Довольный журналист потирал руки. Все-таки ему удалось достать одного из этих тупоголовых!

Не очень довольные зеваки расходились, поняв, что второго акта в мелкой жизненной трагедии не ожидается.

«Ничего, я еще доберусь до своей сенсации!» — ликовал в душе журналист…

У лейтенанта Экхарда сегодня были и другие дела, куда более важные, чем служение закону.

Внешне лейтенант был несколько похож на своего начальника — комиссара — почти такие же усики, круглое лицо, более чем плотная фигура, и в то же время все в нем выглядело более жестким. Он был круглее и толще — но разве шар нельзя отлить из металла? Широкое блиноподобное лицо было лишено ярких красок. Если бы его показывали по телевизору, у многих руки сами бы потянулись к ручке настройки.

Шел Экхард не торопясь. Разговор ему предстоял серьезный. Сам босс послал его на это дело: это случалось не впервые, когда кто-то из подчиненных начинал воображать о себе больше, чем следовало.

Пока он должен был только предупредить.

Пока.

Лишь Карл Гриссем мог подписать выскочке окончательный смертный приговор. Пока — только Карл Гриссем. Босс был стар, и Экхард серьезно подумывал о том, кто же займет его место. Расклад карт указывал на него самого. Экхард был внушителен и солиден. От него и сейчас зависело многое. И пусть большинство мелких поручений Карл сбрасывал на Джека Непьюра нельзя было всерьез рассматривать этого неуравновешенного шута в качестве претендента на должность главы синдиката. Похоже, Джек действительно зашел далеко — именно поэтому Экхард и получил сегодняшнее поручение.

Джек Непьюр не мог не прийти на эту встречу. Конечно, он мог что-то заподозрить, но был слишком глуп и бесстрашен, чтобы принять серьезные меры к самозащите.

Молочно-белый туман — известный похититель ярких красок — превратил лицо Экхарда в гипсовую маску. Подходящий вид для подобного поручения…

Джек вынырнул из тумана неожиданно, как мелкий воришка. На лице его застыла дурацкая клоунская улыбка — не случайно многие подозревали, что у него не все в порядке с психикой. Нет-нет да и прорывались у него странные высказывания или слишком экстравагантные и неуместные для человека его профессии поговорки. Да мало ли признаков сумасшествия можно найти у любого человека, если есть желание их поискать.

На этот раз Джек Непьюр был слишком не в себе: у него даже хватило наглости подойти к лейтенанту Экхарду и сунуть ему в руки мешочек с какой-то дрянью.

— Вот тебе завтрак, Экхард, — кривляясь, проговорил Джек.

— Ты еще бы передал это в открытом эфире! — зло огрызнулся лейтенант и раскрыл пакет. Белый порошок мог быть и наркотиком — но еще больше он напоминал мел, который Экхард в целях экономии ценного продукта подмешивал к в свое время героину. Впрочем, в пакете оказались и причитавшиеся лейтенанту деньги.

Шутка была плоской и грубой. Экхард нахмурился. Джек хохотнул.

— Заткнись, — процедил толстый гангстер-полицейский сквозь зубы.

— Полиция выходит сейчас на след одной из наших компаний… серьезно, проговорил Непьюр.

«И не исключено, что из-за тебя», — хотел закончить Экхард, но сдержался.

— Это мое дело, — снисходительно произнес он. — Если у тебя есть проблема, я ею займусь.

— Это не только моя проблема… И вообще, здесь я решаю, кому чем заняться.

Надо было видеть, какой важный вид принял Джек, произнося эту фразу. Можно было подумать, что перед Экхардом стоял не заурядный кривляка, а глава «Коза Ностры» или, на худой конец, американский президент.

— Что? — удивленно переспросил Экхард. Столь очевидного хамства он встретить не ожидал. «Джек совсем спятил!» — мелькнуло у него.

Джек стоял и усмехался. Он догадывался, о чем думает его коллега. Ну кто такой этот Экхард? Мелкий деляга, неплохой исполнитель — и только. Для того чтобы однажды встать во главе синдиката, требуются иные качества. Масштабность. Полет фантазии. Широкий размах. Разве под силу полет мысли куче жира?

Экхард внимательно изучал лицо Непьюра; выражение его рожи свидетельствовало о том, что лейтенант думал о коллеге что-то совсем нехорошее. Его возмущение перешло все допустимые пределы, и Экхарду попросту не хватало слов выразить его более или менее адекватно.

Наконец он собрался с мыслями и произнес медленно, с расстановкой:

— Я отчитываюсь только перед Гриссемом и не намерен делать то же самое перед первым попавшимся психом.

Заявление толстяка только позабавило Джека. Он слегка повернул голову в сторону и подмигнул доселе незаметному приятелю.

Давно уже Экхард не видел более дурацкой рожи. К одному комику прибавился второй — парочка клоунов из них получилась бы отличная.

Ну разве станет серьезный претендент в боссы якшаться с таким явным отребьем? Разве что в сточной канаве Джек мог подобрать себе этого дружка с идиотской ухмылкой и торчащими как пакля волосами. Хам, что с него возьмешь!

— Экхард, — не переставая ухмыляться заговорил Джек.

В этой подворотне он чувствовал себя хозяином. По мнению Экхарда, подворотня и была самым подходящим для него местом. — Тебе надо подумать о будущем!

«Так неужели он всерьез?» — вытаращился на Джокера лейтенант. Эта наглая фраза могла означать только одно…

— Ты хочешь сказать, — не веря своим ушам проговорил толстяк, — что когда-нибудь ты будешь у нас заправилой?

Джек продолжал улыбаться. Он смотрел на противника свысока.

Ну кто бы мог спокойно стерпеть наглость какого-то клоуна? Во всяком случае, не такой уважающий себя человек, как лейтенант Экхард. Всему есть предел!

Толстяк опустил руку в карман. Ничего, Гриссем поймет, когда узнает, при каких обстоятельствах все произошло — иногда события можно и поторопить. Вряд ли Карлу понравится такое хамство еще при его жизни — ишь расхрабрился клоун, забыл, что босс еще крепко сидит на своем месте! Торопится клоун, торопится, нечего сказать!

Спокойно и уверенно Экхард вытащил свой крупнокалиберный револьвер и направил его прямо в ухмыляющуюся рожу Непьюра.

Клубился туман — вечный свидетель всех происходящих в городе неприятных сцен.

Джек усмехался, как ни в чем не бывало. Похоже, он просто не понимал, что ждет его через секунду.

Выстрелить вот так, сразу, означало испортить все удовольствие от акта возмездия. Экхарду нравилось объяснять своим жертвам, почему и за что они отправляются в мир иной — без этого он чувствовал неудовлетворенность.

— У тебя нет будущего, Джек! — разжались толстые бледные губы. Для таких случаев у Экхарда была припасена особая манера говорить, производящая обычно на жертву очень сильное действие. Лишь клоун Джек был пока непробиваем своей дурацкой улыбкой. — Ты — настоящий псих, и Гриссем об этом знает.

Черный зрачок дула смотрел Непьюру в лоб. Неожиданно Джек хихикнул. Экхард невольно поднял глаза: за спиной клоуна стоял, целясь в сердце лейтенанту, второй придурок. Экхард мог выстрелить, но и приятель Джека не пропустил бы свой ход. Экхард явно проигрывал. Противников было двое, он один. Выстрели он в Джека, пуля второго придурка безнаказанно настигнет его. Переводить же пистолет на вторую мишень было рискованно — враг выстрелит прежде, чем лейтенант прицелится.

— Спроси себя, — ухмыляясь произнес Джек, — правильно ли ты поступаешь? — выражение его жестких прищуренных глаз могло напугать любого. Повинуясь гипнозу полусумасшедшего убийцы — назвать Джека по-другому было трудно — Экхард медленно опустил свой револьвер.

Что ж, проигрывать тоже надо с достоинством. Во всяком случае клоун не увидит на его лице страха…

Придурок подошел к Джеку и встал за его спиной.

На Экхарда смотрели две смеющиеся рожи.

— Вот видишь! — довольно прокомментировал Джокер добровольную капитуляцию противника. — И ты можешь принимать верные решения, когда постараешься…

«Ну что ж… Еще посмотрим, что на это скажет босс», — в отчаянье подумал Экхард.

Джек отпустил его живым — и это можно было считать на сегодня лишь небольшой победой. Значит, счет — не «один — ноль», а «один — некое дробное число». Да и рано судить об исходе схватки по первому раунду.