- С-с-котина! Так знай! Больше тебе Веру не увидеть! Никогда! А ей тебя! Живого! Будешь тут лежать! С этими! Пусть поглядит кто их привел! А то «Ах, Егор! Ах, Егор!», а он вот он! Предатель! Так что ты прав! Все закончилось! Понял?!

На последнем слове Егор инстинктивно упал на колени, и пуля прошла выше, не задев. Сразу перекатился вбок и дальше, дальше, уходя от света и пуль, с визгом рикошетящих от гранитного пола. Ударился о колонну, заполз за нее, встал.

Переждал ищущий луч и резко вперед, к следующей, обгоняя выстрел, и еще дальше, за колоннами, отрываясь от палящего на бегу Володи.

Тот понял его маневр и, прекратив стрелять, перебежал на другую сторону и понесся по путям, перехватывая.

Егор остановился, стараясь отдышаться - фонарик исчез в тоннеле, стало тихо. Перебежал на другую сторону, выглянул.

Не мог Володя так быстро до двери добраться. Подпрыгнул на месте, и сразу появился свет, ощупывающий рельсы. Луч, не найдя что искал, спрятался назад, в коробочку. Так они и стояли, пытаясь расслышать дыхание другого.

- Володь! - негромко позвал Егор. - Ну хватит уже. Ты же не такой.

Выстрел. И следом истеричный крик того:

- Да что ты знаешь обо мне?! Кто ты такой?! Откуда ты взялся?! Это мое! Мое! Все мои! Что захочу, то и сделаю, понял! Ты понял меня?!! - он уже почти визжал. - Никуда не пойдут!! Никуда!! Здесь!! Здесь подохнут!! Моими!! Понял! Здесь!!!

Еще выстрел, а затем послышались спотыкающиеся частые шаги, и, спрыгнув вниз, Егор увидел удаляющийся, убегающий скачущий свет и побежал.

Скрипнула дверь и стало темно. Он запомнил где, примерно. Нащупал кабели на стенах и пошел, считая шаги на всякий случай.

Здесь. Где-то должно быть близко. Вот.

Кабели изогнулись вверх, и рука ощупала проем и дверь. Взялся за ручку и, пригнувшись, чуть приоткрыл

- ничего. Резко рванул, шагнув в сторону.

Темень. Убежал.

Он метнулся туда, вперед и вдруг остановился и замер.

Внезапно он понял что все. Все.

Он побежден.

Он проиграл, хотя это совсем была не игра.

И что теперь этот сумасшедший натворит?

А он, Егор, ничего уже изменить не сможет.

Он не найдет дороги и ничего не изменит.

И что с таким грузом он никогда уже больше не будет собой. И что жить дальше, наверно, вообще не стоит.

Он клял себя и ругал, бессильно привалившись к стене.

И за суету, и за ненужные слова, и за то, что он, чистоплюй, не взял оружие, за все, за то, что вообще здесь появился.

Глухая смертная тоска навалилась на него в этой черноте, взяла за горло и решила, что уж этого то она не отпустит. Так сидел он, цепенея, и слушал, как все тише нехотя стучит сердце. Под ним обнаружилась бездна, и он в нее медленно падал, и падение было неизбежно и обязательно.

А потом.

Что- то случилось.

Что- то опять случилось. Это что-то, что не умеет не случаться.

И Егору вдруг полно и ясно открылось - какой он, в сущности, жалкий, ничтожный, жалеющий себя дурак.

И как он этой своей жалостью к себе и сомнением в себе может убить и погубить целый мир, всю вселенную.

И пока он не увлекся этим новым видом самобичевания, он встал, закрыл глаза и пошел. Пошел путем, которым ходил уже не один раз и который он знает.

Знает! Знает! Знает!!

Он шел. Поворачивал. Снова поворачивал. Поднимался. Спускался. Иногда ушибался и оступался, но шел. И внутри звенел, резонировал, нарастал уже почти оглушающий победный аккорд. Он пьянил своим могуществом и, одновременно, делал строже и внимательнее. Он пел о том, что победа уже состоялась, и что вот она вокруг - посмотри! Смотри и радуйся, и тебе, в сущности, не так уж много и нужно делать, а только лишь знать о ней, о победе, и жить с этим знанием.

Егор улыбался и шел, поворачивал, снова поворачивал, поднимался, спускался, иногда ушибался и оступался, но шел.

В глаза через веки ударил свет, и он, продолжая улыбаться, плавно изогнулся и укрылся от ударившей в стену из-за поворота пули.

- Черт! - выругались там.

Зазвучали удаляющиеся шаги, и он спокойно, как будто и не прекращая движения, отправился дальше.

И, наконец, он почувствовал что пришел и, сделав еще шаг и протянув вперед руку, коснулся двери.

Железная.

Надо же, смешно, кому-то понадобилось ставить здесь железную дверь. И кому-то понадобилось ее закрывать. Смешно. Егор прислонился рядом и стал равномерно стучать по двери кулаком. Надо было просто подождать. Все хорошо. Через некоторой время дверь открылась, и тусклый свет фонаря на стене открыл взволнованное лицо.

- Ты! - сказала Вера и разжала руки, в которых держала автомат.

Тот упал, такой нелепый. А Вера стояла, уронив руки, а потом качнулась и прижалась, обнимая за плечи, а Егор ткнулся носом в ее волосы и ему опять показалось, что он сейчас вспомнит что это за запах, и каким образом он связан с его жизнью.

Вера взяла его за руку, и они пошли внутрь.

Прошли через «приемную», вышли в коридор, прошли мимо раскрытой двери - там на полу возле нар сидел Володя с закрытыми глазами, девушки бинтовали ему разбитую голову, вокруг бродили растрепанные обитатели.

- Он хотел… - повернула голову Вера.

- Он поправится. - сказал Егор. - Ничего страшного. Сейчас же ночь, вдруг вспомнилось, дети спят. Ну пусть спят пока.

- Вер, а давай чаю попьем?… Ужасно хочется чаю попить. Сто лет не пил.

Егор сидел за столом, уронив голову на руки, и слушал как Вера шуршит своими широкими брюками, собирая чай, и как победный аккорд медленно растекается по телу, добираясь до самых кончиков, и становится просто жизнью.

Вера наконец села напротив, поставив горячие чашки и положил по кусочку рафинада перед. Егор взял сахар, хрустнул и, обжигаясь, отпил душистый отвар.

- Ну что? Как? - спросила она, глядя в глаза.

- Все хорошо… Дети проснутся и пойдем… Наверх…

- Я… Я давно не поднималась… Все боялась их оставить. И не только… Егор! - она запнулась. - Егор… Я… Не знаю… как жить.

Вера смотрела в стол.

Затем вскинула свои запавшие, болезненно блестящие, но все равно красивые глаза. Уперев локти в стол, сжала голову ладонями и вздыбила черные волосы над висками. Ее мучило, сильно мучило, и, как оказывается, не бедственное положение.

В глазах ее был вопрос, и вопрос этот адресовался не ему.

- Мы… Понимаешь… Мы же… хотели этого… Да. Давно еще… Собирались, говорили… Я и не помню кто первый придумал, не помню… Может я?… Что… Что все беды от взрослых, понимаешь? Все глупости… Вся эта… имитация жизни… Все на них валили. - усмехнулась. - Вот…

Сейчас она проговаривала то, что уже много раз говорила. Себе.

- Вот если бы по-другому… Вот если бы одни дети жили!… Они бы заново все построили. Не играли бы во все это… Никто бы их не заставлял, ничему не учил. Сами бы нащупали… Ведь они же ничего не знают, только и умеют что щупать… Это как потоп! Неважно как!… Неважно… Они пытались это понять, умирая, но не пытались понять другое - зачем? Может быть было слишком много таких просьб как наша? Так много, что на них ответили!… А сейчас… Дело в другом, ты посмотри что происходит! Сколько нас осталось? И все равно!… Все то же самое! Все грызутся за кусок и просто! Чтобы грызться!… Убивают друг друга и себя!… И если… им дадут возможность вырасти будет все то же самое!… Ну если нас еще убрать, пусть останутся меньше, десятилетки, пятилетки и что? Те, кто выживут все равно станут такими как мы, а мы станем такими как они! Это что-то в крови!… И я не знаю… Я ничего не знаю…