Итак, в результате всего этого Грозный отказывается от трона, передав его некоему Симеону Бекбулатовичу, и остается по сути Великим Магистром ордена опричников.

Но еще до этого, еще в качестве царя, начинает политику в духе западных крестоносцев. Перестает заигрывать с татарами. Берет Казань, устраивает геноцид инородцев, после чего страну наполняет поток «сирот казанских». Насильно крестит татар. Объявляет мусульманство вне закона.

И, кстати, именно Грозный создает такую обстановку, когда становится возможными огромные колониальные захваты, осуществляемые по типично западным схемам. С привлечением, как бы мы теперь сказали, частных и неформальных структур. Ибо кто такие Строгановы? Кто такой Ермак? Индивидуалы, не мыслимые в византийской, до предела бюрократизированной, модели государства. Но вполне уместные в рамках гибкой политической модели с арианским орденом во главе. И это дает немедленные результаты. Именно при Грозном фактически присоединена. Сибирь. После него процесс колонизации идет гораздо менее интенсивно, можно даже сказать, лишь по инерции.

Да если проанализировать беспристрастно проект Строгановых и Ермака, то он вообще один к одному повторяет деятельность английской Ост-Индской компании на начальных этапах ее работы. Такого в России не было ни до, ни после Грозного!

При всем при том он ведет себя как европейский государь. Активно контактирует с Англией и Австрией. И желает присоединить Ливонию.

– Постойте, Святослав Михайлович, но война с Ливонией антизападная, – возразил Алексей.

– С чего ты взял? Вдумайся, Грозный воюет с Польшей и Швецией. А это отнюдь не лидеры западного мира. Но при этом дружит с Англией и Австрией – полноценными лидерами Запада. Двумя из четырех тогдашних западных сверхдержав. К ним тогда можно было отнести Англию, Францию, Австрию и Испанию. При этом он сердечно дружит с австрийским императором и желает породниться с Английской королевой. И вообще, намеревается в случае краха своей политики попросить убежища в Англии. В Англии, олицетворяющей западную идею наиболее последовательно! Англии, которая стала колыбелью нынешней западной цивилизации и родиной промышленной революции.

Вообще же параллелизмы политики Грозного и политики тогдашней Англии просто поразительны. Грозный громит Казань и Астрахань и открывает ворота для русской колониальной экспансии на восток и северо-восток. Которая осуществлялась при нем по схемам, аналогичным схемам деятельности не государственной, или, если угодно, полугосударственной, Ост-Индской компании. А «друг по переписке» Грозного, английская королева Елизавета I громит Испанию, и это тоже становится стартом для беспрецедентной активизации английского колониализма.

Да они, Грозный и Елизавета повторяют друг друга один в один!

Какой же он после этого антизападник? Он самый большой западник в нашей истории!

Кстати, очень интересная деталь. Многие недоумевают, почему такой результативный колонизатор, как Грозный, на обратил свои взоры на юг, на Причерноморье, Крым и Северный Кавказ. Ведь сил и средств, потраченных на Ливонскую войну, было бы достаточно для захвата названных территорий. Более того, именно это ему советовали многие его сторонники, потом оказавшиеся в опале. Но Грозный отправил их в опалу как раз за такие советы. Ибо был в корне не согласен с ними.

– А, кстати, действительно, почему он не двинулся на юг? – спросил Виталий.

– А потому, что завоевывая Сибирь, а перед этим расчищая туда путь, Грозный был намерен сделать Поволжье и Сибирь русскими. Русскими именно в этническом, а не только в государственном смысле. Для этого он проводит там политику геноцида и насильственной ассимиляции. И совершенно справедливо полагает, что не сможет сделать этого в Причерноморье, Крыму, и на Северном Кавказе.

А если не сможешь этого сделать, то зачем же тогда завоевывать эти земли? Ему нужна была белая орденская Русь. Он и свои-то области с сомнительным в расовом отношении населением вышвырнул в земщину.

– Так выходит, если бы политическая линия Грозного продолжалась, мы бы даже не пытались завоевать Крым и Кавказ? – спросил Алексей.

– Если бы не смогли устроить там полноценный геноцид, как в Казани, то, разумеется, нет. А Грозный понимал, что это очень трудно. В тех же горах всех чурок не переловишь. Поэтому, скорее всего, отгородились бы железным занавесом, и вся недолга. Кстати, Грозный именно так и делал. Он создавал так называемые засечные черты, засеки. Это средневековый аналог железного занавеса.

Так что если бы политика Грозного продолжилась, не имели бы мы нашего юга, но и чурок в Москве тоже не имели бы. Впрочем, Грозный и саму то Москву не жаловал. Большую ее часть он вышвырнул в земщину. И серьезно намеревался обосновать столицу здесь, в своей слободе. А если и этого будет недостаточно, то в Вологде. В одном из самых расово чистых мест Руси.

Кстати, и Ливонская война имела, помимо всего прочего, еще и биополитический аспект. Грозный активно переселял нордическое население Прибалтики и Белоруссии в северную половину Центральной России.

Кузнецов прервался.

– Ах, мальчики, вдумайтесь какое сладкое арийское название Белая Русь! Белая! Белая, как наша княжна Полоцкая, предки которой были истинными арийцами. И которых Грозный предусмотрительно переселил сюда, в свою столицу, чтобы мы могли восхищаться и вдохновляться такими женщинами.

Тамара тонко улыбнулась, а Мыльников промолчал, считая Кузнецова изрядно пьяным.

Между тем, профессор продолжал.

– А вы посмотрите на Малыша, пардон, на Лену. Это же типичная немка! Какой разрез этих голубых глаз! Как на женских портретах Лукаса Кранаха, которого уже вспоминали сегодня. Так и хочется назвать ее «майне кляйне».

Лена смущенно потупилась.

– Ладно, Михалыч, хватит разбирать внешность присутствующих дам, как экстерьер лошадей на ипподроме. Это становится неприличным, – вставил Мыльников.

– Умолкаю, умолкаю.

– Э, нет, профессор, – сказала Тамара, – тему Грозного вы уж доскажите. Я почти полночи проговорила, а теперь ваша очередь.

– Хорошо, продолжаю. Итак, церковь все это время молчит. Как в рот воды набрав. Нет, ошибаюсь. Один раз ему попробовали указать на его не православные взгляды. Но он ответил бесподобно: «Какая вера правая – один Бог знает. А нам о том судить не дано». После этого к нему с такими вопросами больше не обращались. А почему? Да потому, что он имеет возможность вообще взорвать к чертям все здание христианства! И византийского православия в первую очередь. Вот теми документами, что лежат у нас в сундуках.

– Святослав, хотя мы и одни, а ты уже изрядно под шафе, но не стоит все-таки так резко в отношении церкви, – сказал Мыльников.