В азарте обмена ударами я готов был застрелиться. (Поправка. Обмена ударами не было. Начиная с аэропорта, Дженни тебе чистила репу, а ты лишь жалобно мычал. Выстрел был бы единственным твоим ответным ударом. О'кей, леди и джентльмены, поправка принята.) После визита к мистеру Литвинову я понял, что Дженни относится ко мне не так уж плохо (в том смысле, что бывает хуже), и моя игрушка мирно дремала на дне чемодана. Азарт прошел. И вообще, леди и джентльмены, честно говоря, человек в возрасте и с опытом знает, как излечиться (простите за термин) от любви к женщине. Самый быстрый способ - другая баба. Не мой вариант. Хорошо, существуют другие. Например, тренировка воображения. Если бы молодой Вертер целеустремленно и методично представлял себе какие-то скажем так, пуритански-гигиенические процессы, он бы не продырявил свою башку, а благополучно дотянул до чина тайного советника (подозреваю, что у прародителя молодого Вертера, самого герра Гете, воображение было отлично развито). Короче, избавиться от любви к женщине довольно легко. Сохранить любовь к женщине - вот что трудно.
Как старый кавалерист скажу: лошади красивы и грациозны во всех своих движениях, индивидуально и поэскадронно. Постройте женщин повзводно. Какое унылое будет зрелище. Группой женщины красивы только в кордебалете. Но туда такой отбор и там их так дрессируют! Женщины красивы лишь штучно, индивидуально, особенно в момент, когда решают идти (или не идти) с вами спать. А если у вас прошло эротическое желание? Золотой ореол женщины меркнет. Вы всегда с удовольствием сядете на лошадь, которую хоть раз оседлали. Совсем не очевидно, что вы с удовольствием вернетесь к женщине, с которой переспали. А если вернетесь, то причиной тому может быть не совпадение сексуального партнерства (термин Дженни) - нет, более прозаически: вкусный ужин, приятная беседа (или отсутствие слов - это скорее всего) или просто делать вам было нечего и никаких других вариантов вы не нашли. Анализируйте, сравнивайте физиологические, эстетические, моральные, психологические, ветеринарные факторы - вы ни к чему не придете, ничего не поймете, совсем запутаетесь. Тот случай, где сам черт ногу сломит.
И вдруг что-то щелкает в небесах, и вы влюблены. Отныне курносое личико, косые глаза, родинка на губах для вас образец совершенства. Все красотки мира в подметки не годятся вашей избраннице. Наступило чудо, о котором вот уже две тысячи (пять тысяч?) лет пишут писатели и поэты. Написали много. Со знанием предмета. Иногда в отчаянии спрашиваю: может, было бы лучше все это спокойно перечитывать, а не крутиться самому, как ужаленному, в эпицентре событий?
Вопрос теоретический. А практически я знаю, что надо как можно дольше сохранить это дивное состояние, ибо оно недолговечно. Только бы выдержать, не сдохнуть в круговороте.
В своей не самой короткой жизни мне всего три раза выпал небесный подарок. Я любил трех женщин: Жозефину, Дису, Дженни. Первая и последняя любовь из категории несчастных. Дису я любил по-королевски, то есть - хамски. Никаких страданий молодого Вертера, сплошные удовольствия. И понял, что люблю по-настоящему, когда увидел ее на ступеньках церкви в Тронхейме с младенцем на руках (моей дочерью?). Понимаешь, когда теряешь. Если бы Диса знала, сколько я про нее думал в рыбацком домике на берегу фиорда! Да, она считала себя обиженной, униженной, недооцененной. Зимой на берегу норвежского фиорда, заочно, сама того не ведая, она взяла реванш. Какое бы для Дисы было счастье, если бы в Стокгольме, а не после, я ее любил так же жертвенно, самозабвенно, мученически, как Жозефину и Дженни.
Счастье? Ставим знак вопроса. Ведь она говорила: "Я бы вас любила, король", а не "я бы вас любила, Карлуша". Может, счастье ей принесла (если принесла) именно королевская любовь, а не влюбленность скромного капитана Готара или пожилого профессора Сан-Джайста? И окажись она с графом Карлом Валленбергом в рыбацком домике, в полном уединении, в разгар полярной ночи, не взвыла бы она с тоски через пару недель? Она же скучала даже в Тронхейме, да, провинциальной дыре, тем не менее - столице.
Его Величество Карл Четырнадцатый собрал за своим "шведским столом", выражаясь современным языком, первую женскую сборную Швеции и Норвегии. Каждая красотка сама по себе была сокровищем, каждой можно было посвятить жизнь. Ну подарки, повышение их мужей в чине, имели место, однако это принималось как правило игры, не больше. Участницы "сборной" охотно, с радостью прислуживали за "шведским столом", интригуя, рвались к этому столу, отпихивая соперниц локтями. И Король это понимал и забавлялся с дамами, не задавая себе дурацких вопросов.
Королевская любовь. Этим все сказано.
В рыбацком домике на берегу фиорда граф Карл Валленберг подкладывал в печку дрова, часами глядел на огонь, сожалел (конечно, сожалел, признаемся честно) о потерянной короне, мучился сомнениями, пытаясь предугадать свою дальнейшую судьбу, но благодарил Бога за то, что ему была дарована любовь к Дисе, ибо это чувство одно заменяло (скажем точнее - компенсировало) утраченные почести и богатства.
Не заменяло. Не компенсировало. Все сложнее.
Десять лет в казарме казались капитану Готару самыми черными годами его жизни. Карл Валленберг вспоминал этот период как светлый и чистый, наполненный смыслом, то есть любовью к Жозефине. Жена прославленного генерала, супруга Первого консула, наконец, Императрица была абсолютно недоступна, но никто не мог запретить капитану Готару мечтать, и там тоже был джентльменский набор, полный сервис, только реквизит другой - ожидание не звонка, а письма, и сердце замирало, когда подъезжавшая сзади карета замедляла ход. Лишь выдуманная, нереальная романтическая любовь могла заменить, компенсировать утрату, гибель революционных идеалов. И почему-то капитан Готар был убежден, что обязательно встретит Жозефину, и она сделает его, скажем, начальником ее императорского эскорта (заходить далее воображение не осмеливалось), и он будет видеть ее ежедневно - предел мечтаний! Вру. Не предел. В этом случае фантазия перехлестывала все допустимые рамки... Предчувствия сбылись. Императрица его увидела! Чего никак не мог предполагать капитан Готар - что женщина, перед которой в своих розовых снах он падал ниц, публично, на глазах полкового начальства, залепит ему пощечину, и он, Готар, утрется, ибо в его положении от погон полковника не отказываются.
На этом любовь Готара к Жозефине кончилась. Резюме: она его облагодетельствовала, он ее разлюбил. Мораль?
В рыбацком домике на берегу фиорда Карл Валленберг понимал, что совершил благородный, прекрасный поступок, добровольно отказавшись от короны в пользу человека, который ее по праву заслужил. И гордился своим поступком. Но поступок - это жест, мгновение, а полярная ночь над фиордами бесконечна, и не так просто привыкнуть к своей новой роли (роли, кстати сказать, пока неопределенной), не просто после королевских покоев, привыкать к деревянным деревенским кроватям, ко всему, что с этим связано. И только иррациональная любовь к Дисе, уводила его от реальной действительности, помогала подняться над нею (над действительностью, не над Дисой), воспарить, уйти в философию, в медитацию, занятия Высокими Материями, с высоты которых земные богатства и почести - суета сует.
И изредка наезжая в Тронхейм за пенсионом, граф Карл Валленберг старательно избегал тех улиц, где мог увидеть Дису, ибо абстрактная любовь не должна была сталкиваться с реальной, и несправедливо было лишать Дису иллюзий, навеянных королевской любовью. Нельзя было мешать Дисе жить. Что не мешало самому графу пользоваться услугами фрекен Эльзы, а потом, в Амстердаме, услугами этой, как ее? - с пухлыми губами, румянами на щеках, еще она предпочитала длинные шелковые платья. Увы, я забываю имена.
Есть ли тут противоречия? Граф Карл Валленберг, имея за плечами биографию маршала Бернадота и кое-какие собственные подвиги, резонно полагал, что быть ангелом во плоти - не его амплуа. Однако в темноте полярной ночи он прозрел, понял, осознал, что любовь к женщине (просьба не путать с плотскими утехами!) это выход, скажем так, в четвертое измерение, где все существует иначе, чем в привычном для людей трехмерном пространстве.
