- Этим ты обязана Французской революции. - Улыбка сходит с королевского лица. Он пристально смотрит на Кристину: - Ты, наверное, даже не знаешь, что во Франции была революция. Аристократов вешали на фонарях. Революция уравняла в правах всех женщин. Благодаря ей красивые модистки становились герцогинями. Когда двенадцать лет тому назад Дезидерия приезжала в Стокгольм, ей представляли придворных дам: "Вашему Величеству, конечно, известно, что это дочери графа Сен-Ромэн?" "Да, мадам, - ответила Дезидерия. - Мне также известно, что я сама дочь марсельского торговца".

Кристина затаила дыхание. С ней говорили о королеве. Будет о чем посудачить в Женской академии.

- Будет о чем посудачить в Женской академии? - угадал ее мысли король. И Кристина внутренне сжалась. Она вообще боялась, когда король так на нее смотрел. Но король ободряюще улыбнулся: - Нормально, женщине язык заменяет ум. Я доволен, что ты посещаешь курсы при академии. Вон сколько у тебя появилось новых знакомств. Курсы - моя инициатива. Швеции нужны демократические преобразования. Ты заметно прогрессируешь. И нет ничего странного в том, что баронесса тобой заинтересовалась. Диса понимает, что времена меняются, она девочка сообразительная. Кстати, ее муж получил важный пост в Тронхейме, и баронесса уезжает в Норвегию.

Кристина с трудом вникала в королевскую речь. И не потому, что король говорил с акцентом (к акценту она привыкла), а потому, что половины слов не понимала. "Ты прогрессируешь" - это хорошо или плохо? Зато про баронессу она все поняла сразу, вернее, не поняла, - смысл сказанного к ней придет потом почувствовала. Место фаворитки свободно! И Кристина опустилась перед королем на колени и преданно глядя ему в глаза, прошептала:

- Мой повелитель, хочу французскую любовь...

Поздно ночью Кристина возвращалась в дом Олафссона; она знала и кто правит лошадьми (адъютант короля, который танцевал с ней в ратуше), и что на следующей неделе за ней приедут опять (место баронессы свободно?), и всю дорогу она вспоминала чудесный вечер и то наслаждение, которое она испытала, когда король грубо, по-военному, разложил ее на софе (точно так же, как тот ефрейтор, затащивший ее, шестнадцатилетнюю, на сеновал - первый мужчина), и как она долго занималась тем, что король называл "faire l'amour", и она, ничего уже не стесняясь, кричала и просила: "Еще, еще!" Король научил ее быть женщиной. А рука в левом кармане шубы поглаживала кошелечек с золотыми монетками. Тоже приятно. От Олафссона за всю жизнь столько не получишь. И Кристина вспомнила все, что говорил ей король в этот вечер, и лицо ее горело. "Смотри мне в глаза, ma belle". Придумали же французы пикантную любовь! И Кристина не оплошала, исполнила не хуже французских grande dame... И, наверно, не хуже, чем баронесса. "Диса - девочка сообразительная". Однако баронессу отправляют в Норвегию. Времена меняются. И красивые модистки...

Войдя в дом, Кристина зажгла свечу и сняла шубу... Да, нарядное шелковое платье безнадежно измято. Если Олафссон спросит... "Еще, еще, мой повелитель". Кристина поднялась в столовую. На столе пустые бутылки, на тарелках остатки еды. Ненавистный запах соленой рыбы. Если Олафссон спросит, она кинет на него презрительный взгляд и скажет: "Я была у короля".

Но из спальни доносился заливистый храп.

* * *

Башенные часы на дворцовой площади пробили... Сколько? Не считал. Знал, что поздний вечер. Надо обязательно закончить письмо к Дезидерии. "Почему ты не приезжаешь, моя радость?" Король отложил перо и зашагал по кабинету взад-вперед. Письмо к Дезире Клери требовало такта и дипломатии. Кажется, нет ничего проще объяснить: Швеция нуждается в стабильности, стабильность связана с укреплением монархии, королева должна жить в Стокгольме, династия - иметь продолжение, то есть их сын, наследный принц Оскар, должен жениться. Думает ли мать о его будущем? Если думает, почему не видно результатов? Почему Оскар застрял в Париже? На что уж Император мнил себя выше всех смертных, однако превосходно понимал приоритет интересов династии - предпочел Марию-Луизу Валевской, которую любил, отказался от Жозефины. Все просто и ясно, безукоризненная мужская логика!

...Беда в том, что женщины эту логику не воспринимали. Им подавай нечто сумасшедшее, нереальное. Мечтала же всерьез мадам де Сталь в 1813 году посадить Бернадота на французский трон, развести его, Бернадота, с Дезире, самой развестись с Рокка и стать французской королевой! Или, наоборот, сугубо земное, чувственное "еще, еще, мой повелитель..." Вот тогда они преданны и послушны.

Король с удовольствием припомнил вчерашние забавы. Как старалась Кристина! И это не было с ее стороны притворством, уж в таких вещах король разбирался. С Кристиной просто и весело. И Кристине ничего дополнительного от него не нужно (деньги, подарки - само собой разумеется, король платил всегда и всем), ей нужен был он, мужчина с гасконским темпераментом. Диса - другое дело. Она честолюбива, с характером. Она вела сложную игру, прикидывалась паинькой и попутно выясняла у простушки Кристины ("Баронесса мне покровительствует" дуреха, поверила!) подробности. Хотела знать, в чем различие ее, Дисы, свиданий в охотничьем домике и королевских развлечений с другими дамами. Обижалась, таилась и ждала. Ждала, когда король к ней привыкнет, когда она, молодая, красивая аристократка наберет огромную силу, чтоб ставить свои условия. Смышленая девочка. Король вовремя почуял опасность. Интересы династии превыше всего.

Почему же Дезидерия не приезжает?

Не простила ему мадам Рекамье? Глупости. Старые истории не в счет. Ведь пропустил он, маршал Бернадот, мимо ушей сплетни, что император изволил проявить благосклонность к своей бывшей невесте Дезире Клери. Императорская благосклонность, как и его, королевская? Император был благосклонен к Дезире, а он, король, к Дисе? Императорам и королям все дозволено? Нет. Решил момент прозрения, истины. Конечно, когда маршала, тяжело раненного в Польше, привезли в Париж, Дезире трогательно за ним ухаживала, пока он выздоравливал. Но он хорошо помнил то мгновение, тот первый миг... Он вынырнул из небытия. Открыл глаза. У постели сидит женщина. Лицо печальное, тревожное. Чужая женщина с незнакомым лицом. Она обрадовалась, увидев, что он открыл глаза. Улыбка сделала ее сразу очень привлекательной. И память, его память, словно проснувшись, услужливо подсказала: "Это твоя жена, Дезире Клери". И все как будто встало на место. Он, маршал Бернадот, князь Понте Корво. Где же мой маленький сын Оскар?

...Чужая женщина с незнакомым лицом.

Король подошел к столу и быстро начертал на листке недостающие фразы: "Ты сидела у моего изголовья, когда я, с простреленным горлом, в бессознательном состоянии, боролся со смертью. Благодаря твоей любви и заботе я смог выжить. Ты была со мной рядом в тяжелое время. Почему ты не хочешь разделить со мной счастливые дни?"

Вот так. Дезидерия по каким-то причинам демонстрирует ему, что ее не купишь, даже короной. Теперь ее просят совершить благодеяние. В этом случае можно принять во внимание и интересы династии. Женская логика.

* * *

Он не изменил королеве Дезидерии. Дезире Клери, ставшая королевой Дезидерией, сама по каким-то причинам предоставила ему полную свободу.

Видимо, сказывался гасконский темперамент Бернадота. Осенью 1806 года Бернадот, Мюрат и Сульт ворвались в Восточную Пруссию и гнали остатки прусских войск к Любеку. С особенным азартом действовал Бернадот. Император, которому докладывали об успехах его маршалов, заметил: "Это уже не война, это охота".

Охота... Король вошел в азарт. Женщины ему покорялись, как в ту осеннюю кампанию прусские города. Прусские гарнизоны в знак капитуляции поднимали белый флаг. Женщины, уткнувшись лицом в подушки на софе, задирали свои нижние белые юбки. Прусские полки маршал сметал лихим натиском. Женщины сдавались без боя. Король никогда и никого не принуждал. Во время дворцовых приемов, на королевских и городских праздниках король фиксировал очередную кандидатку. По ее глазам. Угадывал, какие страсти скрыты в этом хорошеньком, якобы флегматичном нордическом создании.