* * *

В солидном конверте американского "Федерального экспресса" принесли домой билет в Лос-Анджелес. Дата вылета - 29 октября. Дата возвращения - 30 ноября. Странно. Звоню Инге. "На какой срок ты меня приглашаешь?" - "Как и договорились". "Но в билете..." - "А ты не вникай. Это маленькая французская компания, у нас с ней блат, здесь на месте за 50 долларов они тебе проставят любое число. Наша обычная практика. Все равно получается значительно дешевле, чем на "Дельте" или "TWA".

Ага, подумал я, мне прислали билет как бедному студенту. Чартерный рейс, самолет переполнен. Обидеться на Ингу? За что? За то, что у нее куцый бюджет и она экономит на спичках? Это в Системе не считают денег, хотя, точнее, смотря когда. А ты ищешь повода для обиды, чтоб отменить поездку. Почему? Нервничаешь, боишься, как тебя встретят в Городе Ангелов. Твой Ангел обещал не встречать. А вдруг она сама придет, первой, к тебе на лекцию? Послушать. На твоих лекциях, настоящих, для студентов, она еще ни разу не присутствовала. Козырную карту вытягиваешь. Ну, ради этого можешь через океан и на моторной лодке.

* * *

Ее Высочество выразило желание отвезти меня в аэропорт Орли. Я был польщен, тем более что испытывал за собой чувство вины. Прибавление семейства уже угадывалось невооруженным глазом, а я отваливаю за тридевять земель и, видимо, вернусь после родов. Правда, теперь всем верховодил Идеальный Вариант, но я же все-таки не сбоку припека... Давненько мы не были с ней наедине, поболтаем в машине. Я только настоял, чтоб она доставила меня не в аэропорт, а на площадь Данфер-Рошро, откуда уходит в Орли скоростное метро. И давай выедем пораньше: пятница, вечер, в городе пробки...

- Папа, с каких пор ты разбираешься в уличном движении? Я шофер, я знаю. Домчимся до Данфер-Рошро за пятнадцать минут.

Возражений моя дочь не допускает, тон у нее прокурорский. В кого бы это?

Действительно, поехали резво, дочь рассказывала смешные милые подробности о детях и о своей семейной жизни, от нее, от моего ребенка, исходило такое душевное тепло, что я млел и таял, как свечка. Пятнадцать минут нирваны! Потом мы прочно застряли на бульваре Распай. Машины бампер к бамперу, почти не двигались. С бешеной скоростью двигалась секундная стрелка на моих часах. Каким-то чудом, следуя за автобусом, игнорируя красные светофоры, заезжая колесами на тротуар, моя дочь сделала рывок, и мы попали на Данфер-Рошро. Пересечь площадь заняло бы минут сорок. Я вылез из машины, вытащил из багажника новый огромный чемодан, подарок дочери (пустой он весил тонну, а был набит под завязку), и в обход, по пешеходным дорожкам, поволок его к станции "воздушки".

В Орли на мой самолет, наверно, уже объявили посадку.

В вагоне "воздушки" я смотрел на циферблат и через окно вниз, на бесконечную реку желтых фар, медленно текущую по южной автостраде. Хороши бы мы были, если бы отправились в аэропорт на машине...

"Воздушка" - гениальное изобретение. Когда я выскочил на Западном Орли, до отлета оставалось двенадцать минут. Теоретически я еще успевал!

Опять бегом в вагон. Южное Орли. Широченные залы. Бегом к стойке проклятущей авиакомпании.

- Посадка на самолет закончена!

Что ж, не судьба. Вернусь к детям, позвоню Инге, извинюсь.

- Минуточку! - Девушка подымает трубку, говорит с пилотом и... регистрирует мой билет. Я ставлю чемодан на весы, он уплывает в багажное отделение.

- Бегите к пятому терминалу, вас ждут.

Иду быстрым шагом по длинному безлюдному коридору, похожему на резиновую кишку. Раз багаж взяли - без меня не улетят. Нигде не записано, чтоб пассажиры участвовали в спортивных соревнованиях. Такой кросс по пересеченной местности согнал бы с меня семь потов, да, к счастью, я одет не по-парижски - в Париже холодный осенний дождик, - я одет в джинсовый костюм (подарок Дженни), предназначенный для климата Южной Калифорнии.

Не опоздал, удачно выбрал, что надеть... Слишком много счастья!

У открытого самолетного люка стоит стюардесса и... торопливо курит. Меня пронизывает страшная догадка.

- Разве нельзя курить в самолете?

- У нас не курят.

- Даже на американских международных рейсах разрешено!

- У нас свои правила.

- Почему в агентстве не предупредили?

- А вы спрашивали?

...Билет куплен в Калифорнии и не мной. Наверно, Инга послала в агентство кого-нибудь из студентов. Ему в голову не пришло, что уважаемый профессор курит. Хочу разорвать билет и швырнуть его в кукольное личико стюардессы. Какие сволочи французы! Пытаются перещеголять американцев в ихнем идиотизме!

- Скажите вашему руководству, что тем самым вы теряете клиентов. Первый и последний раз лечу вашей компанией.

Пожимает плечами.

Я зажигаю сигарету и лихорадочно затягиваюсь.

* * *

"Шеф отдал нам приказ лететь в Кейптаун". По приказу Системы я накрутил в общей сложности витков десять вокруг земного шара. На всех видах транспорта, включая почтовые дилижансы, парусники, поезда. Тихоходное средство по сравнению с авиацией. Но там можно было созерцать пейзажи. Впрочем, однообразие морского пространства или сыпучих песков тоже надоедает. Основные тяготы моей бывшей профессии связаны с ожиданием. Активные действия - употребим такой эвфемизм это все же экзотика. А так - ждешь. Ждешь конца путешествия, ждешь на явочной квартире, ждешь письма, курьера, звонка, нужного человека. Сидишь в гостинице или в собачей дыре, убиваешь время (а вы думали - кого?). Пьешь кофе, если он есть, и куришь, куришь, куришь.

В самолете, когда летишь куда-нибудь на противоположную точку глобуса, время останавливается. Как в тюрьме. Однако раньше самолеты ходили полупустыми. Устаешь от чтения, от сигарет, откинешь ручки кресел, ляжешь вдоль сидений, поспишь. В сидячем положении я спать не научился. Но тогда я легче переносил бессонницу.

Удивительно, до чего неприхотливая публика! Или сильно тренированная? С помощью каких инженерных генов выращивают нынешних пассажиров ночных рейсов? Их накормили ужином, показали фильм, затем погасили свет, и они дисциплинированно задрыхли в узких креслах, локтем к локтю, голова к голове... Мой персональный фонарик на потолке отбрасывает блеклый кружок. Читать трудно. Я стараюсь не смотреть на часы - и так знаю, что стрелки смазали клеем, даже секундная ворочается неохотно, словно во сне.

Мы взлетели в восемь вечера. Сейчас по-парижски четыре утра. А всего лететь тринадцать часов с хвостиком. Значит, в Лос-Анджелес прибудем к полуночи по местному времени. Но мой растянувшийся по океану и материкам день, боюсь, на этом не кончится. Инга предупредила, что к ней придут гости. Случайное совпадение? Подозреваю, она сначала потащит меня к себе. Продемонстрировать гостям свои особые отношения со знаменитостью. И гастролер-профессор обязан быть в форме, улыбаться, отпускать утонченные французские шуточки... Чума. Она забыла, сколько мне лет? Что я плохого ей сделал? Зачем она мне прислала такой билет? Никогда ей не прощу. Эх, покурить бы.

Простишь. Инга не виновата. И всегда тебе делала только хорошее. Ты сам жаждал, чтоб тебя принимали за молодого. Ou presque. И вот результат - будь добр соответствовать своей репутации. Проклятье! Одну сигарету! Представляю себе, в каком виде я выползу из самолета. Инга будет явно разочарована. Впрочем, говорят, у нее теперь юный бой-френд. Благодари небеса (они за стенкой, помахай им панибратски ладонью!), что тебя встречает Инга, а не Дженни.

Извиваясь ужом, чтоб не разбудить соседей, вылезаю из кресла. Иду к туалету. В салоне кроме моего горят еще три фонарика. Сонное царство. Даже стюардессы где-то закемарили. Воровато оглядываюсь и закуриваю. На подносе с пустыми пластмассовыми стаканчиками замечаю чинарик. Кто-то тоже не выдержал. Привет тебе, мой незнакомый товарищ - великомученик.

...В моей пестрой, длинной, запутанной биографии есть страница, которую я упорно не желаю вспоминать. Лубянка. Недаром о Лубянке я ничего не рассказывал Дженни. Там меня избивали. В прежних своих жизнях я получал ранения в боях, это другое дело, но меня никогда не били. На Лубянке били. Привязывали к спинке стула и молотили в кровь. Дикое, непереносимое унижение. Однако самой изощренной пыткой было, когда не давали папирос.