Лотти была очаровательна в светло-зеленом шелковом хеонг-сали, ее волосы были распущены, и в них был вплетен цветок.
Идти нам было недалеко, и когда мы проходили через ворота, я услышала звук гонга, и какой-то струнный инструмент издал первые аккорды оригинальной китайской музыки. Когда мы вошли в комнату, Чан Чолань поднялась с пуфа, чтобы приветствовать нас. Я вспомнила запах ее странно привлекательных духов.
Ее халат был бледно-лилового цвета с золотым шитьем, волосы были украшены драгоценными заколками, тончайший макияж оттенял ее лицо.
Адам подошел к ней, и она низко поклонилась. Затем они соединили руки и подняли их, не размыкая, два или три раза на уровень головы.
Адам произнес:
— Хаоч? Цинь-цинь.
— Цинь-цинь, — прошептала в ответ Чан Чолань. Затем она таким же способом поприветствовала меня.
Адам шел рядом с ней, когда она провожала нас из приемной в гостиную, где уже был накрыт круглый стол. На нем стояли китайские кубки, лежали китайские ножки и палочки из слоновой кости.
Чан Чолань и Адам разговаривали на кантонском диалекте, в котором Адам, видимо, был весьма силен. Он сел рядом с хозяйкой, а мы с Лотти заняли отведенные нам места.
Пришел слуга с подносом горячих салфеток. Мы бра — 1и их и протирали руки. Они приятно благоухали розовой «одой.
Затем принесли чай с лепестками жасмина. Это была прелюдия к еде. Чан Чолань сообщила, что она безмерно счастлива оттого, что мы выбрали время посетить ее.
Вскоре появилось большое блюдо с разделанными , цыплятами и уткой, и мы по очереди накладывали выбранные куски в свои тарелки. Адам положил несколько кусков Чан Чолань, заметив, что выбрал для нее лучшие куски. Так полагалось сделать, и Лотти проделала то же самое для меня.
Нам все время подносили благоухающие салфетки, и мы вытирали руки. Затем Чан Чолань поднялась. Адам подал ей руку, и она засеменила в соседнюю комнату, а мы за ней. Мы чинно расселись на удобные пуфы. Музыканты уже сидели на небольшом помосте в конце комнаты.
Раздался звук гонга, и появились танцоры. Редко потом мне удавалось увидеть танцоров, обладавших такой грацией, как те, что были в тот день в доме Чан Чолань.
Это был скорее небольшой балетный спектакль, временами довольно фривольный, временами очень серьезный. Он рассказывал о перипетиях судьбы молодых любовников. Все закончилось благополучно.
Мы искренне аплодировали исполнителям.
Чан Чолань поблагодарила их кивком головы.
— Перед тем, как вы уйдете, — обратилась она к нам, — я хочу, чтобы вы увидели усыпальницы.
Адам опять шел рядом с ней, когда мы двинулись через коридор, который был освещен светильниками, очень похожими на те, которые висели в моем доме. Мы прошли через дверь, декорированную парчой. Когда дверь открылась, нас опутал запах благовоний. Он исходил от тлеющих ароматных палочек. Пожилой мужчина с длинной бородой, в шелковом халате, доходящем до лодыжек, и с круглой шапкой на голове, кивнул нам и остался стоять на месте немного в стороне.
Воздух в комнате был спертый. Затем я увидела усыпальницу. Рядом возвышалась статуя Куан Цинь.
Богиня была вырезана из дерева и сидела на скалистом островке. Ее прекрасное доброжелательное лицо улыбалось нам.
Адам шепотом рассказал мне, что богиня хранит покой усыпальницы, а на стене изображены предки Чан Чолань.
Все предки в одеждах мандаринов были совершенно на одно лицо. Меня больше заинтересовали миниатюры, рассказывающие о жизни богини на земле. На одной из миниатюр она была принцессой, которую бил отец за отказ выйти замуж. На другой — служанкой в монастыре. Вся серия рассказывала о том, как измывался над ней ее злой и грешный отец, и заканчивалась восхождением девушки в рай. Когда отец заболел, она спустилась на землю, чтобы ухаживать за ним.
Обожаемая и прославляемая — она была богиней, к которой все обращались в нужде.
Было ясно, что эта комната с усыпальницей была посвящена богине Куан Цинь и предкам Чан Чолань. Меня очень удивило то, что она пригласила нас, нечестивых варваров, в столь святое место.
Мы совершили церемонию прощания с бесконечными поклонами и разговорами с ее стороны о том, что в этом жалком жилище она не смогла достойно принять нас, а ? нашей — что нам никогда не было так хорошо и приятно. Признаюсь, что это была довольно раздражающая церемония. Мне хотелось искренне поблагодарить ее за столь приятную, интересную и полезную встречу тут, в ее доме. Что я и сделала.
Пока мы шли к Дому тысячи светильников, Адам рассказал мне историю Чан Чолань. Еще ребенком она была выбрана в будущие фаворитки императора. Всего их была тысяча.
— Столько же, сколько у нас светильников в доме — Тысяча — это очень много, и некоторых из избранниц император никогда так и не увидел. Девушка, выбираемая на такую роль, должна быть из благородной семьи. Ее посылают во дворец, и там она проходит конкурс красоты, грации, умения себя вести. Отбор ведет, естественно, не император. Осуществляет все или его мать, или мажордом. Девочки попадают во дворец совсем малышками, но, как я уже сказал, далеко не все предстают перед глазами императора. Они ведут затворническую жизнь под охраной евнухов и надеются на счастливый случай. Этот случай для Чан Чолань так и не наступил. А она могла бы, я уверен, понравиться императору. Обычно успеха добиваются те, у кого есть влиятельные родственники при дворе. А вообще-то девочки ходят в школу, рисуют на шелке, вышивают и разговаривают между собой, обсуждая свои проблемы и то немногое, что они успели узнать об окружающем мире. Когда они подрастают до 18 лет, то имеют право покинуть дворец, и им подыскивают мужей. Чан Чолань досталась престарелому мандарину, который после свадьбы прожил год или чуть больше. С тех пор она стала свободной женщиной и может сама определять свою судьбу. Поскольку ее учили всем изящным наукам, она решила создать собственную школу и передавать свое умение отобранным ею девочкам. Она берет под крыло этих малышек. Одни учатся танцевать — мы их видели сегодня. Другим — если они совсем маленькие — перебинтовывают по моде ноги, растят их и готовят к замужеству. Она отбирает девочек и учит каждую тому, к чему та имеет больше всего склонностей. Чан Чолань стала поставщицей дорогих невест, своего рода брачным брокером. Это очень выгодный бизнес. Говорят, что она — одна из самых богатых женщин Гонконга.
— Мне показалось, что она проявила интерес к моей особе, — заметила я.
— Это так. Видимо, потому, что у вас репутация удачливой деловой женщины, причем в совсем другой сфере. Ей просто хочется познакомиться с кем-то, успешно ведущим дела на ее уровне. Она увидела, что жизнь поступила с вами похоже, хотя вы пришелец из совершенно иного мира.
Лежа в постели я видела, как раскачивается светильник, свисающий с потолка.
« Тысяча светильников, — подумалось мне. — Может быть, секрет этого дома спрятан в светильниках?»
Да, так и должно быть! Чем отличался этот дом от других, похожих? Тем, что в нем, как считалось, была тысяча светильников. Я оглядела комнату. Это было не самое большое помещение в доме. Но один огромный светильник свисал с потолка в центре комнаты, а меньшие по размеру были размещены через определенный интервал вдоль стен. Я насчитала двадцать штук.
Следующей была комната, где спал Джейсон. Там было пятнадцать светильников.
Я твердо сказала себе: секрет заключается в светильниках.
В тот день было очень много дел, и я забыла о светильниках. Но к вечеру все же вспомнила.
Я закончила обед и пила кофе, когда заглянул Адам. Время визита вызвало у меня удивление, но он объяснил, что ему очень хотелось поделиться радостью по случаю нового приобретения.
— Не могу дождаться момента, когда покажу эту вещь вам, — заявил он. — Я уверен, что это открытие. Что вы скажете на это?
— Это курильница, фимиама, — сказала я.
— Верно. Ну а к какой эпохе она принадлежит?
— Думаю, что первый-второй век до Рождества Христова. Видимо, династия Хань. Где вы нашли ее?
