Однако все аргументы отскакивали, как горох от стенки. Зуга решил подключить сестру. Войдя к ней в каюту, он сказал:

— Ты, похоже, имеешь на него влияние, сестренка. Неужели никак нельзя его отговорить?

— Капитан Кодрингтон хочет защитить свою честь, почему ты против?

— Ну… Он приятный малый, не хотелось бы, чтобы его продырявили.

— Иначе тебе будет непросто добраться до Келимане, так? — ехидно спросила Робин. — Истинно христианское милосердие.

Зуга пропустил обвинение мимо ушей.

— Сент‑Джон на спор всадит пулю в любой его глаз. Ты сама видела, как он стреляет.

— Я считаю, что долг капитана Кодрингтона — уничтожить это чудовище. Господь на стороне правого.

— Судя по моему опыту, он на стороне того, кто стреляет первым и попадает в цель, — фыркнул Зуга.

— Ты богохульствуешь. — Робин поджала губы.

— Твое упрямство заслуживает настоящего богохульства, — бросил Зуга в сердцах и выскочил из каюты.

Он хорошо знал сестру и догадывался, что напрасно теряет время.

За устьем реки Кей британские владения заканчивались, дальше простиралось дикое ничейное побережье, где жили племена, вытесненные неумолимым наступлением белого человека. Там орудовали шайки дезертиров и бандитов, изредка попадались бродячие охотники, путешественники, торговцы.

Даже буры‑переселенцы, которые продвигались в глубь страны в обход горного массива, отделявшего побережье от высоких равнин, обошли эти места стороной. Дальше к северу они повернули обратно, снова перевалили через горы и вышли на побережье, разгромив по дороге пограничные отряды зулусов. На плодородной прибрежной полосе буры жили до тех пор, пока в Порт‑Наталь не вошел флот Капской колонии, откуда они бежали в свое время, спасаясь от британского владычества. Переселенцы вновь погрузились в фургоны и, гоня перед собой скот, переправились через горную цепь, которую они назвали Драконовыми горами. Землю, отвоеванную мушкетным огнем у зулусского короля Дингаана, пришлось покинуть.

Таким образом, на участок побережья, разделявший Капскую колонию и Наталь, никто не претендовал, кроме диких племен, чьи воины сейчас смотрели, как «Черная шутка» мчится на всех парах на расстоянии полета стрелы.

Клинтон Кодрингтон отметил на карте точку возле устья реки там, где южная широта 31°38′ пересекает побережье. На карте значилось: «река Св. Иоанна». По‑видимому, название дал кто‑то из первых португальских мореплавателей, однако, как ни странно, оно совпадало с именем человека, на встречу с которым спешил корабль. Как только канонерка обогнула последний мыс, путешественники узнали место, описанное Сент‑Джоном.

Крутые, поросшие густым лесом холмы отвесной стеной вздымались по обе стороны широкой лагуны. В темной, почти черной, зелени стояли строем высокие стволы, увитые гирляндами лиан. В подзорную трубу видны были стайки серых мартышек и яркое оперение экзотических птиц, порхающих по верхушкам деревьев.

Река текла по глубокому скалистому ущелью, заполняла поросшую тростником лагуну и впадала в океан, перекатываясь через отмель между двумя белыми подушками песчаного пляжа. Отметая все сомнения, в кабельтове за первой линией бурунов, где вода из бледно‑зеленой становилась голубой, стоял на якоре «Гурон».

Клинтон Кодрингтон тщательно рассмотрел корабль и передал подзорную трубу Зуге. Пока тот вглядывался в силуэт высокого клипера, Клинтон тихо спросил:

— Будете моим секундантом?

Зуга с удивлением опустил трубу.

— Я думал, вы попросите кого‑то из своих офицеров.

— Не могу, — покачал головой Клинтон. — Если узнает Кемп, их карьера будет запятнана.

— Значит, моя карьера вас не беспокоит, — язвительно усмехнулся Зуга.

— Вы находитесь в длительном отпуске и прямого приказа, как я и мои подчиненные, не получали.

Баллантайн задумался. В армии к дуэлям относились не так серьезно, как на флоте, во всяком случае, в уставе не было специальных запретов, а встреча с Сент‑Джоном давала возможность сорвать нелепую затею, которая серьезно угрожала экспедиции.

— Ну что ж, я согласен, — коротко кивнул Зуга.

— Премного благодарен, сэр.

— Надеюсь, когда все кончится, вы останетесь так же благодарны, — сухо произнес майор. — Пожалуй, отправлюсь на «Гурон» прямо сейчас. Через час стемнеет…

Типпу поймал конец, брошенный с вельбота. Зуга, подобрав плащ, перескочил на трап через полосу бурлящей зеленой воды и поспешно взобрался на палубу, прежде чем очередная волна успела намочить его сапоги.

Мунго Сент‑Джон ждал у грот‑мачты с отчужденным видом, но едва Зуга приблизился и протянул руку, отбросил холодность и улыбнулся в ответ.

Майор вздохнул:

— Черт возьми, Мунго, неужели мы не сможем покончить с этой ерундой?

— Легко, Зуга. Пусть ваш друг принесет извинения, и дело улажено.

— Он просто дурак, — покачал головой Зуга. — Зачем идти на такой риск?

— Лично я риска не вижу, — пожал плечами Сент‑Джон, — но позвольте вам напомнить, что он назвал меня трусом.

— Значит, шансов нет? — За долгие недели, проведенные вместе, они с Мунго очень сблизились, и Зуга решил сыграть на дружеских чувствах. — Мне нет дела до этого святоши, но если вы его убьете, я попаду в чертовски неудобное положение, вы же понимаете.

Мунго Сент‑Джон довольно расхохотался:

— Знаете, Зуга, мы с вами хорошо сработались бы. Вы прагматик, как и я. Предсказываю вам — на этом свете вы далеко пойдете.

— Не слишком далеко, если вы убьете того, кто меня везет.

Сент‑Джон засмеялся и дружески хлопнул его по плечу:

— Простите, дружище. Не в этот раз.

Майор с сожалением вздохнул:

— Выбор оружия за вами.

— Пистолеты, — бросил Мунго.

— Само собой, — кивнул Зуга. — На берегу, на рассвете. — Он кивнул на берег. — Вам удобно?

— Конечно. Моим секундантом будет Типпу.

— А он знает правила? — с сомнением спросил Зуга, взглянув на полуголую фигуру, возвышавшуюся неподалеку.

— Достаточно, чтобы снести Кодрингтону голову, если тот поднимет пистолет на мгновение раньше сигнала. — Мунго Сент‑Джон сверкнул жестокой белозубой улыбкой. — Насколько я понимаю, большего от него не требуется.

Робин Баллантайн не смыкала глаз всю ночь и за два часа до рассвета уже была на ногах. Она умылась и, подумав, надела старые молескиновые брюки и мужскую шерстяную куртку. При высадке с корабельной шлюпки придется брести через полосу прибоя, и юбки будут сковывать движения, к тому же утро выдалось сырым и холодным — плотный шотландский твид окажется кстати.

Она раскрыла черный кожаный саквояж и проверила, все ли на месте. Возможно, придется останавливать кровотечение, очищать пулевую рану, соединять раздробленные кости… Не помешает и обезболивающее.

Намерение Робин присутствовать на дуэли ни у кого не вызвало вопросов: канонерской лодке не полагалось судового врача, не было его и на «Гуроне». До высадки оставался еще час. Робин раскрыла дневник и стала записывать события вчерашнего дня, как вдруг в дверь тихонько постучали.

На пороге стоял Клинтон Кодрингтон, тусклая лампа освещала его бледное осунувшееся лицо. Робин поняла, что этой ночью капитан спал не больше ее. Увидев девушку в брюках, он в первый момент остолбенел, но быстро пришел в себя и поднял взгляд.

— Я хотел с вами поговорить, — робко пробормотал он. — Это последняя возможность перед…

Робин взяла его за руку и втащила в каюту.

— Вы не завтракали? — сурово спросила она.

— Нет, мэм. — Клинтон покачал головой, украдкой взглянул на ее брюки и смущенно отвел глаза.

— Лекарство подействовало?

Клинтон молча кивнул, страшно стесняясь. Накануне вечером она дала ему слабительное: как хирург, она хорошо представляла, насколько опасно попадание пули в наполненный кишечник или желудок, отягощенный завтраком. Робин коснулась его лба:

— У вас жар, вы не простудились?

Она испытывала почти материнские чувства — Клинтон казался совсем юным и беззащитным.